Сердцеед +1

Когда вскоре после этого мама провожает нас до двери и Малкольм спрашивает, пойду ли я с ним, я краснею и киваю. Я даже не собираюсь притворяться, что не хочу оказаться прямо сейчас с ним наедине.

Он прощается с моей матерью, а затем говорит снова, без колебаний или сожалений.

— Я не умею давать обещания. Но я хочу, чтобы вы знали, что у меня не было серьезных отношений до встречи с вашей дочерью, и теперь, узнав, что я первый мужчина, которого она привела домой, я буду стремиться стать и последним.

Я покраснела до корней волос.

О, боже.

Неужели Сент сказал такое моей матери?

— Никаких обещаний и не нужно. Просто будь добр к ней, — шепчет она ему от всего сердца. А потом... — Пожалуйста. Возьмите с собой десерт. Я не буду его есть, вам двоим больше пригодится. Это любимое блюдо Рейчел, — добавляет она, подавая пирог, плотно завернутый в алюминиевую фольгу.

Я обнимаю и благодарю ее, за что получаю огромную широкую улыбку, которая дает мне понять, как сильно мама меня любит и что она умиротворена тем, что происходит между мной и Малкольмом (возможно, у нас даже отношения). Мое сердце чувствует себя удовлетворенным.

Сент подводит меня к своей машине, открывает дверцу, и когда я усаживаюсь, он наклоняется, чтобы застегнуть мой ремень безопасности. Когда его пальцы касаются меня, меня охватывает сексуальное томление. Что за способность такая превратить домашний ужин в прелюдию?

Я думаю, Сент понимает, что я горю, потому что в следующую секунду удерживает мой затылок и целует.

Поцелуй медленный и сладкий, отчего мои бедра сжимаются. Я смутно задаюсь вопросом, привыкну ли я когда-нибудь к его поцелуям. Сильный и уверенный, он трахает языком мой рот. Когда он принимается посасывать мой язык, я крепче сжимаю его плечи.

— Что это было?

— Я захотел, — он улыбается, поглаживая большим пальцем уголок моих губ.

Затем захлопывает дверцу, обходит машину с сексуальным и довольным выражением лица и садится за руль. Когда мы выезжаем из района, я замечаю, что он едет медленнее, чем обычно — вероятно, из-за пирога, который лежит у моих ног, — и размышляю вслух:

— Интересно, что бы подумал о тебе мой отец? Возненавидел или восхитился твоим положением в обществе?

Он скидывает бровь.

— Скажем так. Мой собственный отец терпеть меня не может. Я и не жду, что чей-то меня полюбит.

— Слабые мужчины не любят сильных. Они напоминают им о том, кем им не удалось стать.

Теперь обе его брови поднимаются, и он бросает на меня такой восхищенный взгляд, что я расцветаю.

Он обхватывает мое лицо ладонями и касается большим пальцем уголка моего рта.

— Мой отец не слабак, но он упрям и эгоистичен. — Малкольм переключает передачу, и кольцо на его большом пальце при этом блестит.

— Мой папа определенно предостерег бы меня от тебя, конечно... но даже не знаю, Грех. — Я мечтательно запрокидываю голову и вздыхаю. — Мне кажется, он бы очень тобой восхищался.

— Ты бы понравилась моей маме, детка. — Нежно изогнув губы, он протягивает руку и приподнимает мой подбородок. — Кто же может не любить тебя?

— Ты, — выпаливаю я, а затем закрываю рот ладонями. — О, боже, ничего не говори. НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ! ЭТО НЕ СЧИТАЕТСЯ!

— Рейч… — Сент хрипло смеется, а его глаза светятся.

— НЕ НАДО! НЕ ОТРИЦАЙ, НЕ СОГЛАШАЙСЯ, ПРОСТО МОЛЧИ. Прости, сама не знаю, зачем я это сказала. Нечестно вытаскивать из тебя информацию силком.

Тогда он останавливает машину, обнимает меня обеими руками и целует. Не легкое прикосновение. А поцелуй, от которого дрожат колени и легким не хватает воздуха.

— Не надо, — умоляю я, когда он от меня отрывается.

— Я ничего не говорю, — невинно замечает он.

— Окей. Пожалуйста, не надо.

Я дрожу от желания, чтобы он сказал это сейчас. Хоть что-то. Возможно, он ничего ко мне не чувствует. Возможно, следовало дать ему высказаться. Возможно, я не смогла бы принять то, что он сказал. Ух. Я даже смотреть на него сейчас не могу. Я таращусь в окно, когда Сент втягивает автомобиль обратно в дорожный поток, в то время как мой желудок бурлит. Сент берет мою ладонь и сжимает ее, и я влюбляюсь в него еще сильнее. Каким бы ни был его ответ, он все еще держит меня за руку. Он все еще здесь, со мной.

Но когда я продолжаю молчать, он немного притормаживает, наклоняется и нежно целует меня в губы. Одна его рука на руле, другая — на моем затылке.

— А это еще зачем? — Я облизываю губы, смотрю на его рот.

— Так захотел. — Он снова нежно целует меня. — Привыкай к этому.

Я жду, когда он в следующий раз остановится на светофоре, и тянусь к нему.

— Привыкай к этому.

Мы дико целуемся более дико, а потом улыбаемся.




***



Мы едем на лифте в пентхаус, где он спит, ест, живет.

Где он занимался со мной любовью как сумасшедший.

Мое сердце колотится так сильно, что я даже не слышу сигнал лифта — двери просто внезапно открываются. Сент даже не спросил, еду ли я к нему. Это было данностью. Мы решили, что проведем выходные вместе, словно это самая естественная вещь в мире. И мне начинает казаться, что так оно и есть.

Я выхожу из лифта, вид его великолепной квартиры и мысли о том, что нас здесь ждет, заставляет меня испытывать почти болезненное возбуждение. Мои легкие сжимаются. Я снова провожу здесь ночь, и мне почему-то кажется, что наши отношения превращаются во что-то более глубокое, сильное, долгое.

Я кладу пирог на его блестящую кухонную стойку, когда он подходит сзади и обнимает меня одной рукой.

Бабочки у меня в животе просыпаются.

Сент разворачивает меня и впивается в мой рот, отчего у меня перехватывает дыхание. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к электрическим разрядам от его поцелуев? Я чувствую внутренний подъем, стоит ему прикоснуться к моему телу. Мой пульс учащается. Голова идет кругом. Мой мир сужается до его рта, который в данный момент занимается медленной, горячей любовью с моими губами.

Нас прерывает вибрация его мобильного. Не могу сказать точно, что вижу в его глазах, но бабочки продолжают порхать. Его взгляд глубок, как ночной лес.

Он чмокает меня в губы, прежде чем ответить на звонок и отойти в сторону.

— Сантори, — говорит он низким, но ясным голосом. — Да, я был занят. Обновление? Хм... — Он начинает расхаживать по гостиной, хмурясь и проводя рукой по волосам.

Интересно, кто такой этот Сантори? Я снимаю алюминиевую фольгу с пирога, затем наклоняюсь над кухонной стойкой, приподнимаюсь на цыпочки и наконец нахожу маленькую ложку.

М-м-м-м, боже. Мята и шоколад отлично сочетаются.

Я облизываю ложку, и понимаю, что Сент смотрит на меня. Ухмыляясь, я смакую вкус, чтобы он понял, что упускает действительно вкусный домашний пирог.

Мы играем в гляделки. Его интенсивный взгляд скручивает мое тело в узлы в тех местах, до которых только он может дотянуться. Я опускаю ложку и... почему у меня дрожит рука? Смущаясь его очень мужественного, очень сильного взгляда, я облизываю уголки губ, и его голос падает на децибел.

— Нет, я не могу... сделать это сейчас. Мне нужна ночь, чтобы обдумать наш следующий шаг.

Он выключает телефон и отбрасывает его в сторону.

Мои колени превращаются в желе по мере его приближения. Сент проводит серебряным кольцом по моим губам, его глаза сверкают огоньками.

— Мне нужно было решить кое-какие дела, но я предпочел заняться тобой.

Мамочки, он выглядит таким решительным. Таким целеустремленным.

Одна фраза от этого мужчины — и я закипаю, как будто мы потратили часы на прелюдию.

— Ты... — Я облизываю губы и смотрю на его рот, пытаясь выровнять дыхание. — Хочешь пирога?

Он запрокидывает мою голову, чтобы мы могли смотреть друг другу в глаза. Тогда он качает головой... очень, очень медленно.

Малкольм любит смотреть в глаза.

Он хищник, а я его самая желанная добыча.

Его свободная рука ложится мне на затылок. Сент удерживает мой взгляд, пока не опускается для поцелуя.

— Я хочу... твои губы. Они — все, что мне нужно...

И проводит языком, горячим и влажным, по моим губам. Я стону. Его запах завораживает меня. Вкус Сента, наряду с шоколадом и мятой, задерживается на моих губах. Если это не самая восхитительная форма пытки, то я не знаю, что еще.

Я приоткрываю губы, и он толкается внутрь. Яростное желание растекается между моих бедер. Сент удерживает меня, как ему удобно, покусывая мою нижнюю губу.

Я тихонько мурлычу, и он притягивает меня ближе, так что его твердое тело впечатывается в мое. Да поможет мне бог, я принадлежу ему.

— Грех...

— И я хочу... их... — Мои груди наливаются, когда его руки накрывают их сверху.

У меня замирает сердце.

Боже, на этих губах играет дьявольская улыбка.

Одной рукой он умело стягивает мой топ через голову, затем опускает кружево лифчика, и сосок выскакивает наружу. Мгновение Малкольм наслаждается видом, глядя на мои груди с явным одобрением. Затем высвобождает другой сосок и оставляет чашечками лифчика опущенными.

— Я определенно хочу этих красавиц.