Шелковый путь
Часть 22 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Другой вопрос беспокоил меня в этот момент. Больше любой исторической загадки. Я видел корректировщика огня, видел подносчиков мин. Но не видел ни одного минометчика. Это было странно. По логике вещей, они должны были помогать в разгрузке машины. Ну, предположим, что они не вылезали из воронки потому, что укладывали мины. Но после окончания работы, когда подносчики сели пить чай, они снова не появились. Это могло означать только одно…
В этот момент корректировщик повернулся в мою сторону. Ну, конечно, минометчики держались в стороне от афганцев по одной простой причине. Они считали их людьми второго сорта. Корректировщик огня был арабом. Как я не догадался сразу! Ведь по почерку за версту было видно, что это не совсем обычный минометный расчет. Стрельба по выносной точке прицеливания как днем, так и ночью не была характерна для афганцев. Как не была характерна и такая виртуозная меткость стрельбы. Она требовала не только определенных навыков владения оружием, но и знания таблиц ведения огня. И наличия минометного прицела. Афганцы же прицелом, как правило, не пользовались.
Все встало на свои места. Я прикрыл глаза и позволил себе немного расслабиться. До начала сумерек оставалось еще более часа. Спешить было некуда. Да и рабочий день уже практически подходил к концу. Оставалось совсем немного: убрать корректировщика, сходить в гости к минометчикам и вернуться домой. К своим. Оставались сущие пустяки!
Корректировщика разумнее всего было убрать из автомата. Тем более что у меня был прибор бесшумной беспламенной стрельбы. Это здорово упрощало задачу. Минометчиков я легко бы достал и гранатой. Тридцать метров дальности, большая площадь цели – задача не сложная. Стоило только немного приподняться из укрытия. Во время пуска реактивных снарядов никто бы и не обратил внимания на разрыв гранаты.
Но в данных условиях такой способ был не самым лучшим. Ведь помимо ликвидации необходимо было получить подтверждение успешности ее проведения. Неподтвержденная ликвидация сродни недоделанной работе. А она, как известно, всегда является началом следующей, более трудоемкой работы. Ее всегда приходится доводить до конца. Но второй раз это сделать всегда сложнее. Противник узнает твои способы действий и, самое главное, твою цель. И готовит тебе должный прием. Не оставляя второго шанса. Поэтому делать все нужно с первого раза. Качественно и надежно. Граната здесь никак не подходила.
Сумерки подкрались, как всегда, незаметно. Над позициями 181-го полка появился санитарный вертолет. Видимо, у ребят снова потери. И сразу же оживились расчеты пусковых установок. Батарея открыла огонь по месту предполагаемой посадки вертолета. Всю поляну накрыло облаком пыли и ревом реактивных снарядов. Зашевелился и мой корректировщик. 181-й полк не был его целью, но что-то заинтересовало его на позициях нашего полка. Он буквально прилип к биноклю. В этот момент я выстрелил. Трижды. Серия из трех выстрелов – так нас учили в разведшколе. Голова, корпус, живот. Расстояние было слишком маленьким, поэтому я трижды выстрелил ему в голову. Выбрался из укрытия, повесил автомат за спину и, пригнувшись, побежал к позиции минометчиков.
По моим расчетам, минометчиков было не более двух-трех человек. По крайней мере, я на это надеялся. В тот момент, когда прыгал в воронку. С ножами в обеих руках.
Их действительно оказалось только двое. Нож в левой руке прошел «перевернутой двойкой» по стандартной траектории: надрез бедра, трехглавой мышцы плеча и гортани. Затем кулак с рукояткой моего игрушечного ножа «ушел» в височную кость одного из минометчиков. Хуже дело обстояло с наводчиком. Он прильнул к прицелу, и мой штык-нож, находившийся в правой руке, нашел только его спину. Точнее позвоночник. Лезвие застряло где-то между четвертым и пятым грудными позвонками и сломалось. Мне здорово повезло, что их было только двое! Я смог добить минометчика обломком ножа. Эх, мама-мамочка, ведь учила ты меня в детстве никогда не бить лежачих. И не бить в спину. Говорила, что кратчайший путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Жалко, что путь к желудку моего минометчика оказался мне недоступен.
Я наскоро осмотрел огневую позицию. Небольшой китайский фонарик в цинке из-под патронов на бруствере служил выносной точкой прицеливания. Прицельные таблицы на арабском языке. Аккуратные штабеля осколочных мин. На небольшом коврике сложены два автомата Калашникова китайского производства, рюкзаки с магазинами и каким-то хламом. Стоит большое блюдо с остатками плова. Несколько лепешек, красивый арабский нож в кожаных ножнах и три гранаты Ф-1 лежат рядом. Нож и гранаты забираю с собой.
Пора уходить. Рукояткой штык-ножа разбиваю водяные уровни на прицеле. Можно наклонить ствол миномета и опустить в него мину. Предварительно проведя с ней несколько несложных манипуляций. При небольшом угле наклона выстрела не произойдет. Затем миномет ставится в исходное положение. Когда в него опустят вторую мину, будет очень весело. Очень смешно. Окружающие просто умрут. От смеха. Миномет разорвет на множество маленьких-маленьких минометиков.
Правда, для этой ситуации такая шутка не подходит. Едва ли кто будет стрелять из этого миномета. С этой позиции. А при смене огневой позиции первая мина, скорее всего, будет обнаружена. И коэффициент полезного действия ее станет равным нулю. Ограничиваюсь тем, что под одну из мин в штабеле подкладываю духовскую гранату Ф-1. На разгрузку. Сюрприз! Кольцо забираю с собою. Вся операция заняла не более пяти минут. И не привлекла ничьего внимания. Теперь пора домой. Переваливаю через бруствер воронки и растворяюсь в ночи…
Дорога обратно занимает гораздо меньше времени. Примерно через час я уже на своей горке. Меня никто не преследовал, и мои бойцы не подстрелили меня по ошибке. Можно сказать, что жизнь удалась. Меня встречает Виталик Жердев. Дружески хлопает по плечу, внимательно смотрит в глаза. И до утра никого ко мне не подпускает. Всю ночь мне кажется, что от меня пахнет кровью.
А на рассвете мы с разведгруппой спускаемся на вертолетную площадку. Вертолетчики привезли боеприпасы и несколько буханок черного хлеба. Какие все-таки молодцы! Пустячок, как говорится, а приятно. Нам на взвод достается одна буханка. После приевшихся галет это настоящее чудо. Настоящий хлеб! Вообще-то с питанием у нас на горке проблем нет. Горно-зимний паек – просто сказка. Но после месяца жизни на одних и тех же паштетах и фаршах мои бойцы начинают мечтать о какой-нибудь обыкновенной гречневой каше.
С вертолетом улетает Виталик. К своему взводу.
Окончание операции
Последующие четыре дня проходят спокойно и очень тихо. Обстрелы практически прекратились. Кажется, что духи смирились с нашим присутствием. Огонь по нам ведут лениво, нехотя. На командном пункте изредка разрываются реактивные снаряды да по третьей роте духи порой постреливают из автоматов. Командир полка говорит, что афганская пограничная бригада закончила оборудование укрепрайона. И что через пару дней наша операция закончится.
А в полку опять потери. Солдат-минометчик самовольно оставляет полковой командный пункт. На спор с друзьями спускается с горки к небольшому озерку за водой. И наступает на противопехотную мину. Мои разведчики практически случайно его находят. Приходится выносить к санитарному вертолету. Ранение тяжелое. Оторвана стопа, кисть руки, повреждены глаза. Парнишка прослужил в Афганистане меньше месяца.
Снова прилетают транспортные вертолеты Ми-8. Сбрасывают сухой паек. И снова время окончания операции отодвигается на неопределенный срок. Война начинает понемногу надоедать. Если раньше мои разведчики мечтали только об одной-единственной сигарете, то сейчас все думы о возвращении в полк да немного о доме. Витя Дидык бредит археологией и мечтает о раскопках старославянских городов. Андрей Куценко – о дальнейшей учебе. Мои связисты, Саша Перкин, Илья Третьяков и Игорь Цепляев, вспоминают своих девушек и свой дом. Я же думаю о тринадцатом июня – дне рождения моего отца. Послезавтра отцу исполнится пятьдесят лет, круглая дата. А я его даже не поздравил. Просто не предполагал, что операция может затянуться на целый месяц. Письмо будет идти домой не меньше недели. И еще неизвестно, когда я смогу его отправить. Я безнадежно опаздываю. Батя, наверное, сильно обидится. И правильно сделает. Я должен был предусмотреть, что могу задержаться на боевых.
Мы все потихонечку превращаемся в сов. Спим днем, по ночам ведем беспокоящий огонь из подствольных гранатометов по позициям духов. Сегодня днем мне приснился ангел. Со сказочно красивыми глазами. Сон был удивительно реалистичным. Я ощущал запах ее волос, сладость ее губ. Мне снилась самая восхитительная девушка в мире! С самым светлым именем на свете. Я гладил ее плечи и шептал ей на ушко какие-то глупости. А она улыбалась мне в ответ. Я проснулся от того, что ее не было рядом… Ну почему все это только во сне! Почему не наяву!
Когда-то давным-давно от Шафи я узнал, что земля плоская. И держится она на трех китах: семье, работе и друзьях. Если одного из китов кормить больше, чем других, кто-то из них заболеет. От недоедания либо обжорства. А если останется только два кита – мир опрокинется. В бездну. Похоже, что один из моих китов по прозвищу Работа явно переел планктона.
Ближе к вечеру появилось немного свободного времени. Так люблю эти тихие часы перед закатом, когда не стреляют. На клочке бумаги вывожу немыслимые каракули:
Ты плачешь? Не надо!
Утри свои слезы.
Из сердца печаль прогони!
Ты видишь: мы живы.
Мы рядом с тобою,
Как прежде, сегодня стоим.
В строю золотые блестят эполеты.
И шпоры чуть слышно звенят.
И только лишь лица
Едва ли уж вспомнить,
Но пусть нас за это простят.
Но пусть нам простят,
Что мы мало успели,
В седле проводя свои дни.
Что мало смеялись,
Любили и жили
Гусары военной поры.
Мы шумные балы
И девичьи взоры
Сменили на звездную пыль,
На жаркие схватки,
На вольную волю,
На русскую степь и ковыль.
Мы спали в степи,
Укрываясь зарею.
И суженых видели в снах.
И больше всего
Мы любили Россию,
Как любящий сын – свою мать.
Далекие звезды
Горели над нами,
А с ними сгорали и мы.
И лишь похоронки,
Как пепел, остались
От нашей короткой любви…
Ты плачешь? Не надо!
Утри свои слезы.
Из сердца печаль прогони!
Ты видишь: мы живы.
Мы рядом с тобою,
Как прежде, сегодня стоим.
На следующее утро пришел приказ о завершении операции. Все! Конец! Через наши позиции проходят подразделения 181-го мотострелкового полка. В этом полку служит мой лучший друг Игорек Дороганов. На несколько минут он задерживается у моего окопа. Рассказывает, что у них тяжело ранен начальник штаба батальона Валера Балясников. Сидел недалеко от фугаса, когда боец наступил на замыкатель электродетонатора. Взрывной волной Валеру отбросило на валун. Сильно поврежден позвоночник. Валера был начальником штаба отдельного разведбата, мы познакомились с ним в сентябре прошлого года. Лежали в одной палате в Баграмском инфекционном госпитале. Что он делал в 181-м полку, мне непонятно. Наверное, после госпиталя его перевели к ним из разведбата. Но спросить об этом я уже не успеваю. Игорь уходит со своими.
Мой разведвзвод прикрывает отход полка. И за что я так люблю свою работу! Для меня это всегда было непонятным. Фильм о войне по телевизору, удобное кресло, любимая девушка рядом – вот это я понимаю. А раскаленный ствол пулемета, наседающие духи и последняя граната в руке, кому это может нравиться? Только какому-нибудь безмозглому идиоту! Неужели я похож на идиота? Нет, скорее всего, нет. Мне тоже не нравится прикрывать отход полка.
В этом нет ничего особо сложного. На занятиях по боевому слаживанию перед началом операции я гонял своих бойцов до седьмого пота. Пока они не научились правильно передвигаться на местности. Разведвзвод разбивается на три группы: бронегруппу и две разведгруппы. Каждая разведгруппа – на три тройки разведчиков. Боевая тройка – основа всех основ! Три человека – это три темперамента, три разных срока службы в армии, три различных положения в пространстве. И три сектора наблюдения, обеспечивающие как обзор, так и возможность ведения огня в круговом секторе. Один разведчик лежит, прикрывает остальных, в готовности открыть прицельный огонь по противнику. Короткими, в два-три патрона, очередями. Второй приподнимается. Третий передвигается короткими перебежками. В готовности вести скоростную стрельбу длинными очередями. Обеспечивая тем самым необходимую плотность огня. Направление его движения: в сторону поставленной задачи или во фланг противника. Ибо фланг противника – самое излюбленное место для разведчиков. Ведь если вы сильный, вы можете себе позволить провести охват противника с двух сторон. Если вы сильный, но умный – вы пойдете в обход. А если вы очень умный, но совсем никакой в плане силы, вы начнете отходить. Куда? Естественно, конечная цель вашего движения – оказаться на фланге противника. Все очень просто: противник сильнее (или так думает), он догоняет вас, слабого (или вы делаете вид, что слабы). Но в нужный момент вы «делаете шаг в сторону», пропускаете его и оказываетесь чуть сбоку и сзади. Любой разведчик позавидует вашему положению! И искренне посочувствует вашему противнику.
Так обеспечивается триединая задача действий на поле боя. Удар, огонь и маневр. Организация и согласование этих действий – не что иное, как Пять Великих Частей буддизма. Три разведчика – это Земля, Вода и Воздух. Решение применить тот или иной вид маневра приходит из Пустоты. (Это опыт, знания, талант и интуиция. Ты не должен повторяться в способах действий. Иначе твои маневры станут предсказуемыми.) И умелое использование Огня. Стрелкового, артиллерийского, авиационного. Но самое главное, огонь должен быть внутри тебя, в твоей душе, твоем сердце. То, что называется энергией Ци. Если не будет этого огня, все остальное просто теряет смысл.
Так что организовать отход несложно. Это такое же движение к цели, только наоборот. Проблема в другом. Любой птицелов скажет вам, что поймать птицу на лету очень сложно. И сложно ее найти. Она летает быстро, высоко и где угодно. Но есть места, где она теряет все свои преимущества. Там, где она ест и пьет. И там, где находится ее гнездо. Каждый знает, что разведгруппы лучше всего уничтожать на задаче либо на пути к пункту постоянной дислокации. Где находится задача разведгруппы, противник знает не всегда. Но где располагаются пункты постоянной дислокации советских войск, здесь знают все. И только ленивый не поставит засаду на путях отхода к ним. После выполнения задачи группа возвращается смертельно уставшей, возможно, выносит своих раненых или погибших. С приближением к своим теряет бдительность и становится очень уязвимой. Поделать с этим практически ничего невозможно. Кроме одного – не спешить с возвращением. На путях отхода оставлять ловушки и огневые засады. Выделять боковые дозоры и эффективно использовать группы прикрытия отхода. В том числе артиллерийские и авиационные.
Мы так и делаем. Хотя это не всегда получается. 30 апреля 1984 года в Панджшерском ущелье первый батальон 682-го полка нашей дивизии попал в засаду. Погибло пятьдесят три человека. Из них двенадцать офицеров. Пятьдесят восемь человек ранены.
Это было три года назад. В прошлом году недалеко от этих мест в засаду попала наша полковая разведрота. Арабы-наемники расстреляли ее практически в упор. В этом году под Баграмом мой нынешний разведвзвод еще под командованием Женьки Шапко попал в засаду… Да, задуматься есть над чем.
Поэтому я связываюсь со своей бронегруппой, ставлю ей дополнительные задачи. Выделяю боковые дозоры. Спасибо саперам, за время нашего ничегонеделания они перекрыли минами наиболее опасные направления. Остается только закрыть тропинку, по которой мы уйдем. Я задерживаюсь на пару минут. Больше не требуется. Чтобы установить растяжку. Привязать проволоку к дереву на высоте 15–20 сантиметров от земли. К другому дереву привязать гранату Ф-1. К ее кольцу прикрепить проволоку. У первого дерева под проволоку привязать вторую гранату так, чтобы проволока прошла над предохранительной чекой. И вынуть кольцо. А на первой гранате только разогнуть усики. Для того, чтобы ее кольцо вышло легче. Принцип «Янь – Инь». Одна граната работает на нагрузку, вторая – на разгрузку. Правда, у меня остается еще одна граната. А я не люблю носить лишнее. Открою тайну. В подсумке у меня лежат еще две гранаты Ф-1 – мой неприкосновенный запас. Но это святое, они лишними быть не могут.
В этот момент корректировщик повернулся в мою сторону. Ну, конечно, минометчики держались в стороне от афганцев по одной простой причине. Они считали их людьми второго сорта. Корректировщик огня был арабом. Как я не догадался сразу! Ведь по почерку за версту было видно, что это не совсем обычный минометный расчет. Стрельба по выносной точке прицеливания как днем, так и ночью не была характерна для афганцев. Как не была характерна и такая виртуозная меткость стрельбы. Она требовала не только определенных навыков владения оружием, но и знания таблиц ведения огня. И наличия минометного прицела. Афганцы же прицелом, как правило, не пользовались.
Все встало на свои места. Я прикрыл глаза и позволил себе немного расслабиться. До начала сумерек оставалось еще более часа. Спешить было некуда. Да и рабочий день уже практически подходил к концу. Оставалось совсем немного: убрать корректировщика, сходить в гости к минометчикам и вернуться домой. К своим. Оставались сущие пустяки!
Корректировщика разумнее всего было убрать из автомата. Тем более что у меня был прибор бесшумной беспламенной стрельбы. Это здорово упрощало задачу. Минометчиков я легко бы достал и гранатой. Тридцать метров дальности, большая площадь цели – задача не сложная. Стоило только немного приподняться из укрытия. Во время пуска реактивных снарядов никто бы и не обратил внимания на разрыв гранаты.
Но в данных условиях такой способ был не самым лучшим. Ведь помимо ликвидации необходимо было получить подтверждение успешности ее проведения. Неподтвержденная ликвидация сродни недоделанной работе. А она, как известно, всегда является началом следующей, более трудоемкой работы. Ее всегда приходится доводить до конца. Но второй раз это сделать всегда сложнее. Противник узнает твои способы действий и, самое главное, твою цель. И готовит тебе должный прием. Не оставляя второго шанса. Поэтому делать все нужно с первого раза. Качественно и надежно. Граната здесь никак не подходила.
Сумерки подкрались, как всегда, незаметно. Над позициями 181-го полка появился санитарный вертолет. Видимо, у ребят снова потери. И сразу же оживились расчеты пусковых установок. Батарея открыла огонь по месту предполагаемой посадки вертолета. Всю поляну накрыло облаком пыли и ревом реактивных снарядов. Зашевелился и мой корректировщик. 181-й полк не был его целью, но что-то заинтересовало его на позициях нашего полка. Он буквально прилип к биноклю. В этот момент я выстрелил. Трижды. Серия из трех выстрелов – так нас учили в разведшколе. Голова, корпус, живот. Расстояние было слишком маленьким, поэтому я трижды выстрелил ему в голову. Выбрался из укрытия, повесил автомат за спину и, пригнувшись, побежал к позиции минометчиков.
По моим расчетам, минометчиков было не более двух-трех человек. По крайней мере, я на это надеялся. В тот момент, когда прыгал в воронку. С ножами в обеих руках.
Их действительно оказалось только двое. Нож в левой руке прошел «перевернутой двойкой» по стандартной траектории: надрез бедра, трехглавой мышцы плеча и гортани. Затем кулак с рукояткой моего игрушечного ножа «ушел» в височную кость одного из минометчиков. Хуже дело обстояло с наводчиком. Он прильнул к прицелу, и мой штык-нож, находившийся в правой руке, нашел только его спину. Точнее позвоночник. Лезвие застряло где-то между четвертым и пятым грудными позвонками и сломалось. Мне здорово повезло, что их было только двое! Я смог добить минометчика обломком ножа. Эх, мама-мамочка, ведь учила ты меня в детстве никогда не бить лежачих. И не бить в спину. Говорила, что кратчайший путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Жалко, что путь к желудку моего минометчика оказался мне недоступен.
Я наскоро осмотрел огневую позицию. Небольшой китайский фонарик в цинке из-под патронов на бруствере служил выносной точкой прицеливания. Прицельные таблицы на арабском языке. Аккуратные штабеля осколочных мин. На небольшом коврике сложены два автомата Калашникова китайского производства, рюкзаки с магазинами и каким-то хламом. Стоит большое блюдо с остатками плова. Несколько лепешек, красивый арабский нож в кожаных ножнах и три гранаты Ф-1 лежат рядом. Нож и гранаты забираю с собой.
Пора уходить. Рукояткой штык-ножа разбиваю водяные уровни на прицеле. Можно наклонить ствол миномета и опустить в него мину. Предварительно проведя с ней несколько несложных манипуляций. При небольшом угле наклона выстрела не произойдет. Затем миномет ставится в исходное положение. Когда в него опустят вторую мину, будет очень весело. Очень смешно. Окружающие просто умрут. От смеха. Миномет разорвет на множество маленьких-маленьких минометиков.
Правда, для этой ситуации такая шутка не подходит. Едва ли кто будет стрелять из этого миномета. С этой позиции. А при смене огневой позиции первая мина, скорее всего, будет обнаружена. И коэффициент полезного действия ее станет равным нулю. Ограничиваюсь тем, что под одну из мин в штабеле подкладываю духовскую гранату Ф-1. На разгрузку. Сюрприз! Кольцо забираю с собою. Вся операция заняла не более пяти минут. И не привлекла ничьего внимания. Теперь пора домой. Переваливаю через бруствер воронки и растворяюсь в ночи…
Дорога обратно занимает гораздо меньше времени. Примерно через час я уже на своей горке. Меня никто не преследовал, и мои бойцы не подстрелили меня по ошибке. Можно сказать, что жизнь удалась. Меня встречает Виталик Жердев. Дружески хлопает по плечу, внимательно смотрит в глаза. И до утра никого ко мне не подпускает. Всю ночь мне кажется, что от меня пахнет кровью.
А на рассвете мы с разведгруппой спускаемся на вертолетную площадку. Вертолетчики привезли боеприпасы и несколько буханок черного хлеба. Какие все-таки молодцы! Пустячок, как говорится, а приятно. Нам на взвод достается одна буханка. После приевшихся галет это настоящее чудо. Настоящий хлеб! Вообще-то с питанием у нас на горке проблем нет. Горно-зимний паек – просто сказка. Но после месяца жизни на одних и тех же паштетах и фаршах мои бойцы начинают мечтать о какой-нибудь обыкновенной гречневой каше.
С вертолетом улетает Виталик. К своему взводу.
Окончание операции
Последующие четыре дня проходят спокойно и очень тихо. Обстрелы практически прекратились. Кажется, что духи смирились с нашим присутствием. Огонь по нам ведут лениво, нехотя. На командном пункте изредка разрываются реактивные снаряды да по третьей роте духи порой постреливают из автоматов. Командир полка говорит, что афганская пограничная бригада закончила оборудование укрепрайона. И что через пару дней наша операция закончится.
А в полку опять потери. Солдат-минометчик самовольно оставляет полковой командный пункт. На спор с друзьями спускается с горки к небольшому озерку за водой. И наступает на противопехотную мину. Мои разведчики практически случайно его находят. Приходится выносить к санитарному вертолету. Ранение тяжелое. Оторвана стопа, кисть руки, повреждены глаза. Парнишка прослужил в Афганистане меньше месяца.
Снова прилетают транспортные вертолеты Ми-8. Сбрасывают сухой паек. И снова время окончания операции отодвигается на неопределенный срок. Война начинает понемногу надоедать. Если раньше мои разведчики мечтали только об одной-единственной сигарете, то сейчас все думы о возвращении в полк да немного о доме. Витя Дидык бредит археологией и мечтает о раскопках старославянских городов. Андрей Куценко – о дальнейшей учебе. Мои связисты, Саша Перкин, Илья Третьяков и Игорь Цепляев, вспоминают своих девушек и свой дом. Я же думаю о тринадцатом июня – дне рождения моего отца. Послезавтра отцу исполнится пятьдесят лет, круглая дата. А я его даже не поздравил. Просто не предполагал, что операция может затянуться на целый месяц. Письмо будет идти домой не меньше недели. И еще неизвестно, когда я смогу его отправить. Я безнадежно опаздываю. Батя, наверное, сильно обидится. И правильно сделает. Я должен был предусмотреть, что могу задержаться на боевых.
Мы все потихонечку превращаемся в сов. Спим днем, по ночам ведем беспокоящий огонь из подствольных гранатометов по позициям духов. Сегодня днем мне приснился ангел. Со сказочно красивыми глазами. Сон был удивительно реалистичным. Я ощущал запах ее волос, сладость ее губ. Мне снилась самая восхитительная девушка в мире! С самым светлым именем на свете. Я гладил ее плечи и шептал ей на ушко какие-то глупости. А она улыбалась мне в ответ. Я проснулся от того, что ее не было рядом… Ну почему все это только во сне! Почему не наяву!
Когда-то давным-давно от Шафи я узнал, что земля плоская. И держится она на трех китах: семье, работе и друзьях. Если одного из китов кормить больше, чем других, кто-то из них заболеет. От недоедания либо обжорства. А если останется только два кита – мир опрокинется. В бездну. Похоже, что один из моих китов по прозвищу Работа явно переел планктона.
Ближе к вечеру появилось немного свободного времени. Так люблю эти тихие часы перед закатом, когда не стреляют. На клочке бумаги вывожу немыслимые каракули:
Ты плачешь? Не надо!
Утри свои слезы.
Из сердца печаль прогони!
Ты видишь: мы живы.
Мы рядом с тобою,
Как прежде, сегодня стоим.
В строю золотые блестят эполеты.
И шпоры чуть слышно звенят.
И только лишь лица
Едва ли уж вспомнить,
Но пусть нас за это простят.
Но пусть нам простят,
Что мы мало успели,
В седле проводя свои дни.
Что мало смеялись,
Любили и жили
Гусары военной поры.
Мы шумные балы
И девичьи взоры
Сменили на звездную пыль,
На жаркие схватки,
На вольную волю,
На русскую степь и ковыль.
Мы спали в степи,
Укрываясь зарею.
И суженых видели в снах.
И больше всего
Мы любили Россию,
Как любящий сын – свою мать.
Далекие звезды
Горели над нами,
А с ними сгорали и мы.
И лишь похоронки,
Как пепел, остались
От нашей короткой любви…
Ты плачешь? Не надо!
Утри свои слезы.
Из сердца печаль прогони!
Ты видишь: мы живы.
Мы рядом с тобою,
Как прежде, сегодня стоим.
На следующее утро пришел приказ о завершении операции. Все! Конец! Через наши позиции проходят подразделения 181-го мотострелкового полка. В этом полку служит мой лучший друг Игорек Дороганов. На несколько минут он задерживается у моего окопа. Рассказывает, что у них тяжело ранен начальник штаба батальона Валера Балясников. Сидел недалеко от фугаса, когда боец наступил на замыкатель электродетонатора. Взрывной волной Валеру отбросило на валун. Сильно поврежден позвоночник. Валера был начальником штаба отдельного разведбата, мы познакомились с ним в сентябре прошлого года. Лежали в одной палате в Баграмском инфекционном госпитале. Что он делал в 181-м полку, мне непонятно. Наверное, после госпиталя его перевели к ним из разведбата. Но спросить об этом я уже не успеваю. Игорь уходит со своими.
Мой разведвзвод прикрывает отход полка. И за что я так люблю свою работу! Для меня это всегда было непонятным. Фильм о войне по телевизору, удобное кресло, любимая девушка рядом – вот это я понимаю. А раскаленный ствол пулемета, наседающие духи и последняя граната в руке, кому это может нравиться? Только какому-нибудь безмозглому идиоту! Неужели я похож на идиота? Нет, скорее всего, нет. Мне тоже не нравится прикрывать отход полка.
В этом нет ничего особо сложного. На занятиях по боевому слаживанию перед началом операции я гонял своих бойцов до седьмого пота. Пока они не научились правильно передвигаться на местности. Разведвзвод разбивается на три группы: бронегруппу и две разведгруппы. Каждая разведгруппа – на три тройки разведчиков. Боевая тройка – основа всех основ! Три человека – это три темперамента, три разных срока службы в армии, три различных положения в пространстве. И три сектора наблюдения, обеспечивающие как обзор, так и возможность ведения огня в круговом секторе. Один разведчик лежит, прикрывает остальных, в готовности открыть прицельный огонь по противнику. Короткими, в два-три патрона, очередями. Второй приподнимается. Третий передвигается короткими перебежками. В готовности вести скоростную стрельбу длинными очередями. Обеспечивая тем самым необходимую плотность огня. Направление его движения: в сторону поставленной задачи или во фланг противника. Ибо фланг противника – самое излюбленное место для разведчиков. Ведь если вы сильный, вы можете себе позволить провести охват противника с двух сторон. Если вы сильный, но умный – вы пойдете в обход. А если вы очень умный, но совсем никакой в плане силы, вы начнете отходить. Куда? Естественно, конечная цель вашего движения – оказаться на фланге противника. Все очень просто: противник сильнее (или так думает), он догоняет вас, слабого (или вы делаете вид, что слабы). Но в нужный момент вы «делаете шаг в сторону», пропускаете его и оказываетесь чуть сбоку и сзади. Любой разведчик позавидует вашему положению! И искренне посочувствует вашему противнику.
Так обеспечивается триединая задача действий на поле боя. Удар, огонь и маневр. Организация и согласование этих действий – не что иное, как Пять Великих Частей буддизма. Три разведчика – это Земля, Вода и Воздух. Решение применить тот или иной вид маневра приходит из Пустоты. (Это опыт, знания, талант и интуиция. Ты не должен повторяться в способах действий. Иначе твои маневры станут предсказуемыми.) И умелое использование Огня. Стрелкового, артиллерийского, авиационного. Но самое главное, огонь должен быть внутри тебя, в твоей душе, твоем сердце. То, что называется энергией Ци. Если не будет этого огня, все остальное просто теряет смысл.
Так что организовать отход несложно. Это такое же движение к цели, только наоборот. Проблема в другом. Любой птицелов скажет вам, что поймать птицу на лету очень сложно. И сложно ее найти. Она летает быстро, высоко и где угодно. Но есть места, где она теряет все свои преимущества. Там, где она ест и пьет. И там, где находится ее гнездо. Каждый знает, что разведгруппы лучше всего уничтожать на задаче либо на пути к пункту постоянной дислокации. Где находится задача разведгруппы, противник знает не всегда. Но где располагаются пункты постоянной дислокации советских войск, здесь знают все. И только ленивый не поставит засаду на путях отхода к ним. После выполнения задачи группа возвращается смертельно уставшей, возможно, выносит своих раненых или погибших. С приближением к своим теряет бдительность и становится очень уязвимой. Поделать с этим практически ничего невозможно. Кроме одного – не спешить с возвращением. На путях отхода оставлять ловушки и огневые засады. Выделять боковые дозоры и эффективно использовать группы прикрытия отхода. В том числе артиллерийские и авиационные.
Мы так и делаем. Хотя это не всегда получается. 30 апреля 1984 года в Панджшерском ущелье первый батальон 682-го полка нашей дивизии попал в засаду. Погибло пятьдесят три человека. Из них двенадцать офицеров. Пятьдесят восемь человек ранены.
Это было три года назад. В прошлом году недалеко от этих мест в засаду попала наша полковая разведрота. Арабы-наемники расстреляли ее практически в упор. В этом году под Баграмом мой нынешний разведвзвод еще под командованием Женьки Шапко попал в засаду… Да, задуматься есть над чем.
Поэтому я связываюсь со своей бронегруппой, ставлю ей дополнительные задачи. Выделяю боковые дозоры. Спасибо саперам, за время нашего ничегонеделания они перекрыли минами наиболее опасные направления. Остается только закрыть тропинку, по которой мы уйдем. Я задерживаюсь на пару минут. Больше не требуется. Чтобы установить растяжку. Привязать проволоку к дереву на высоте 15–20 сантиметров от земли. К другому дереву привязать гранату Ф-1. К ее кольцу прикрепить проволоку. У первого дерева под проволоку привязать вторую гранату так, чтобы проволока прошла над предохранительной чекой. И вынуть кольцо. А на первой гранате только разогнуть усики. Для того, чтобы ее кольцо вышло легче. Принцип «Янь – Инь». Одна граната работает на нагрузку, вторая – на разгрузку. Правда, у меня остается еще одна граната. А я не люблю носить лишнее. Открою тайну. В подсумке у меня лежат еще две гранаты Ф-1 – мой неприкосновенный запас. Но это святое, они лишними быть не могут.