Серебряный путь
Часть 37 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Воспользовался твоим советом, гнусная тварь! — Люциан снова смеялся. — Да и создавать собственные заклинания никто не запрещал.
Тенебрис, рыча, метался по залу, хватая воздух щупальцами, но выхватывал из мрака лишь пустоту.
Смех Люциана раздавался теперь из центра зала. При этом он отражался эхом от окон и стен, создавая иллюзию, будто они тоже смеялись.
Мак поймал себя на мысли, что это очень похоже на то, как встретил Тенебрис Люциана в начале Испытания, пытаясь запугать его своим смехом и невидимостью, только теперь они поменялись ролями.
Всё-таки находчивости для начинающего мага-новичка, коим был сейчас Люциан, ему не занимать. Но надолго ли хватит его изобретательности и сил? Вполне возможно, что у Тенебриса в арсенале есть более мощные заклинания, которые он не применил до сих пор.
Словно в ответ на мысли Мака, раздался оглушительный грохот из центра зала, где образовался какой-то фейерверк из бело-желтых искр. Мгновение спустя искры с приглушенным грохотом полетели от центра во все стороны, проникая даже сквозь колонны, и погасли, столкнувшись со стенами.
У окна появился силуэт человека в белой мантии, который пошатнулся и осел на пол.
— Ты не должен был убивать свое тело, — с трудом ворочая языком, прохрипел Люциан.
Мак чувствовал сейчас то же, что и он: привкус крови во рту, головокружение и тяжелым камнем навалившуюся слабость. В конце концов, пол словно притянул его к себе — щека коснулась твердой поверхности, а голос Тенебриса, возвышавшегося над ним черной тенью, донесся словно издалека.
— Эти раны не смертельны, вылечусь позже. Сейчас нет времени на твои капризы, несносный мальчишка!
— Капризы! — Люциан сделал попытку захохотать, но чуть не захлебнулся от крови, заполнившей рот. Повернув голову, он выкашлял кровавую жижу на пол. Крупные капли ещё оставались на губах, но поднять руку, чтобы стереть их не было ни сил, ни возможности из-за навалившейся на него тяжелой Тьмы. Мак видел глазами Люциана полупрозрачное лицо напротив и чувствовал, как от уголка губ по его щеке стекает кровь.
Тенебрис достал и положил ему на грудь непонятно откуда взявшийся красный прозрачный камень размером с большое яблоко. Скорее всего, его заранее принёс и спрятал в условленном месте темный эльф — ученик, который оказался вовсе не бывшим.
Камень мягко мерцал в свете луны, а искусно ограненная поверхность отбрасывала в стороны багряные блики. Маку показалось, что всё помещение залито кровью.
«Как страшно…» — пронеслось у него в голове. — «Можно ли выбраться из этого живым?»
Те же мысли мучили и Люциана. В попытке хоть что-то предпринять, он извернулся и камень съехал на пол.
Тенебрис, выругавшись, грубо приподнял голову Люциана за волосы и надел цепочку, на которой держался камень, тому на шею. Потом он сделал пас рукой и камень намертво закрепился по центру груди на белой мантии. Теперь, как бы не изворачивался Люциан, жуткий артефакт не сдвигался с места ни на миллиметр.
В конце концов, Тенебрису надоели его попытки вырваться и он обездвижил своему несостоявшемуся ученику ноги и руки, оставив лишь возможность двигать головой, а также открывать и закрывать глаза.
Люциан с глухим стоном перевёл глаза на окно, стараясь не смотреть на мерзкий полупрозрачный облик над собой, в котором лишь благодаря свету луны угадывалось лицо. Самой яркой и отчетливо различимой деталью на этом лице были глаза, которые светились каким-то матовым светом, а черные дыры зрачков выделялись на этом светящемся пространстве, как порталы, ведущие в самое сердце Тьмы.
А за окном, меж тем, красовались те самые три луны в своей полной силе, которые давали сегодня поддержку всем магам. И не только темным.
Там же, за этим окном, лежал целый мир с его бескрайними дорогами, просторными полями, уютными деревеньками и многолюдными городами… и с их жителями, хорошими и не очень.
Мир, которому он так хотел служить силой своей белой магии. Вот только — хочет ли этот мир, чтобы он служил ему?
Когда-то давно его учитель Флавиус говорил, что если маг хочет служить миру, то магия мира откликнется на это силой белой луны. Так принято считать. Так бывает чаще всего.
Но иногда магия мира может откликнуться иначе.
Лициана всегда интересовал вопрос: как?
На это Флавиус отвечал, что если так произойдёт, только один маг и мир будут знать суть этой связи и её ключ. Или ключи.
Пытаясь понять, что стоит за этими словами, Люциан изучил истории жизни таких магов — исключений из общего правила. Из древних манускриптов он узнал, что кто-то из них получал отклик магии мира от ветра, а кто-то — от огня. Были и получавшие отклик и силу от земли или воды. Встретились ему случаи ещё более странные — маги, получавшие силу магии от звездного света. И совсем уж необычными показались истории магов, у которых связь с магией мира происходила от… музыки.
Все эти истории чрезвычайно взволновали Люциана. Поначалу он пытался понять, есть ли у него самого что-нибудь подобное. Но когда белая луна откликнулась и учитель Флавиус это подтвердил, оставил всякие попытки, решив, что теперь всё очевидно — он самый обычный маг.
И вот, сегодня Тенебрис всего одной фразой уничтожил его веру в связь с белой луной.
Но что, если существует другая связь и другой ключ?
Эта мысль подарила надежду. Она заставила поверить в невозможное и чаще задышать.
Меж тем Тенебрис положил руку-щупальце на красный камень и начал выпевать длинное заклинание, каждое слово которого болью отдавалось в голове Люциана.
Из этих слов, которые он повторял мысленно, пытаясь отгородиться от боли, складывались магические фразы. Скоро они завершат свой рисунок и приведут к смерти его личности. Но эти же фразы, произнесённые им самим, могут привести к чему-то другому.
Когда ещё проверить, если не сейчас? У него остался только один шанс!
Люциан перешёл с мысленного повторения фраз на едва слышный шепот.
Он закрыл глаза и представил три луны над огромным миром, которому он снова и снова задавал вопрос: хочешь ли ты, чтобы я служил тебе?
Если да, то откликнись — так, как тебе удобно. Дай мне свою силу через… без разницы, через что! Через шум ветра или свет звезды, через жар огня или прохладу воды, через шелест листьев на земле или нежные переливы музыки… Всё в тебе прекрасно и наделено силой. Дай мне часть этой силы, чтобы я вложил её в заклинание, которое избавит тебя от подступившей Тьмы! Мне нужно столько силы, чтобы это перевесило силу заклинаний Тенебриса, ровно столько и прошу!
Боль в голове, казавшаяся нестерпимой, незаметно отступила. Сам же он, казалось, вовсе не лежит на каменном полу огромного зала Башни, а плывет в звездном потоке, сквозь мерцающую пелену которого говорят с ним своим светом все три луны.
Тенебрис допел последние строчки и сделал паузу для заключительного слова, подтверждающего истинность желания мага применить заклинание.
Три луны перед глазами Люциана слились в один серебряный шар, окруженный звездами. Он открыл глаза и направил силу серебряного потока вперёд.
— Вераментс! — произнёс Тенебрис одновременно с Люцианом.
Едва отзвучал последний слог, как душераздирающий вой оглушил Люциана. Полупрозрачное лицо перед ним и тело из ошметков Тьмы корчились под воздействием серебряного света.
— Ступай в камень! — конкретизировал своё желание Люциан, поднимая артефакт на цепочке вверх.
Темная тень исчезла, а внутри красного камня появилось черное пятно. Теперь уже артефакт не выглядел как прозрачный драгоценный камень, но производил впечатление чего-то загадочного, наполненного неким содержанием.
Люциан поднялся и, держа красно-черный камень на ладони, протянул его к свету всех трёх лун.
— Только что тебе выпала возможность узнать, что служа миру, маг служит себе наилучшим образом.
Ответа не последовало, но Люциан ощутил, что Тенебрис его слышит.
***
Мираж рассеялся, тьма ночи и три луны за окном исчезли, уступив место синему небу и яркому солнцу, а большой круглый зал вновь осветился дневным светом.
Впрочем, Люциан уже потерялся и почти перестал понимать, где реальность, а где мираж. Он знал, что маги конклава могут наколдовать любой вид в окнах своей Башни — хоть день, хоть ночь. Точно так же могут они создать и любое освещение зала — как дневное, очень похожее на солнечный свет, так и ночное, в точности подобное свету лунному.
Присутствующие в зале маги-новички, которых он снова увидел, тоже выглядели потерянными и сбитыми с толку. Все они, как и Люциан, только что закончили своё Испытание — некоторые стояли с такими лицами, будто только что избавились от кошмара… Да ещё и эта демонстрация силы от магов конклава ввиде слишком частой смены «дня» и «ночи» угнетающе влияла на восприятие и давала о себе знать.
У огромного окна вновь материализовался круглый стол с высокими креслами, обтянутыми тканью разных цветов — белой, черной и серой, с сидящими в них магами конклава.
Распорядитель, роль которого выполнял высокий маг в серой мантии, вышел в центр зала и коротко сообщил, что церемония объявления результатов Испытания начнется после небольшого перерыва, во время которого магам предлагается привести себя в порядок.
Сразу после объявления над круглым столом и креслами возник прозрачный звуконепроницаемый купол. Отгородившись им от новичков, маги конклава начали очень оживленно спорить — такой вывод можно было сделать, бросив лишь один взгляд на перекошенные от гнева лица, интенсивно жестикулирующие руки и даже сверкающие под куполом молнии.
А видок у юношей, только что покинувших Испытание, тоже был не ахти… Взлохмаченные, в грязных, местами прожженных заклинаниями мантиях, они напоминали, скорее, сброд нищих, чем признанных магов, коими станут после объявления результатов.
Новички спешно приводили себя в порядок с помощью магии и подручных средств: приглаживали и расчесывали волосы, очищали и латали одежду, стирали грязь с лица.
Люциан достал платок, чтобы вытереть губы и подбородок.
В этот момент кто-то негромко окликнул его по имени. Однако, подняв глаза, он увидел лишь, как маг-новичок в черной мантии отскочил назад так быстро, будто узрел перед собой в лице Люциана собственный кошмар. Дозваться и уточнить, что тому было нужно, не представилось возможным — паренька уже и след простыл.
Люциан удивленно перевел глаза на белую ткань с отчетливыми красными пятнами, которую все еще сжимал в руке, и краем глаза заметил, что ворот его мантии тоже залит кровью.
Кровь его так напугала, что ли?
Так это ж Испытание, тут каждый заранее предупреждён, что будет испытан превосходящими по рангу и, в случае неудачи, может расстаться и с самой жизнью.
Магия не прощает ошибок и не потворствует неудачам.
Хотя его случай, конечно, из ряда вон выходящий… В этой схватке мог проиграть даже самый талантливый и хорошо обученный маг. То, что он жив, похоже на какое-то чудо…
Оглядевшись, Люциан понял, что своим видом не сильно отличается от других магов. Белые мантии практически всех претендентов на поддержку белой луны были не в лучшем состоянии — грязные и оборванные, а местами в крови, как и у него.
Успокоившись, он запустил заклинание, очищающее одежду и вскоре отметил, что мантия чиста, как в момент, когда он только ступил на порог этой Башни. Заодно очистил заклинаниями волосы и тело, и собрался было разыскать зеркало, чтобы оценить свой вид, как вдруг почувствовал, что силы как-то очень не вовремя оставили его.
Это удивило, потому что сразу после схватки с Тенебрисом Люциан ощущал большой приток сил, физических и магических. Сейчас же возбуждение прошло и ноги едва держали его, хотя на очищающие бытовые заклинания был потрачен минимум сил.
Он шагнул к колонне, той самой, возле которой беседовал с эльфом перед началом Испытания, и, привалившись спиной к прохладной поверхности, стал наблюдать за происходящим.
К его разочарованию, бурное совещание магов под прозрачным куполом, тайну которого он собирался разгадать по выражениям лиц, быстро завершилось. Всё тот же маг в сером сообщил об окончании перерыва и началась церемония объявления результатов.
Маги, до Испытания бывшие новичками, по одному подходили к внушительному столу, ставшему теперь из круглого полукругом (опять демонстрация силы), и становились в центр полукруга.
Каждому из них коротко пересказывалось, как проходило его Испытание, а также истолковывалась суть сделанных им выборов. Ну а после объявлялся цвет мантий, который присваивается магу, теперь уже профессионалу, который может практиковать магию в зависимости от цвета поддержавшей его луны.
Кто-то был согласен с присвоенным цветом, а кто-то нет. Так, двое магов, претендовавших на серые мантии, по итогам Испытания получили черный цвет, поскольку сделали эгоистичный выбор служить только себе в ущерб другим людям. И даже поддержка серой луны их не спасла.
Люциан сделал вывод, что всё решает вовсе не отклик луны определенного цвета, а выбор мага.
Хорошо, что в его случае всё очевидно! Магам конклава не придётся долго думать над цветом его мантий, а ему не придется возражать. Объявление результатов Испытания для него лишь формальность. Единственное, что любопытно послушать — объяснение мудрецов конклава о природе магии, которой откликнулся мир на его призыв.
Магов, которым уже объявили решение конклава, отправляли домой магическими коридорами. Этот быстрый, но не очень приятный способ путешествий требует огромных затрат магической энергии. Вероятно, потратив много времени и сил на проведение Испытания, представители конклава хотели побыстрей закончить его последнюю часть.
И вот уже исчез в таком коридоре последний маг… В огромном круглом зале с колоннами не осталось никого, кроме Люциана и магов конклава, сидящих за столом.
— Люциан Дайз! Конклав магов готов объявить Вам своё решение, — прозвучал голос главы конклава, Филарета. Он был магом равновесия и восседал сейчас в центре стола, в удобном кресле, которое чуть возвышалось над всеми остальными.
Тенебрис, рыча, метался по залу, хватая воздух щупальцами, но выхватывал из мрака лишь пустоту.
Смех Люциана раздавался теперь из центра зала. При этом он отражался эхом от окон и стен, создавая иллюзию, будто они тоже смеялись.
Мак поймал себя на мысли, что это очень похоже на то, как встретил Тенебрис Люциана в начале Испытания, пытаясь запугать его своим смехом и невидимостью, только теперь они поменялись ролями.
Всё-таки находчивости для начинающего мага-новичка, коим был сейчас Люциан, ему не занимать. Но надолго ли хватит его изобретательности и сил? Вполне возможно, что у Тенебриса в арсенале есть более мощные заклинания, которые он не применил до сих пор.
Словно в ответ на мысли Мака, раздался оглушительный грохот из центра зала, где образовался какой-то фейерверк из бело-желтых искр. Мгновение спустя искры с приглушенным грохотом полетели от центра во все стороны, проникая даже сквозь колонны, и погасли, столкнувшись со стенами.
У окна появился силуэт человека в белой мантии, который пошатнулся и осел на пол.
— Ты не должен был убивать свое тело, — с трудом ворочая языком, прохрипел Люциан.
Мак чувствовал сейчас то же, что и он: привкус крови во рту, головокружение и тяжелым камнем навалившуюся слабость. В конце концов, пол словно притянул его к себе — щека коснулась твердой поверхности, а голос Тенебриса, возвышавшегося над ним черной тенью, донесся словно издалека.
— Эти раны не смертельны, вылечусь позже. Сейчас нет времени на твои капризы, несносный мальчишка!
— Капризы! — Люциан сделал попытку захохотать, но чуть не захлебнулся от крови, заполнившей рот. Повернув голову, он выкашлял кровавую жижу на пол. Крупные капли ещё оставались на губах, но поднять руку, чтобы стереть их не было ни сил, ни возможности из-за навалившейся на него тяжелой Тьмы. Мак видел глазами Люциана полупрозрачное лицо напротив и чувствовал, как от уголка губ по его щеке стекает кровь.
Тенебрис достал и положил ему на грудь непонятно откуда взявшийся красный прозрачный камень размером с большое яблоко. Скорее всего, его заранее принёс и спрятал в условленном месте темный эльф — ученик, который оказался вовсе не бывшим.
Камень мягко мерцал в свете луны, а искусно ограненная поверхность отбрасывала в стороны багряные блики. Маку показалось, что всё помещение залито кровью.
«Как страшно…» — пронеслось у него в голове. — «Можно ли выбраться из этого живым?»
Те же мысли мучили и Люциана. В попытке хоть что-то предпринять, он извернулся и камень съехал на пол.
Тенебрис, выругавшись, грубо приподнял голову Люциана за волосы и надел цепочку, на которой держался камень, тому на шею. Потом он сделал пас рукой и камень намертво закрепился по центру груди на белой мантии. Теперь, как бы не изворачивался Люциан, жуткий артефакт не сдвигался с места ни на миллиметр.
В конце концов, Тенебрису надоели его попытки вырваться и он обездвижил своему несостоявшемуся ученику ноги и руки, оставив лишь возможность двигать головой, а также открывать и закрывать глаза.
Люциан с глухим стоном перевёл глаза на окно, стараясь не смотреть на мерзкий полупрозрачный облик над собой, в котором лишь благодаря свету луны угадывалось лицо. Самой яркой и отчетливо различимой деталью на этом лице были глаза, которые светились каким-то матовым светом, а черные дыры зрачков выделялись на этом светящемся пространстве, как порталы, ведущие в самое сердце Тьмы.
А за окном, меж тем, красовались те самые три луны в своей полной силе, которые давали сегодня поддержку всем магам. И не только темным.
Там же, за этим окном, лежал целый мир с его бескрайними дорогами, просторными полями, уютными деревеньками и многолюдными городами… и с их жителями, хорошими и не очень.
Мир, которому он так хотел служить силой своей белой магии. Вот только — хочет ли этот мир, чтобы он служил ему?
Когда-то давно его учитель Флавиус говорил, что если маг хочет служить миру, то магия мира откликнется на это силой белой луны. Так принято считать. Так бывает чаще всего.
Но иногда магия мира может откликнуться иначе.
Лициана всегда интересовал вопрос: как?
На это Флавиус отвечал, что если так произойдёт, только один маг и мир будут знать суть этой связи и её ключ. Или ключи.
Пытаясь понять, что стоит за этими словами, Люциан изучил истории жизни таких магов — исключений из общего правила. Из древних манускриптов он узнал, что кто-то из них получал отклик магии мира от ветра, а кто-то — от огня. Были и получавшие отклик и силу от земли или воды. Встретились ему случаи ещё более странные — маги, получавшие силу магии от звездного света. И совсем уж необычными показались истории магов, у которых связь с магией мира происходила от… музыки.
Все эти истории чрезвычайно взволновали Люциана. Поначалу он пытался понять, есть ли у него самого что-нибудь подобное. Но когда белая луна откликнулась и учитель Флавиус это подтвердил, оставил всякие попытки, решив, что теперь всё очевидно — он самый обычный маг.
И вот, сегодня Тенебрис всего одной фразой уничтожил его веру в связь с белой луной.
Но что, если существует другая связь и другой ключ?
Эта мысль подарила надежду. Она заставила поверить в невозможное и чаще задышать.
Меж тем Тенебрис положил руку-щупальце на красный камень и начал выпевать длинное заклинание, каждое слово которого болью отдавалось в голове Люциана.
Из этих слов, которые он повторял мысленно, пытаясь отгородиться от боли, складывались магические фразы. Скоро они завершат свой рисунок и приведут к смерти его личности. Но эти же фразы, произнесённые им самим, могут привести к чему-то другому.
Когда ещё проверить, если не сейчас? У него остался только один шанс!
Люциан перешёл с мысленного повторения фраз на едва слышный шепот.
Он закрыл глаза и представил три луны над огромным миром, которому он снова и снова задавал вопрос: хочешь ли ты, чтобы я служил тебе?
Если да, то откликнись — так, как тебе удобно. Дай мне свою силу через… без разницы, через что! Через шум ветра или свет звезды, через жар огня или прохладу воды, через шелест листьев на земле или нежные переливы музыки… Всё в тебе прекрасно и наделено силой. Дай мне часть этой силы, чтобы я вложил её в заклинание, которое избавит тебя от подступившей Тьмы! Мне нужно столько силы, чтобы это перевесило силу заклинаний Тенебриса, ровно столько и прошу!
Боль в голове, казавшаяся нестерпимой, незаметно отступила. Сам же он, казалось, вовсе не лежит на каменном полу огромного зала Башни, а плывет в звездном потоке, сквозь мерцающую пелену которого говорят с ним своим светом все три луны.
Тенебрис допел последние строчки и сделал паузу для заключительного слова, подтверждающего истинность желания мага применить заклинание.
Три луны перед глазами Люциана слились в один серебряный шар, окруженный звездами. Он открыл глаза и направил силу серебряного потока вперёд.
— Вераментс! — произнёс Тенебрис одновременно с Люцианом.
Едва отзвучал последний слог, как душераздирающий вой оглушил Люциана. Полупрозрачное лицо перед ним и тело из ошметков Тьмы корчились под воздействием серебряного света.
— Ступай в камень! — конкретизировал своё желание Люциан, поднимая артефакт на цепочке вверх.
Темная тень исчезла, а внутри красного камня появилось черное пятно. Теперь уже артефакт не выглядел как прозрачный драгоценный камень, но производил впечатление чего-то загадочного, наполненного неким содержанием.
Люциан поднялся и, держа красно-черный камень на ладони, протянул его к свету всех трёх лун.
— Только что тебе выпала возможность узнать, что служа миру, маг служит себе наилучшим образом.
Ответа не последовало, но Люциан ощутил, что Тенебрис его слышит.
***
Мираж рассеялся, тьма ночи и три луны за окном исчезли, уступив место синему небу и яркому солнцу, а большой круглый зал вновь осветился дневным светом.
Впрочем, Люциан уже потерялся и почти перестал понимать, где реальность, а где мираж. Он знал, что маги конклава могут наколдовать любой вид в окнах своей Башни — хоть день, хоть ночь. Точно так же могут они создать и любое освещение зала — как дневное, очень похожее на солнечный свет, так и ночное, в точности подобное свету лунному.
Присутствующие в зале маги-новички, которых он снова увидел, тоже выглядели потерянными и сбитыми с толку. Все они, как и Люциан, только что закончили своё Испытание — некоторые стояли с такими лицами, будто только что избавились от кошмара… Да ещё и эта демонстрация силы от магов конклава ввиде слишком частой смены «дня» и «ночи» угнетающе влияла на восприятие и давала о себе знать.
У огромного окна вновь материализовался круглый стол с высокими креслами, обтянутыми тканью разных цветов — белой, черной и серой, с сидящими в них магами конклава.
Распорядитель, роль которого выполнял высокий маг в серой мантии, вышел в центр зала и коротко сообщил, что церемония объявления результатов Испытания начнется после небольшого перерыва, во время которого магам предлагается привести себя в порядок.
Сразу после объявления над круглым столом и креслами возник прозрачный звуконепроницаемый купол. Отгородившись им от новичков, маги конклава начали очень оживленно спорить — такой вывод можно было сделать, бросив лишь один взгляд на перекошенные от гнева лица, интенсивно жестикулирующие руки и даже сверкающие под куполом молнии.
А видок у юношей, только что покинувших Испытание, тоже был не ахти… Взлохмаченные, в грязных, местами прожженных заклинаниями мантиях, они напоминали, скорее, сброд нищих, чем признанных магов, коими станут после объявления результатов.
Новички спешно приводили себя в порядок с помощью магии и подручных средств: приглаживали и расчесывали волосы, очищали и латали одежду, стирали грязь с лица.
Люциан достал платок, чтобы вытереть губы и подбородок.
В этот момент кто-то негромко окликнул его по имени. Однако, подняв глаза, он увидел лишь, как маг-новичок в черной мантии отскочил назад так быстро, будто узрел перед собой в лице Люциана собственный кошмар. Дозваться и уточнить, что тому было нужно, не представилось возможным — паренька уже и след простыл.
Люциан удивленно перевел глаза на белую ткань с отчетливыми красными пятнами, которую все еще сжимал в руке, и краем глаза заметил, что ворот его мантии тоже залит кровью.
Кровь его так напугала, что ли?
Так это ж Испытание, тут каждый заранее предупреждён, что будет испытан превосходящими по рангу и, в случае неудачи, может расстаться и с самой жизнью.
Магия не прощает ошибок и не потворствует неудачам.
Хотя его случай, конечно, из ряда вон выходящий… В этой схватке мог проиграть даже самый талантливый и хорошо обученный маг. То, что он жив, похоже на какое-то чудо…
Оглядевшись, Люциан понял, что своим видом не сильно отличается от других магов. Белые мантии практически всех претендентов на поддержку белой луны были не в лучшем состоянии — грязные и оборванные, а местами в крови, как и у него.
Успокоившись, он запустил заклинание, очищающее одежду и вскоре отметил, что мантия чиста, как в момент, когда он только ступил на порог этой Башни. Заодно очистил заклинаниями волосы и тело, и собрался было разыскать зеркало, чтобы оценить свой вид, как вдруг почувствовал, что силы как-то очень не вовремя оставили его.
Это удивило, потому что сразу после схватки с Тенебрисом Люциан ощущал большой приток сил, физических и магических. Сейчас же возбуждение прошло и ноги едва держали его, хотя на очищающие бытовые заклинания был потрачен минимум сил.
Он шагнул к колонне, той самой, возле которой беседовал с эльфом перед началом Испытания, и, привалившись спиной к прохладной поверхности, стал наблюдать за происходящим.
К его разочарованию, бурное совещание магов под прозрачным куполом, тайну которого он собирался разгадать по выражениям лиц, быстро завершилось. Всё тот же маг в сером сообщил об окончании перерыва и началась церемония объявления результатов.
Маги, до Испытания бывшие новичками, по одному подходили к внушительному столу, ставшему теперь из круглого полукругом (опять демонстрация силы), и становились в центр полукруга.
Каждому из них коротко пересказывалось, как проходило его Испытание, а также истолковывалась суть сделанных им выборов. Ну а после объявлялся цвет мантий, который присваивается магу, теперь уже профессионалу, который может практиковать магию в зависимости от цвета поддержавшей его луны.
Кто-то был согласен с присвоенным цветом, а кто-то нет. Так, двое магов, претендовавших на серые мантии, по итогам Испытания получили черный цвет, поскольку сделали эгоистичный выбор служить только себе в ущерб другим людям. И даже поддержка серой луны их не спасла.
Люциан сделал вывод, что всё решает вовсе не отклик луны определенного цвета, а выбор мага.
Хорошо, что в его случае всё очевидно! Магам конклава не придётся долго думать над цветом его мантий, а ему не придется возражать. Объявление результатов Испытания для него лишь формальность. Единственное, что любопытно послушать — объяснение мудрецов конклава о природе магии, которой откликнулся мир на его призыв.
Магов, которым уже объявили решение конклава, отправляли домой магическими коридорами. Этот быстрый, но не очень приятный способ путешествий требует огромных затрат магической энергии. Вероятно, потратив много времени и сил на проведение Испытания, представители конклава хотели побыстрей закончить его последнюю часть.
И вот уже исчез в таком коридоре последний маг… В огромном круглом зале с колоннами не осталось никого, кроме Люциана и магов конклава, сидящих за столом.
— Люциан Дайз! Конклав магов готов объявить Вам своё решение, — прозвучал голос главы конклава, Филарета. Он был магом равновесия и восседал сейчас в центре стола, в удобном кресле, которое чуть возвышалось над всеми остальными.