Шешель и шельма

Чарген понимала. Больше того, она точно знала, что вот прямо сейчас кто-то там, в соседней квартире, потрошит ее шкафы и очень скоро найдет настоящий паспорт. Но пусть выясняют сами, без нее.

— И истинное свое лицо ты добровольно демонстрировать не собираешься. Ясно. Как хочешь. Пойдем по сложному пути.

Он умолк, а через пару секунд стражник вернулся в сопровождении еще одного, постарше и посолиднее, — крупного мужчины, несмотря на седину и морщины кажущегося тем еще здоровяком.

— Капитан, я дождусь окончания обыска и все тут оформлю, — обратился к нему Шешель. — А вы с Васичем отвезите арестованную в управление. Если свободна, в семнадцатую ее, если нет… по ситуации.

— Вчера точно была, — заверил капитан. — И то верно, нельзя такую красавицу в общую. А что ж она натворила-то?

— Какая она красавица, нам фиолетовые маги скажут, я просил дежурного глянуть. Есть все основания предполагать, что это небезызвестная тебе мошенница, которую наша пресса метко окрестила Кокеткой.

— Ишь ты, поймал-таки! — хохотнул здоровяк. — Дотошный ты мужик, Стеван, уважаю! Ладно, пойдем, красавица-некрасавица, посидишь. У нас в изоляторе тихо, уютно, кормят хорошо, чисто пансионат. Отдохнешь, а то мало ли куда тебя потом посадят! — С этими сомнительными утешениями он повел задержанную прочь.

Та двигалась молча, только метнула единственный злющий взгляд на хозяина квартиры и с гордо поднятой головой удалилась.

Шешель устало потер ладонями лицо, взъерошил себе волосы. Настроение было паршивым, хотя по всем канонам полагалось бы радоваться.

— Стареешь, приятель, — пробормотал он себе под нос. — Становишься сентиментальным. За хороший секс шлюхе уголовщину готов простить, тьфу!

Ругнувшись, он забрал из спальни пиджак и пошел в соседнюю квартиру руководить обыском. В конце концов, работа сама себя не сделает.

Когда знаешь, что именно и где нужно искать, установить правду нетрудно. Обыск в квартире «мышки» принес скромные результаты, из интересного попалось только два паспорта: на имя знакомой следователю Биляны Белич двадцати восьми лет от роду и Чарген Янич тридцати четырех, с фотографии в котором смотрела худенькая, большеглазая, с угловатым лицом девочка в два раза моложе хозяйки паспорта теперь.

Определить, как изменилась та девушка за прошедшие с фотографирования семнадцать лет, Шешель бы не взялся, но и безо всяких экспертиз был уверен: именно эти документы настоящие. Однако паспорта на проверку все же отдал.

К тому времени на своем рабочем месте появились начальник следственного комитета и, главное, его бессменный секретарь, женщина строгая и педантичная, которую Стеван за это чрезвычайно уважал. Та приняла у него запрос в Регидон, город Норк, о передаче на родину как розыскного дела на жену Ралевича, так и уголовного вместе с трупом и личным имуществом супружеской пары.

Скорого результата ждать не приходилось, но из этого последнего эпизода, на котором Кокетка так удачно попалась ему в руки, он собирался выжать все. Жаль, теперь уже не выяснить, что именно она планировала провернуть с мужем, можно было бы хоть одну схему установить доподлинно. Ну да ладно, у него целая подборка похожих дел, не зря же он эту дрянь так долго и упорно ловил! Копать старые, пожалуй, совсем гиблое дело, а вот те, что произошли в последние пять лет, которые Биляна Белич жила и здравствовала у него под боком, можно попытаться раскрутить.

Но до чего все-таки наглая и решительная особа! Не побоялась жить через стенку от сотрудника СК, пока он по всей Беряне за ее тенью бегал. Шешель бы даже восхитился такому нахальству, если бы не злился так на собственную близорукость.

Вот тоже странность: пока подозревал, даже когда был уже уверен — не злился. А стоило окончательно удостовериться и сдать ее в изолятор, как сразу стало обидно.

Фиолетовый маг, которого Стеван пригласил посмотреть маскировку аферистки, забежал к нему в кабинет около девяти утра. Бурно жестикулировал и сыпал восторженными эпитетами, расхваливая специалиста, который столь тонко и изящно сработал. На вопрос, можно ли снять, прямо не ответил, попросил разрешения привлечь коллег, в том числе из Зоринки. Шешель снова мысленно ругнул ловкую мошенницу, но добро дал.

Отправил он и запросы во все столичные банки о розыске счетов на все известные имена Кокетки и в транспортные компании — выяснить ее перемещения. Судя по всему, соседка предпочитала пользоваться дирижаблями, а там учет пассажиров велся тщательно. Написал и в библиотеку, где якобы работала Биляна Белич: выяснить, действительно ли она там работала и когда именно брала отпуска. Кроме того, затребовал справку, кому на самом деле принадлежит квартира, в которой аферистка проживала.

Но потом он наконец напомнил себе, что все это — хобби, волевым усилием взял себя в руки и заставил отвлечься от судьбы соседки. У него есть куда более важные дела: убийство Ралевича, разбор его связей и интересов в Регидоне, ну и, конечно, окончательное утрясание деталей похищения артефакта.

Шешель не сомневался, что кланы Норка и тамошняя разведка никакого отношения к смерти дельца не имеют, что нужно рассматривать личные мотивы в ближнем кругу. Значит, в первую очередь искать тех, кому выгодно. Так что он созвонился с нотариусом покойного, который заверил, что оглашение завещания состоится завтра и что совсем не против присутствия представителя СК.

Если завтра не случится никаких сюрпризов, то подозреваемых по-прежнему имелось двое, и Стеван дал страже распоряжение аккуратно разыскать обоих. По идее, Хован Живко должен был только-только прибыть на оглашение завещания, а вот местоположение Сташко Гожковича предстояло установить не только на настоящий момент, но и на всю прошлую неделю.

Конечно, стоило учитывать, что указывает на этого почтенного гражданина аферистка, которая теоретически может отводить подозрение от себя. Но в этом Шешель ей верил. Да, мошенница, возможно воровка, но не убийца. Даже если бы она могла пырнуть ножом мужа, то только в пылу борьбы, один раз, и вряд ли сумела бы потом так долго и тщательно разыгрывать недоумение. Нет, в своем отношении к убийствам она была совершенно честна, за это Стеван готов был поручиться.

И даже если отбросить его личное мнение, на причастность Кокетки ничто не указывало, кроме наличия у нее возможности. Самое главное, у нее не было мотива: в завещании ее наверняка нет, не успел бы и не стал Ралевич вносить в него новобрачную. В итоге от смерти липового мужа аферистка не только не получила выгоды, но и заработала массу проблем.

Когда мысли опять опасно закружились вокруг этой женщины, Шешель дал себе морального пинка и позвонил Алекасу Брику, коллеге, который в его отсутствие вел дело с артефактом и отлавливал причастных здесь, пока сам Стеван там играл в догонялки с кланами и полицией. Алекас с радостью согласился поболтать и пришел через пару минут.

Обмен мнениями и информацией растянулся на два часа и тянулся бы еще дольше, но тут позвонил фиолетовый консультант. Маг сообщил, что они в третьей допросной планируют снимать чары с задержанной, и требуется разрешение от следователя: все же сложное воздействие, вмешательство в магическое поле подозреваемой, нехорошо без санкции.

Следователь не просто дал разрешение, но пожелал присутствовать. А Алекас увязался за ним, как только услышал, в чем дело.

— С ума сойти! Ну просто мечты сбываются, — весело присвистнул он, шагая вместе со Стеваном к нужной комнате. — Шешель все же поймал свою Кокетку!

— Погоди, еще пока не до конца. Вот когда выявлю хотя бы пяток эпизодов, докажу и по совокупности передам в суд — тогда и будешь поздравлять. А пока это просто девица с левым паспортом и поддельной внешностью.

— Зануда, — весело припечатал Алекас.

— Боги, это опять ты! — вместо приветствия страдальчески протянул Горан Стевич, специалист по фиолетовой магии из Зоринки, когда следователи вошли в допросную. Но руку Шешелю пожал без явного неудовольствия.

— А что, во всем университете не нашлось больше фиолетовых спецов? Или ты самый свободный? — поддел Стеван в ответ.

— Кафедра решила: раз я вашу братию прикормил, мне и разбираться дальше, — проворчал маг и вдруг без перехода сообщил: — Слушай, отдай эту девицу мне!

— На опыты? — насмешливо ухмыльнулся следователь.

— Ну и это тоже, но вообще я бы с ней поработал. Самородок же, талантливейший!

— В каком смысле? — не сразу понял господин Сыщик. — Она сама, что ли, эту маскировку создала?

— Я в этом абсолютно уверен. Причем подход совершенно неклассический, там фиолетовой магии мало, в основном красная. На твое счастье, в ней я тоже понимаю. Ей просто негде было этому научиться, это совершенно точно авторская работа, да и никаких посторонних отпечатков магии нет, — заверил Стевич.


Шешель окинул взглядом мошенницу, в чью сторону неосознанно избегал смотреть с первого шага в допросную. В синем тюремном платье, больше похожем на халат, с тщательно убранными в косу волосами, она выглядела холодной и отстраненной. На следователей, остановившихся в сторонке, у стены, чтобы не мешаться, мошенница не смотрела, безучастно разглядывая какие-то аппараты, стоящие на столе, очевидно притащенные магами.

— Вот сам лови себе самородков и делай с ними что хочешь, — отмахнулся Шешель от ученого. — Работайте. Это надолго?

— Нет, пара минут, — обрадованно заверил штатный консультант.

Стеван, прислонившись спиной к стене у входа и сунув руки в карманы брюк, рассеянно разглядывал троицу суетящихся магов, которые перебрасывались непонятными посторонним сложными терминами и жаргонными словечками, хмурую женщину с кожаными браслетами на руках, подключенными к одному из приборов, и пытался понять, зачем он вообще сюда притащился и чего именно ждет от этой процедуры. Что он хочет увидеть?

Да, наверное, хотел удостовериться, что это именно Чарген Янич и облик ее соответствует фотографии в паспорте. Вот только стоило ли для этого присутствовать, если он и так не сомневался?

Немного покопавшись в себе, Шешель нашел-таки единственный честный ответ. Просто ему хотелось видеть, как с нее сползет маска. Не увидеть ее без маски, а наблюдать этот почти интимный процесс, когда перед ним наконец предстанет она, а не какое-то выдуманное лицо. И, увы, совсем не для дела и даже не ради утоления почти маниакального желания найти и посадить наконец эту неуловимую особу. Просто для себя. Посмотреть и, может быть, наконец испытать к ней то отвращение и презрение, которые испытывал к абстрактной Кокетке, но которые за последние несколько дней подозрительно сдулись и поблекли.

Проще говоря, он надеялся, что, если вдруг она окажется страшненькой кривоногой ромалкой с желтыми зубами, это как-то поможет вытряхнуть ее из головы.

Увы, ему не повезло. Когда черты лица поплыли и волосы на голове женщины как будто зашевелились — это выглядело, конечно, неприятно. Но процесс закончился, и результат… Шешель вынужден был признать, что лучше бы она оставалась Цветаной. Или знакомой мышкой Биляной. Потому что первая примелькалась, да и не особенно нравились ему такие вот воздушные создания, вторую легко можно было выкинуть из головы из-за ее обыкновенности, а вот истинное лицо Кокетки оказалось куда более ярким, броским. Густые черные волосы прежней длины, кажется более прямые, чем у маски. Правильный овал лица, изящные брови вразлет, капризные, красиво очерченные губы. И глубокие, бархатные черные глаза, которые смотрели словно бы с насмешкой и снисходительным презрением, как будто она могла читать мысли Стевана и сейчас внутренне издевалась над ним.

Шешель стиснул зубы от злости. Правда, не на мошенницу; на себя самого, за вот эти дурацкие эмоции и еще более дурацкие предположения.

Но не признать, что она хороша, все равно не мог. А что хуже всего, пропал диссонанс между тем характером, который он читал в ней во время совместных приключений, и внешностью: истинное лицо подходило этой женщине куда больше, чем любая из фальшивок. Хуже — потому что было бы гораздо проще, окажись все это маской. Но нет, похоже, в Норке он познакомился с настоящей Кокеткой.

— Значит, Чарген Янич, — через несколько секунд проговорил Стеван, все же задушив собственное недовольство. — Все еще ничего не хотите сказать? Имейте в виду, сотрудничество со следствием учитывается.

— Мне нечего вам сказать, господин Сыщик, — проговорила она с усмешкой в уголках губ, и Шешель опять едва сдержался от ругательства.

Потому что голос у нее тоже изменился. И тоже — в лучшую сторону. Стал глубже, ниже, богаче. И остро захотелось услышать, как она — вот такая, настоящая, — стонет этим голосом его имя.

— Конвой!

Следователь рявкнул так, что не дернулся один только Алекас, он вообще отличался крепкими нервами.

Стражник возник на пороге через мгновение.

— Слушаю!

— Увести.

Очнувшиеся маги, растерянно поглядывая на окаменевшее от злости лицо следователя, принялись торопливо отстегивать от пациентки свои приборы.

— Стей? — окликнул его коллега, когда аферистку увели. — Пойдем?

Тот только коротко кивнул и толкнул дверь.

— Шешель, ты чего такой злой, как шершень? — криво скаламбурил Брик. — Работать не хочешь? Думал, как лицо подозреваемая явит, так расколется? Лентяй!

— Угу, — невнятно буркнул тот.

Не признаваться же коллеге, что злится он исключительно на себя и исключительно за то, что подозреваемую эту он не посадить хочет, а… просто хочет.

Ладно, не просто — очень хочет. Так, что думать головой получается паршиво.

Впрочем, любимая работа не подвела и теперь. Нелепые желания вскоре ушли, Стеван сосредоточился и успокоился, и остаток дня обещал пройти плодотворно.

Новую проверку связей и разговор с коллегами убитого Ралевича Алекас брать на себя не рвался, и Шешель благородно освободил его от этого занятия — у коллеги и своих дел хватало. Тем более спешить с этим и опять шевелить ближайшее окружение покойного Стевану не хотелось, чтобы не спугнуть. Вот после оглашения завещания можно и потеребить всю компанию, а пока нужно разобраться с бумагами.

Стража отчиталась быстро. Живко в страну вообще еще не прилетал, а Гожкович уже неделю по плану отдыхал и лечился в санатории. Насколько, правда, неотлучно — это еще предстояло выяснить, стража соваться не стала, да Шешель и не просил, такие вещи лучше делать самому.

Потом отзвонились по еще одному вопросу, и рабочий настрой Стевана опять пошатнулся, потому что ему снова напомнили про аферистку. Владелицей квартиры оказалась некая Йована Янич, пятидесяти трех лет от роду, проживающая в собственном доме в Мадире со всеми своими двенадцатью детьми, старшей из которых значилась сидящая сейчас в изоляторе Чарген Янич. Замужем Йована не была ни разу и от кого нагуляла всю эту ораву — история умалчивала.

Шешель еще раз пробежался глазами по списку разновозрастных Яничей и растерянно поскреб в затылке: к такому он оказался не готов. Почему-то Стеван был уверен, что приют — это из подлинной биографии Кокетки. Глупо. Пора бы уже запомнить, что ничего настоящего в ней не было. А если разобраться, то именно такая биография и могла породить подобную мошенницу: гулящая и, вероятно, пьющая мамаша, которая собственных детей не считала, а любовников — тем более.

Конечно, тем больше уважения вызывала целеустремленность Чарген и ее талант мага, с помощью которых она пыталась вырваться из привычной нищеты и грязи. Вот если бы еще методы избрала другие…

Посидев над выпиской и решив, что копать так копать, Стеван еще часа полтора писал разнообразные запросы, в том числе в банки, но уже о других членах семьи. Секретарь отдела, который занимался рассылкой всех этих бумаг, посмеивался — Шешель вернулся, как будто у них без него работы не хватало, — но исправно все отправлял.

И к концу официального рабочего дня Стеван вдруг понял, что срочной работы на вот-прямо-сейчас у него не осталось. По всем трем текущим делам предстояло ждать ответов из разных источников, а других у Шешеля не было: перед отъездом он раскидал всю текучку, а новая накопиться просто не успела. Так что можно спокойно поужинать и ехать домой, отсыпаться.

И если против ужина в ближайшем кафе он ничего не имел, то домой ехать совсем не хотелось. Вот стоило припомнить вид сброшенной одежды и разворошенной постели, впитавшей запахи прошлой ночи, и сразу не хотелось. Это злило, но уже без огонька, обреченно и устало.

Ну да, вляпался. Он не мог припомнить, когда его последний раз так цепляла женщина, если вообще цепляла. И, немного перегорев, не мог не признать, что дело не только в сексе. Да, хороша, чувствовался опыт. Но, будь все так просто, вряд ли его бы сейчас так коробило.

Вот только… и что? Ну понравилась. Ну запал. Психовать-то так зачем? Надо просто поскорее собрать материалы, отдать ее под суд и заняться другими делами, чтобы Кокетка больше не занимала голову и не мозолила глаза.

Приняв это решение, он вернулся в кабинет. Глянув на часы, решил, что еще не поздно для звонка, и набрал номер конторы, услугами которой пользовался для уборки и стирки вот уже лет десять и где хранилась копия ключа от его квартиры. Пускать посторонних в дом он не боялся: во-первых, конкретно эти посторонние были проверенными и достойными доверия, а во-вторых, ничего по-настоящему важного он там не хранил. Договорившись о доплате за срочность, попросил убрать, поменять постель и постирать всю одежду, какая найдется.

Потом, смирившись с тем, что отложить это дело не получится и задвинуть на дальнюю полку — тоже, позвонил магу-консультанту уже домой. Тот явно не обрадовался позднему звонку, но согласился рассказать о снятых чарах в подробностях и прямо сейчас, не заставляя Шешеля ждать официального отчета.