Северный сфинкс
Часть 40 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Кёнигсберг. Королевский замок.
Генерал-майор Михайлов Игорь Викторович
Официальная встреча нашей делегации с Первым консулом Французской республики произошла в Зале московитов. Тем самым подчеркивалась торжественность всего происходящего – ведь сегодня будет подписан договор о союзе между Россией и Францией. Если нам удастся заставить Наполеона соблюдать статьи Союзного договора, то не будет в этой истории позора Аустерлица, кровавой бойни при Прейсиш-Эйлау, в которой с обеих сторон было убито и ранено 50 тысяч человек, разгрома под Фридландом, горящего Смоленска и пылающей Москвы, заваленного трупами Бородинского поля и Заграничного похода, когда русские сражались за интересы союзников, готовых продать своих спасителей. Не будет всего этого! А что будет? Бог весть… Будем надеяться, что России не придется пятнадцать лет сражаться с французами.
Мне впервые довелось своими глазами увидеть Наполеона. Он не был похож на того обрюзгшего и хмурого человечка, в неизменном сером сюртуке и треуголке, которого позднее изображали художники. Первый консул еще не наел брюшко, имел вполне спортивную фигуру, приятный цвет лица и живой взгляд. Он с любопытством смотрел на графа Ростопчина и меня. Особенно на меня. Думаю, что секретные агенты Бонапарта уже успели сообщить ему много интересного о людях, неожиданно появившихся в окружении императора Павла. И о том влиянии, которое они оказывают на русского царя.
Помимо всего прочего, Наполеон, как опытный полководец, сумел оценить наше оружие и средства связи. Ну и то, как мы нанесли поражение британской эскадре, намеревавшейся захватить Ревель. Англия была злейшим врагом Бонапарта, и потому разгром адмирала Нельсона, так много крови попортившего Наполеону во время Египетского похода, весьма обрадовал Первого консула.
– Мсье генерал, – сказал он, энергично пожимая мне руку, – я хочу поздравить вам со славной победой. Этот однорукий убийца получил то, что он заслужил. Непомерная гордыня англичан уязвлена, и они просто жаждут отомстить вам за то унижение, которое испытал их военно-морской флот, получивший звонкую оплеуху под Ревелем. В свою очередь, могу вам сообщить, что все французы радовались этой победе. Может быть, нам стоит продолжить эту славную традицию – делать приятное своим народам?
Мы переглянулись с графом Ростопчиным. Бонапарт недвусмысленно предложил нам объединиться и напасть на Англию. Собственно говоря, именно за этим император Павел и направил нас сюда. И не об этом ли мы несколько дней подряд вели переговоры с Дюроком? Сейчас же мы услышали это предложение из уст того, кто вскоре станет императором Франции и двинет свои армии на завоевание мирового господства. Если бы не Россия, то эти планы Наполеона вполне могли быть выполнены. Но в интересах ли России мешать Бонапарту сокрушить Англию?
– Господин Первый консул, – ответил я, – в настоящее время Британия является врагом и России, и Франции. Наш государь желает наказать тех, кто злоумышлял на его жизнь. Ведь несостоявшееся покушение на императора Павла было оплачено английскими гинеями. Что же касается совместных боевых действий против британцев, то мы должны продумать не только военные планы, но и все политические мероприятия, дабы между Россией и Франции не возникли разногласия, которые могли бы разрушить союз между нашими странами.
– Вы правы, генерал, – кивнул Наполеон. – Пусть дипломаты займутся своим делом, а военные – своим. Так оно будет лучше.
– Господин Первый консул, – вступил в разговор Ростопчин, – политика и война взаимосвязаны. Как правильно заметил генерал Михайлов, война есть продолжение политики, только другими средствами.
Я скромно промолчал, не поправив графа, что эти слова не мои, а неизвестного пока прусского офицера Карла фон Клаузевица.
– Очень правильное замечание, господин генерал! – воскликнул Наполеон. – Политика и наши военные действия должны быть согласованы.
– А политика, мсье, – добавил я, – это концентрированное выражение экономики. Так что подписанное нами соглашение можно считать лишь своего рода договором о намерениях. Необходимо будет более детально его проработать, чтобы ничто потом не могло омрачить нашу дружбу.
– Вы правы, генерал, – озабоченно произнес Бонапарт, – но время, время… Мы потеряем время и дадим нашему противнику прийти в себя и подготовиться к нашему наступлению. Куда тогда девать все правильные и умные бумаги, подготовленные нашими политиками и дипломатами?
– Господин Первый консул, – заметил я, – поверьте мне, победа над Англией – дело не одной кампании. Понадобится немало ударов, нанесенных по нашему врагу по всему миру, чтобы это зловредное государство перестало угрожать нашей безопасности.
– Я вижу, господин генерал, – рассмеялся Наполеон, – что у вас уже готов детально разработанный план действий против Англии. Не ознакомите ли вы меня с этим планом?
– Конечно, ознакомлю. Но не сейчас. Поверьте мне, вы будете весьма удивлены, узнав о некоторых вещах, которые известны немногим в этом мире.
– Господин генерал! – воскликнул Бонапарт. – Я слышал много удивительных вещей о вас и ваших друзьях. Скажите ради всего святого – кто вы и откуда появились в нашем мире?!
– Мсье, – вздохнул я, – вы станете одним из немногих, кто будет посвящен в нашу тайну. Только лучше будет, если мы при этом будем беседовать с глазу на глаз. Как говорил апостол Павел в послании к ефесянам: «Тайна сия велика есть»…
1 (13) июня 1801 года.
Кёнигсберг. Королевский замок.
Первый консул Французской республики
Наполеон Бонапарт
Я был потрясен! Нет, я просто потерял дар речи! Конечно, я предполагал нечто удивительное и чудесное, но чтобы такое!
Можно было и не поверить в то, что рассказал мне генерал Михайлов, но факты, им приведенные, нельзя было опровергнуть. Он знал обо мне такое, о чем я сам давно уже предпочел забыть. А еще он знал то, чего не знал никто на свете! Ему было известно то, что произойдет в будущем!
Мне не раз приходилось смотреть в лицо смерти, но тут – признаюсь честно – я испугался! А генерал ровным спокойным голосом продолжал…
– Господин Первый консул, скоро вы станете императором Франции. Вот посмотрите, как изобразит это событие Жак Луи Давид.
Генерал протянул мне свой чудо-прибор, на котором я разглядел знакомые мне стены Норт-Дам де Пари, людей в роскошной одежде и человека в красной мантии, расшитой золотом, держащего в руках корону. Человек этот был очень похож на меня. Рядом с ним на коленях стояла дама в такой же мантии, весьма смахивающая на мою супругу Жозефину. А вокруг меня были священники, причем, судя по их одежде, принадлежащие к высшим чинам церкви.
– Что это, господин генерал! – воскликнул я. – И когда произошло это событие?!
– Коронация ваша, господин Первый консул, произойдет 2 декабря 1804 года в Париже в присутствии папы Пия VII. Правда, мсье Давид немного приукрасил все происходящее, но не настолько, чтобы была искажена его суть. Вот так вы, господин Первый консул, стали императором, в присяге поклявшись «поддерживать целостность территории Республики, уважать и обеспечивать уважение к Конкордату и свободе вероисповедания, равенству прав, политической и гражданской свободе»…
Генерал Михайлов улыбнулся и сделал что-то пальцами, отчего экран его прибора потух.
– И сколько я буду править Францией?! – вырвалось у меня. – Будет ли мое правление счастливым для ее народа?!
– Я пока могу вам сказать лишь о том, что все несчастья Франции начнутся после того, как она нападет на Россию. А далее… Помнится, в детстве вы в своей тетради сделали выписку из «Современной географии» аббата Лакруа: «St. Hélène petit isle…»78
– А что далее было там написано? – спросил я, лихорадочно вспоминая – действительно ли я написал эту фразу в своей тетрадке по географии.
– Далее нет ни одного слова больше, фраза обрывается. Ничего, кроме названия этого забытого Богом острова… – улыбнулся русский генерал.
– И для чего вы мне об этом рассказываете? – поинтересовался я. – Это имеет какое-то отношение к моей судьбе?
– Имеет, причем самое прямое. Вы умрете на этом острове после того, как попадете в плен к англичанам, отречетесь от короны и будете преданы своими друзьями. Надеюсь, что этого все же не произойдет.
Я задумался. Мне показалось, что я беседую со Сфинксом – спокойным и невозмутимым. Этот русский генерал чем-то напоминал мне человеко-льва, громадную статую которого мне довелось увидеть в Египте. Он словно читал мои мысли. Вот и сейчас, внимательно взглянув мне в глаза, генерал Михайлов, словно прочитав мом мысли, произнес:
– Я не Сфинкс, чтобы задавать вам вопросы, а вы не Эдип, чтобы на них отвечать. Мы просто очень хотим, чтобы французы никогда больше не воевали с русскими. У нас нет общих границ и межгосударственных противоречий, которые следовало бы решать на поле боя. Давайте исходить из этого.
– Да, но у нас есть общие враги! – воскликнул я. – И этого, с моей точки зрения, вполне достаточно, чтобы всем нам вместе наказать этих врагов. Что же касается ваших знаний и вашего оружия… В конце концов вам решать, доверить ли их нам или нет. Я понимаю, что совсем недавно русские воевали с французами – хочу заметить, что происходило это на радость нашим врагам – и потому определенное недоверие между нами останется. Но мы сделали шаг навстречу, вы – тоже. А потому…
– Китайцы говорят – большое путешествие начинается с одного маленького шага, – кивнул мне генерал Михайлов. – А что касается недоверия… Нам следует лучше узнать друг друга. Император Павел хотел бы, чтобы в Петербурге постоянно находился человек, которому вы бы полностью доверяли. В свою очередь, и в Париже неплохо было бы обосноваться доверенному лицу государя. От себя лично я бы хотел, чтобы вместе с вами в Париж отправились майор Никитин и капитан Бутаев. Император Павел не возражает, чтобы они представляли в вашем окружении нас, тех, кто «знает». Только прошу учесть – любое неуважение к ним, а уж тем более попытка силой вырвать у них то, что им известно, может послужить поводом к полному разрыву между вами и императором Павлом. Прошу об этом не забывать.
Меня несколько покоробил тон генерала, но я решил закрыть на него глаза. Ведь присутствие людей из «Нового Мальтийского ордена» – так с недавних пор стали называть приближенных русского царя – помогло бы мне при планировании похода в Индию, да и не только в этом. Я уже имел возможность оценить знания этих людей. Так что я кивнул:
– Даю вам слово французского офицера, что такого не случится.
– Ну и отлично, – чуть улыбнулся Михайлов. – Будем считать, что и мы и вы не зря рисковали, отправляясь в Кёнигсберг. Думаю, что обратное путешествие не будет столь опасным. Аu revoir79, господин Первый консул.
– Всего вам доброго, генерал, – я пожал руку этому «Северному сфинксу», а потом отдал ему честь…
Эпилог
2 (14) июня 1801 года.
Санкт-Петербург. Михайловский дворец.
Император Павел I
Сегодня утром господин Патрикеев попросился принять его. Похоже, что он принес свежие новости из Кёнигсберга. И если судить по его довольному лицу, новости эти хорошие.
– Ваше императорское величество, – торжественно произнес он, – переговоры с Первым консулом Франции Наполеоном Бонапартом благополучно закончились. Обе стороны пришли к полному согласию. Можно смело утверждать, что в ближайшее время военный конфликт между нашими странами исключен.
– Василий Васильевич! – радостно воскликнул я. – Мне хочется бить в ладоши и кричать «Виват!». Если бы вы знали, как я ждал этого! Война с французами, в которую меня, грешного, обманом втянули наши недоброжелатели, была величайшей ошибкой. И, хвала Всевышнему, нам удалось исправить эту ошибку.
– Теперь следует подумать о дальнейших совместных шагах, – осторожно произнес господин Патрикеев.
– Вы имеете в виду поход в Индию? – поинтересовался я. – Предварительное согласие на участие в нем уже дадено. Настало время оговорить подробности сего грандиозного дела. Я думаю, что наши политики и военные в Кёнигсберге успели обменяться мнениями об этом.
– Государь, – лицо Патрикеева неожиданно стало серьезным. – Война – вещь кровавая и разорительная. Прежде чем отправиться в дальний поход, следует еще раз все обдумать и взвесить. Русская кровь не должна проливаться понапрасну. Следует определить наши национальные интересы, за которые мы будем сражаться, и планомерно их отстаивать.
– Гм, Василий Васильевич, – я был немного обескуражен. – А разве мы их еще не определили?
– Только в общих словах, ваше императорское величество, – ответил Патрикеев. – Очень жаль, что господин Первый консул не смог посетить Санкт-Петербург. Ну, а вам, государь, никак нельзя сейчас отправляться в зарубежный вояж.
– Вы так считаете? – удивился я. – Неужели у вас есть причины подозревать, что заговор, так успешно разгромленный с вашей помощью, может все же состояться?
– У нас есть сведения, которые заставляют соблюдать осторожность и не терять бдительность, – уклончиво ответил Патрикеев. – Думаю, что в самое ближайшее время мы с графом Аракчеевым доложим вам все более подробно.
Настроение у меня неожиданно испортилось. Нет, я не рассердился на господина Патрикеева – в его честности и преданности России и трону у меня не было никаких сомнений. К тому же тот урок, который я получил в марте этого года, лишний раз заставил меня поверить в людское коварство и неблагодарность. Те, кого я простил и возвысил, легко и просто решились на участие в страшном грехе цареубийства.
Василий Васильевич, который спас меня он ужасной смерти, снова готов встать на дороге тех, кому я ненавистен.
– Хорошо, господин Патрикеев, – сказал я. – Мне лишь остается терпеливо ждать вашего доклада. А пока подумайте как следует о планах предстоящего совместного с французами похода в Индию. Вспомните все, что вам известно о том, что происходит там, на Востоке. Нам не нужна затяжная война с ненужными потерями. А вечером я жду вас у себя с вашими друзьями. Нам будет о чем с ними поговорить…
* * *
notes
Примечания
1
Генерал-майор Михайлов Игорь Викторович
Официальная встреча нашей делегации с Первым консулом Французской республики произошла в Зале московитов. Тем самым подчеркивалась торжественность всего происходящего – ведь сегодня будет подписан договор о союзе между Россией и Францией. Если нам удастся заставить Наполеона соблюдать статьи Союзного договора, то не будет в этой истории позора Аустерлица, кровавой бойни при Прейсиш-Эйлау, в которой с обеих сторон было убито и ранено 50 тысяч человек, разгрома под Фридландом, горящего Смоленска и пылающей Москвы, заваленного трупами Бородинского поля и Заграничного похода, когда русские сражались за интересы союзников, готовых продать своих спасителей. Не будет всего этого! А что будет? Бог весть… Будем надеяться, что России не придется пятнадцать лет сражаться с французами.
Мне впервые довелось своими глазами увидеть Наполеона. Он не был похож на того обрюзгшего и хмурого человечка, в неизменном сером сюртуке и треуголке, которого позднее изображали художники. Первый консул еще не наел брюшко, имел вполне спортивную фигуру, приятный цвет лица и живой взгляд. Он с любопытством смотрел на графа Ростопчина и меня. Особенно на меня. Думаю, что секретные агенты Бонапарта уже успели сообщить ему много интересного о людях, неожиданно появившихся в окружении императора Павла. И о том влиянии, которое они оказывают на русского царя.
Помимо всего прочего, Наполеон, как опытный полководец, сумел оценить наше оружие и средства связи. Ну и то, как мы нанесли поражение британской эскадре, намеревавшейся захватить Ревель. Англия была злейшим врагом Бонапарта, и потому разгром адмирала Нельсона, так много крови попортившего Наполеону во время Египетского похода, весьма обрадовал Первого консула.
– Мсье генерал, – сказал он, энергично пожимая мне руку, – я хочу поздравить вам со славной победой. Этот однорукий убийца получил то, что он заслужил. Непомерная гордыня англичан уязвлена, и они просто жаждут отомстить вам за то унижение, которое испытал их военно-морской флот, получивший звонкую оплеуху под Ревелем. В свою очередь, могу вам сообщить, что все французы радовались этой победе. Может быть, нам стоит продолжить эту славную традицию – делать приятное своим народам?
Мы переглянулись с графом Ростопчиным. Бонапарт недвусмысленно предложил нам объединиться и напасть на Англию. Собственно говоря, именно за этим император Павел и направил нас сюда. И не об этом ли мы несколько дней подряд вели переговоры с Дюроком? Сейчас же мы услышали это предложение из уст того, кто вскоре станет императором Франции и двинет свои армии на завоевание мирового господства. Если бы не Россия, то эти планы Наполеона вполне могли быть выполнены. Но в интересах ли России мешать Бонапарту сокрушить Англию?
– Господин Первый консул, – ответил я, – в настоящее время Британия является врагом и России, и Франции. Наш государь желает наказать тех, кто злоумышлял на его жизнь. Ведь несостоявшееся покушение на императора Павла было оплачено английскими гинеями. Что же касается совместных боевых действий против британцев, то мы должны продумать не только военные планы, но и все политические мероприятия, дабы между Россией и Франции не возникли разногласия, которые могли бы разрушить союз между нашими странами.
– Вы правы, генерал, – кивнул Наполеон. – Пусть дипломаты займутся своим делом, а военные – своим. Так оно будет лучше.
– Господин Первый консул, – вступил в разговор Ростопчин, – политика и война взаимосвязаны. Как правильно заметил генерал Михайлов, война есть продолжение политики, только другими средствами.
Я скромно промолчал, не поправив графа, что эти слова не мои, а неизвестного пока прусского офицера Карла фон Клаузевица.
– Очень правильное замечание, господин генерал! – воскликнул Наполеон. – Политика и наши военные действия должны быть согласованы.
– А политика, мсье, – добавил я, – это концентрированное выражение экономики. Так что подписанное нами соглашение можно считать лишь своего рода договором о намерениях. Необходимо будет более детально его проработать, чтобы ничто потом не могло омрачить нашу дружбу.
– Вы правы, генерал, – озабоченно произнес Бонапарт, – но время, время… Мы потеряем время и дадим нашему противнику прийти в себя и подготовиться к нашему наступлению. Куда тогда девать все правильные и умные бумаги, подготовленные нашими политиками и дипломатами?
– Господин Первый консул, – заметил я, – поверьте мне, победа над Англией – дело не одной кампании. Понадобится немало ударов, нанесенных по нашему врагу по всему миру, чтобы это зловредное государство перестало угрожать нашей безопасности.
– Я вижу, господин генерал, – рассмеялся Наполеон, – что у вас уже готов детально разработанный план действий против Англии. Не ознакомите ли вы меня с этим планом?
– Конечно, ознакомлю. Но не сейчас. Поверьте мне, вы будете весьма удивлены, узнав о некоторых вещах, которые известны немногим в этом мире.
– Господин генерал! – воскликнул Бонапарт. – Я слышал много удивительных вещей о вас и ваших друзьях. Скажите ради всего святого – кто вы и откуда появились в нашем мире?!
– Мсье, – вздохнул я, – вы станете одним из немногих, кто будет посвящен в нашу тайну. Только лучше будет, если мы при этом будем беседовать с глазу на глаз. Как говорил апостол Павел в послании к ефесянам: «Тайна сия велика есть»…
1 (13) июня 1801 года.
Кёнигсберг. Королевский замок.
Первый консул Французской республики
Наполеон Бонапарт
Я был потрясен! Нет, я просто потерял дар речи! Конечно, я предполагал нечто удивительное и чудесное, но чтобы такое!
Можно было и не поверить в то, что рассказал мне генерал Михайлов, но факты, им приведенные, нельзя было опровергнуть. Он знал обо мне такое, о чем я сам давно уже предпочел забыть. А еще он знал то, чего не знал никто на свете! Ему было известно то, что произойдет в будущем!
Мне не раз приходилось смотреть в лицо смерти, но тут – признаюсь честно – я испугался! А генерал ровным спокойным голосом продолжал…
– Господин Первый консул, скоро вы станете императором Франции. Вот посмотрите, как изобразит это событие Жак Луи Давид.
Генерал протянул мне свой чудо-прибор, на котором я разглядел знакомые мне стены Норт-Дам де Пари, людей в роскошной одежде и человека в красной мантии, расшитой золотом, держащего в руках корону. Человек этот был очень похож на меня. Рядом с ним на коленях стояла дама в такой же мантии, весьма смахивающая на мою супругу Жозефину. А вокруг меня были священники, причем, судя по их одежде, принадлежащие к высшим чинам церкви.
– Что это, господин генерал! – воскликнул я. – И когда произошло это событие?!
– Коронация ваша, господин Первый консул, произойдет 2 декабря 1804 года в Париже в присутствии папы Пия VII. Правда, мсье Давид немного приукрасил все происходящее, но не настолько, чтобы была искажена его суть. Вот так вы, господин Первый консул, стали императором, в присяге поклявшись «поддерживать целостность территории Республики, уважать и обеспечивать уважение к Конкордату и свободе вероисповедания, равенству прав, политической и гражданской свободе»…
Генерал Михайлов улыбнулся и сделал что-то пальцами, отчего экран его прибора потух.
– И сколько я буду править Францией?! – вырвалось у меня. – Будет ли мое правление счастливым для ее народа?!
– Я пока могу вам сказать лишь о том, что все несчастья Франции начнутся после того, как она нападет на Россию. А далее… Помнится, в детстве вы в своей тетради сделали выписку из «Современной географии» аббата Лакруа: «St. Hélène petit isle…»78
– А что далее было там написано? – спросил я, лихорадочно вспоминая – действительно ли я написал эту фразу в своей тетрадке по географии.
– Далее нет ни одного слова больше, фраза обрывается. Ничего, кроме названия этого забытого Богом острова… – улыбнулся русский генерал.
– И для чего вы мне об этом рассказываете? – поинтересовался я. – Это имеет какое-то отношение к моей судьбе?
– Имеет, причем самое прямое. Вы умрете на этом острове после того, как попадете в плен к англичанам, отречетесь от короны и будете преданы своими друзьями. Надеюсь, что этого все же не произойдет.
Я задумался. Мне показалось, что я беседую со Сфинксом – спокойным и невозмутимым. Этот русский генерал чем-то напоминал мне человеко-льва, громадную статую которого мне довелось увидеть в Египте. Он словно читал мои мысли. Вот и сейчас, внимательно взглянув мне в глаза, генерал Михайлов, словно прочитав мом мысли, произнес:
– Я не Сфинкс, чтобы задавать вам вопросы, а вы не Эдип, чтобы на них отвечать. Мы просто очень хотим, чтобы французы никогда больше не воевали с русскими. У нас нет общих границ и межгосударственных противоречий, которые следовало бы решать на поле боя. Давайте исходить из этого.
– Да, но у нас есть общие враги! – воскликнул я. – И этого, с моей точки зрения, вполне достаточно, чтобы всем нам вместе наказать этих врагов. Что же касается ваших знаний и вашего оружия… В конце концов вам решать, доверить ли их нам или нет. Я понимаю, что совсем недавно русские воевали с французами – хочу заметить, что происходило это на радость нашим врагам – и потому определенное недоверие между нами останется. Но мы сделали шаг навстречу, вы – тоже. А потому…
– Китайцы говорят – большое путешествие начинается с одного маленького шага, – кивнул мне генерал Михайлов. – А что касается недоверия… Нам следует лучше узнать друг друга. Император Павел хотел бы, чтобы в Петербурге постоянно находился человек, которому вы бы полностью доверяли. В свою очередь, и в Париже неплохо было бы обосноваться доверенному лицу государя. От себя лично я бы хотел, чтобы вместе с вами в Париж отправились майор Никитин и капитан Бутаев. Император Павел не возражает, чтобы они представляли в вашем окружении нас, тех, кто «знает». Только прошу учесть – любое неуважение к ним, а уж тем более попытка силой вырвать у них то, что им известно, может послужить поводом к полному разрыву между вами и императором Павлом. Прошу об этом не забывать.
Меня несколько покоробил тон генерала, но я решил закрыть на него глаза. Ведь присутствие людей из «Нового Мальтийского ордена» – так с недавних пор стали называть приближенных русского царя – помогло бы мне при планировании похода в Индию, да и не только в этом. Я уже имел возможность оценить знания этих людей. Так что я кивнул:
– Даю вам слово французского офицера, что такого не случится.
– Ну и отлично, – чуть улыбнулся Михайлов. – Будем считать, что и мы и вы не зря рисковали, отправляясь в Кёнигсберг. Думаю, что обратное путешествие не будет столь опасным. Аu revoir79, господин Первый консул.
– Всего вам доброго, генерал, – я пожал руку этому «Северному сфинксу», а потом отдал ему честь…
Эпилог
2 (14) июня 1801 года.
Санкт-Петербург. Михайловский дворец.
Император Павел I
Сегодня утром господин Патрикеев попросился принять его. Похоже, что он принес свежие новости из Кёнигсберга. И если судить по его довольному лицу, новости эти хорошие.
– Ваше императорское величество, – торжественно произнес он, – переговоры с Первым консулом Франции Наполеоном Бонапартом благополучно закончились. Обе стороны пришли к полному согласию. Можно смело утверждать, что в ближайшее время военный конфликт между нашими странами исключен.
– Василий Васильевич! – радостно воскликнул я. – Мне хочется бить в ладоши и кричать «Виват!». Если бы вы знали, как я ждал этого! Война с французами, в которую меня, грешного, обманом втянули наши недоброжелатели, была величайшей ошибкой. И, хвала Всевышнему, нам удалось исправить эту ошибку.
– Теперь следует подумать о дальнейших совместных шагах, – осторожно произнес господин Патрикеев.
– Вы имеете в виду поход в Индию? – поинтересовался я. – Предварительное согласие на участие в нем уже дадено. Настало время оговорить подробности сего грандиозного дела. Я думаю, что наши политики и военные в Кёнигсберге успели обменяться мнениями об этом.
– Государь, – лицо Патрикеева неожиданно стало серьезным. – Война – вещь кровавая и разорительная. Прежде чем отправиться в дальний поход, следует еще раз все обдумать и взвесить. Русская кровь не должна проливаться понапрасну. Следует определить наши национальные интересы, за которые мы будем сражаться, и планомерно их отстаивать.
– Гм, Василий Васильевич, – я был немного обескуражен. – А разве мы их еще не определили?
– Только в общих словах, ваше императорское величество, – ответил Патрикеев. – Очень жаль, что господин Первый консул не смог посетить Санкт-Петербург. Ну, а вам, государь, никак нельзя сейчас отправляться в зарубежный вояж.
– Вы так считаете? – удивился я. – Неужели у вас есть причины подозревать, что заговор, так успешно разгромленный с вашей помощью, может все же состояться?
– У нас есть сведения, которые заставляют соблюдать осторожность и не терять бдительность, – уклончиво ответил Патрикеев. – Думаю, что в самое ближайшее время мы с графом Аракчеевым доложим вам все более подробно.
Настроение у меня неожиданно испортилось. Нет, я не рассердился на господина Патрикеева – в его честности и преданности России и трону у меня не было никаких сомнений. К тому же тот урок, который я получил в марте этого года, лишний раз заставил меня поверить в людское коварство и неблагодарность. Те, кого я простил и возвысил, легко и просто решились на участие в страшном грехе цареубийства.
Василий Васильевич, который спас меня он ужасной смерти, снова готов встать на дороге тех, кому я ненавистен.
– Хорошо, господин Патрикеев, – сказал я. – Мне лишь остается терпеливо ждать вашего доклада. А пока подумайте как следует о планах предстоящего совместного с французами похода в Индию. Вспомните все, что вам известно о том, что происходит там, на Востоке. Нам не нужна затяжная война с ненужными потерями. А вечером я жду вас у себя с вашими друзьями. Нам будет о чем с ними поговорить…
* * *
notes
Примечания
1