Сердцееды

* * *


Я искала Оливера почти час, пробираясь сквозь толпу в доме Моррисов, но парень как сквозь землю провалился. Проверила весь первый этаж, после чего вышла на улицу и обыскала двор. Народу было столько, что я вполне могла пропустить Оливера, но мне казалось, что на вечеринке его нет.

Поэтому я рискнула пойти наверх.

Второй этаж представлял собой длинный коридор из дверей, на которых были наклеены таблички с именами детей Моррисов: Одрелла и Джоанна, Эйден, Дженни и Эми, Джордан, Анна-София. В конце коридора я отыскала дверь с именем Джей Джея, на ней висел желто-черный знак с надписью: «ОПАСНОСТЬ! ТОКСИЧНАЯ ЗОНА».

Закатив глаза, я проигнорировала предупреждение и толкнула дверь, не зная, где еще искать Оливера. Комната оказалась небольшой: кровать занимала всю левую стену, комод и стол стояли у правой. Кто-то оставил включенной лампу на столе, привлекая внимание к висящей над ним доске с коллекцией фотографий.

Хоть физически Оливера в комнате Джей Джея не было, его присутствие здесь ощущалось – он улыбался мне с большинства фотографий. На одной из них они с Джей Джеем в возрасте не больше шести лет были покрыты грязью и улыбались как ненормальные. На другой одеты как джедаи для Хеллоуина: Джей Джей с зеленым световым мечом, а Оливер – с красным. Парни становились старше, и на многих фотографиях начал появляться Ксандер: в походе с палатками, на дне рождения, на танцах в старшей школе…

Доска представляла собой расположенные в хронологическом порядке фотографии из жизни Джей Джея и Оливера, так что логично, что на последней фотографии – в правом нижнем углу, на общем снимке группы, – был запечатлен и Алек. Я сковырнула ногтем кнопку и взяла фотографию, чтобы получше рассмотреть. Она была двухлетней давности, но все четыре парня выглядели иначе, намного моложе: Джей Джей без татуировки, Алек сантиметров на тридцать ниже, Ксандер с брекетами, а у Оливера длинные и растрепанные волосы.

– Эй!

Я вскрикнула и выронила фотографию, сердце чуть не выскочило из груди. Кто-то захохотал. Я вскинула голову и увидела Оливера, который со скрещенными на груди руками прислонился к оконной раме. Все его тело сотрясалось от смеха.

– Откуда ты, черт возьми, взялся? – спросила я; сердце все еще бешено колотилось.

Оливер ответил мне озорной улыбкой, а потом повернулся и вылез в открытое окно. Я, естественно, осталась стоять на месте, и тогда парень просунул голову в комнату:

– Ты идешь или как?

Мне было любопытно, какого черта он вылез в окно спальни, поэтому я кивнула.

– Да, хорошо, – сказала я и вернула фотографию обратно на доску.

Подойдя к окну, я увидела, что за ним находился небольшой участок крыши, два на два метра максимум, на котором можно было безопасно сидеть. Оливер предложил мне руку и помог выбраться наружу.

Когда мы приехали к Моррисам, на небе еще догорали краски заката – оранжевые, розовые и пурпурные, – но теперь оно было совершенно черным. С наступлением вечера воздух стал заметно прохладнее, по рукам побежали мурашки, и я пожалела, что была в одной майке.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, удобно устроившись на черепичной крыше.

– Наслаждаюсь вечеринкой, – усмехнулся Оливер.

– Но ты даже не на ней.

– Конечно же на ней.

– Но…

– Просто помолчи секундочку, – попросил парень и показал вниз.

Я проследила за его взглядом и затихла. С крыши открывался вид на весь задний двор. Участок освещали белые гирлянды, оплетающие перила крыльца, и факелы, расставленные по всему периметру. И многие перебрались из дома в вечернюю прохладу.

Посреди двора, в каменном кострище, горел костер. Вокруг него собралось более десятка детишек, которые жарили маршмеллоу и сэндвичи. Их смех был громким, как треск костра. Большая часть взрослых обосновалась на крыльце с напитками в руках; люди разговаривали, смеялись, наслаждались приятной компанией. Временами ветерок подхватывал часть разговора и доносил до нас.

– Да, – призналась я. – Это потрясающее место.

– В детстве мы с Джей Джеем спускались до самого желоба, садились на край и болтали ногами. Миссис Моррис запретила нам выходить сюда – боялась, что один из нас упадет и сломает ногу, – но думаю, именно поэтому нам здесь так нравилось. Это сводило мать Джей Джея с ума.

– Вы много времени проводили вместе, – как бы случайно заметила я, но в действительности мне хотелось, чтобы Оливер рассказал мне о своем детстве, да и вообще о жизни The Heartbreakers.

Меня расстраивало, что Оливер оставался для меня чистым листом, в то время как мой лист был украшен многими интимными подробностями. Я легко могла прогуглить Оливера и все выяснить, но мне нужно было другое, что-то личное. Было страшно рассказывать Оливеру про болезнь Кары, я словно вышла на проезжую часть с повязкой на глазах. Но я верила, что парень благополучно переведет меня на другую сторону улицы, а не бросит под колеса, и хотела, чтобы он тоже мне доверился. Потому что, если это произойдет, тогда, возможно, мне удастся доказать, что я могу быть для Оливера таким же хорошим другом, каким он оказался для меня.

– Джей Джей мой брат от другой матери, – произнес Оливер с улыбкой. – Наши мамы дружили в старшей школе, поэтому я много времени провел здесь.

Я внимательно рассматривала неровную текстуру черепицы, чтобы парень не заметил, насколько мне было интересно.

– Правда? – спросила я, надеясь, что Оливер продолжит говорить.

Он впервые упомянул о ком-то из своей семьи. Я думала, что познакомлюсь с его родственниками сегодня на вечеринке, но, судя по тому, что он прятался здесь, наверху, решила, что, очевидно, они не приехали.

Оливер лег на спину и завел руки за голову:

– Хочешь увидеть кое-что крутое?

Я со вздохом смирилась со сменой темы и ответила:

– Конечно. – И скопировала парня: откинулась на локти, чтобы посмотреть на небо. – На что мне смотреть?

– Ты сказала, твой любимый диснеевский мультфильм – «Геркулес», верно?


Мои губы дрогнули в улыбке. Оливер помнил.

– Да.

– Хорошо, видишь четыре звезды, которые вроде как формируют квадрат? – спросил Оливер, указывая в небо прямо над нашими головами.

– Кажется, да, – ответила я, склонив голову и прищурившись.

– Это астеризм Краеугольный камень в созвездии Геркулеса.

– Я вообще-то не сильна в этом.

– Астеризм – это группа звезд в небе, которая может входить в часть созвездия, – объяснил Оливер. Я повернула голову набок, чтобы понаблюдать за парнем. Меня больше интересовали не его слова, а то, как в его глазах отражались звезды. Пока Оливер говорил, его глаза горели от восторга. – Этот астеризм имеет форму краеугольного камня, отсюда и название.

– Спасибо за урок астрономии, Галилео, – сказала я и закусила губу, чтобы не засмеяться. – Но я все еще не понимаю.

Оливер улыбнулся и приподнялся на локте, повернувшись лицом ко мне.

– Попросту говоря, ты смотришь на торс Геркулеса. Голова, руки и ноги у него тоже есть, но мне никогда не удавалось их представить, – пояснил он. – Ох, а если посмотришь немного левее, то увидишь Пегаса.

Я рассматривала его лицо.

– Откуда ты все это узнал?

– От дяди. Он увлекается астрономией и тому подобным.

– Так у тебя есть семья, – пошутила я.

После этих слов Оливер отвернулся и опустился на спину.

– Конечно же есть, – ответил он, его голос стал напряженным.

Очевидно, какие-то мои слова задели парня за живое, и Оливер зажался. Мы поменялись ролями: раньше он давил на меня, теперь пришла моя очередь.

– Тогда почему здесь нет твоих родных?

– С чего ты взяла, что их здесь нет? – спросил Оливер так скованно, будто пытался подавить любые эмоции.

– Оливер, – произнесла я, смерив его взглядом, – если бы они были здесь, разве ты не находился бы внизу, на вечеринке?

Парень сел и потянул волосы назад, словно это могло навести порядок в его голове.

– Слушай, – сказал он, ослабив хватку. Его волосы упали обратно. – Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?

Я тоже села:

– Например?

Взгляд Оливера заметался по моему лицу, изучая каждый сантиметр. От этого долгого и внимательного взгляда мое сердце начало биться через раз. Наконец усталая улыбка смягчила его лицо.

– Ты знаешь, что «Стелла» на латыни означает «звезда»? – спросил Оливер. Потянулся и положил руку на мою щеку. – В шестнадцатом веке жил поэт Филип Сидни, который написал цикл сонетов под названием «Астрофил и Стелла».

– Я знаю, что ты делаешь, – выдохнула я, когда большой палец Оливера начал ласково вырисовывать круги возле моего уха.

– Да? И что же? – спросил он.

– Пытаешься меня отвлечь.

Оливер подался вперед, медленно проводя языком по губам.

– Ты ошибаешься, – произнес он, и я почувствовала тепло его дыхания. – Если бы я пытался тебя отвлечь, то сделал бы это.

Я знала, что произойдет, но не успела отстраниться, Оливер обхватил меня рукой за талию и наклонил голову. Как только его губы коснулись моих, я поняла, что этот поцелуй не похож на наш первый. Тот был волнующим, наполненным возбуждением, ожиданием чего-то нового. А этот – агрессивным, будто Оливер слишком долго ждал того, чего отчаянно желал, и теперь не мог сдержаться.

Очень скоро у меня прервалось дыхание, и я отстранилась, хватая ртом воздух.

– Оливер, перестань, – прошептала я, но прислонилась лбом к его лицу и обвила руками за шею. Мне не хотелось останавливаться, но я приказала себе. – Мы не можем этого делать.

– Почему? – спросил он. Провел ладонью по моей руке и остановился на ключице. Я закрыла глаза. – Я знаю, что ты чувствуешь то же, что и я. Это видно по тому, как ты задыхаешься, по румянцу на твоих щеках, и ты даже не можешь посмотреть мне в глаза, потому что знаешь: я прав. Так что скажи мне, чтобы я не целовал тебя, еще раз, и я не буду, но постарайся назвать чертовски вескую причину.

Я до сих пор ощущала прикосновение губ Оливера, их вкус, вкус приготовленного миссис Моррис лимонада, и знала, что он прав. Мне хотелось этого, хотя с трудом верилось, что и ему тоже.

Оливер не дал мне поразмыслить над ответом, его губы вновь нашли мои, затем спустились на шею, на плечо. Он быстро перехватил инициативу, опрокинул меня на спину и накрыл своим телом. Твердые черепицы царапали голые плечи, но я едва это замечала. Я провела ладонью по руке парня и перешла на торс, наслаждаясь ощущением его твердых мышц под кожей.

– Знаете, вас здесь видно.