Сердцеед +1

— Пробки на дорогах.

Подняв на него взгляд, заметив улыбку на губах и блеск в глазах, я чувствую жар, растекающийся внутри.

После ее замечания я начинаю осознавать, что возможно, как бы невероятно это не звучало, некоторые из присутствующих уважают и меня, не только Малкольма.

Вскоре он ведет нас за столик, представляет меня нескольким директорам и их женам, меценатам и предпринимателям. Все они старше нас и очень дружелюбны.

Я чувствую себя здесь на своем месте, хоть раньше и не вписывалась. Когда мы садимся и говорим обо всем, от пони, что они купили для своих дочерей и новостей бизнес слияний до лучших парикмахеров в городе, я понимаю, что Малкольм бы не привел меня туда, где меня могли высмеять или осудить. Он тоже уважает эти людей, и ожидает от них такого же отношения ко мне. Присутствующие с таким благоговением наклоняются вперед на своих стульях, когда обращаются к Сенту, что я понимаю - он знает, что его присутствия будет достаточно, чтобы защитить, оградить меня от всего. И я, правда, чувствую себя в безопасности.

Мужчина сбоку от Малкольма что-то увлеченно рассказывает ему, пока женщина рядом пересказывает мне всю историю своего замужества. Она как раз доходит до части, в которой она с бывшей женой этого мужчины стали хорошими подругами, когда Малкольм шепчет мне:

— Рейчел, давай ненадолго сбежим.

Хотя смотрит на меня так, будто это даже не вопрос.

— Джулия, я уведу ее ненадолго, — извиняется он.

От меня не укрываются взгляды, которыми провожают нас, пока мы встаем из-за столика, его друзья смотрят, приподняв брови, как он берет меня за руку, помогая стать на ноги.

Малкольм кладет руку мне на изгиб спины, и я чувствую, как это прикосновение отдается во всем теле, в сосках и между ног, пока мы идем к холлу с лифтами.

Я замечаю группку девушек, замерших, увидев нас направляющихся к лифтам. Им явно не нравится, что он уходит со мной.

— Твои девушки не обрадовались, что ты сбежал со мной.

На его губах возникает довольная ухмылка.

— Они не мои девушки.

— Как же ты зовешь всех тех, что раздеваются и удовлетворяют твои прихоти день, два... или четыре дня?

Он смотрит на меня, не скрывая смеха, яркого, словно молния.

— Просто девушки.

Мы поднимаемся на верхний этаж здания и он ведет меня на террасу на крыше.

— Посмотри на это.

Следуя за ним, я иду к самому краю крыши, где позади ограждения открывается завораживающий вид на озеро. Серебряная лунная дорожка дрожит прямо по центру водной глади. Он смотрит на воду, а я краем глаза наблюдаю за ним самим. У меня сохранены тысячи его фотографий, но ни одной такой. Задумчивый. Открытый. Таким он не показывается на камеру, таким он не предстает ни перед кем.

— Твои друзья внизу не будут по тебе скучать? — спрашиваю я тихонько.

— Они знают, что я занятой человек. А еще они знают, что я ценю уединение, когда в соответствующем настроении, — он изучает меня взглядом, в котором отражается лунный свет. — У меня сегодня свидание с этим твоим голубым платьем.

— А вот и нет, — но вся кровь резко устремляется вниз живота. — У меня не было намерения знакомить его поближе с твоим смокингом.

— Было, еще как было.

Он берет меня за руку, теплые пальцы обхватывают мою ладонь.

— Сейчас у меня как раз настроение уединиться.

Внутри все сжимается, когда он притягивает меня ближе.

Малкольм немного поднимает руку, оставляя ладонь на моем лице, поворачивая меня в своих объятиях так, чтобы мы оба стояли лицом к озеру.

Даже за те несколько месяцев, что мы были вместе, я не привыкла к таким объятиям. Стою и впитываю, запоминаю ощущение близости к кому-то насколько больше меня, настолько сильнее.

Так мы и стоим. Воздух над водой кажется наэлектризованным. Он проводит рукой по моим волосам, и движение такое приятное и опьяняющее, что я не смогла бы двинуться, даже если бы захотела.

Он, очевидно, в курсе того, какое влияние оказывает на меня. Но он тоже кажется под впечатлением, весь напряжен.

— Я хотел показать тебе это. Видишь озеро?

Ветром приносит его запах, я сглатываю, почти чувствуя его вкус.

— Я никогда не хотел покидать Чикаго лишь потому, что мне нравится быть рядом с этим озером. Моя мама привозила меня сюда на своей яхте, она называлась «Жемчужина», — говорит он. — Мама не позволяла мне лезть в воду. После того, как я переболел, она стала чрезмерно меня опекать. Так что мне приходилось проверят порог своей прочности оставаясь наедине.

— Она приводила тебя сюда, позволяя смотреть, но не трогать? — он пожимает плечами. — И теперь ты постоянно испытываешь себя на прочность.

— Так и есть. Иногда, чтобы почувствовать себя бессмертным, иногда, чтобы напомнить себе, что это не так.


Его взгляд гипнотизирует.

— Она была хорошей матерью?

— Она была хорошей, это я был плохим ребенком, — он печально усмехается.

— Нет, — мгновенно отвечаю я.

Он улыбается в ответ.

От этой его улыбки внутри меня все переворачивается, каждый раз.

— Говорю тебе, Рейчел.

— Нет. Не верю, что ты был плохим ребенком.

Он смеется.

— Я все еще плохой, только теперь уже мужчина с амбициями мужчины. Желаниями мужчины.

Он следит за моей реакцией своим проницательным взглядом, а я вспоминаю его отца. Все то, что видела и читала в интернете. На каждом просмотренном видео, где они вместе, Сент выглядит спокойным, держащим все под контролем, поразительно дипломатичным, даже когда его отец агрессивен и полон раздражения. Хотя, будь Сент «хорошим» мальчиком, он бы не стал тем, кем есть. Его отец держал бы «хорошего» мальчика под своим контролем. Вместо этого, он стал Малкольмом Сентом, а теперь даже тень Сента больше и важнее, чем его отец был когда-либо.

— Знаешь, — слышу я свои слова, голос дрожит от восхищения им, — моя мама слишком много работала. Днями и ночами. Может поэтому мое воображение так развилось, оно было мне единственным другом. Мы мало времени проводили с мамой вместе. Поэтому мне все время хочется отплатить ей за весь тот труд, но, кажется, это невозможно искупить.

— Знаю, что ты имеешь в виду. Я так и не смог попрощаться со своей мамой.

Ни разу еще я не осознавала так остро, что Сент - тоже живой человек.

Малокльм стоит, расставив ноги, смотря на город, профиль лица загадочный и не читаемый. Но я могу сказать по его глубокому дыханию, что он старается сохранять напускное спокойствие, делать вид, будто это его не тронуло. Эта беседа. Возможно, я сама. Но стоит мне прильнуть всем телом к нему, как он опускает на меня взгляд и в глазах горит пламя.

— Пойдем сегодня домой, ко мне.

Одну секунду я открываю рот, чтобы придумать объяснение, почему нам не стоит спешить, в другую он накрывает мой рот своим.

— Что ты делаешь? — я нервно посмеиваюсь. — Так у меня вообще не останется помады на губах.

По коже бегут мурашки, когда на его губах появляется едва заметная ухмылка.

— Скажи, что ты хочешь поговорить со мной об Interface, — шепчет он мне на ухо. Это уже стало нашим кодом для поцелуев... и чего-то большего. — Скажи, что оставила что-то в моей квартире, — он проводит носом по моему уху. — Скажи, что хочешь меня сегодня ночью.

— Я... Я хочу поговорить об Interface, — говорю я, не в силах сдержать смешок.

Он проводит пальцем вверх по моей руке, наблюдая за мной.

— Моя цель - тотальное завоевание рынка... — говорит он хрипло, опуская свою темную голову, его мягкие теплые губы прижимаются к моей шее. — Устранение всех конкурентов...

Он наклоняет голову еще ниже и я чувствую, как его рот, нежно, словно ветерок, касается вершинки моей груди. Я не могу дышать.

Подняв голову, Малкольм кладет ладони мне на лицо, его руки такие теплые и сильные, опускаются ниже, одна останавливается на моем затылке, прижимая ближе, длинные пальцы, словно воротник, обхватывают мою шею. Невероятно уютный воротник, несущий ощущение защищенности, в то время, как все остальное тело в полнейшем раздрае.

Голос низкий и грубый, он так близко, что дыхание касается моего лица, уха.

— Я беру все под свой контроль, — продолжает он хрипло. — Пока больше ничего не остается. Ни до. Ни после. Лишь то, что принадлежит мне, что я заклеймил, заполучил, — и он целует меня, на этот раз долго.

— Возможно, я инвестирую в этот твой Interface, — шепчу я.

— Пойдем вниз. Еще один проход по залу, чтобы поздороваться с парочкой моих деловых партнеров. А после мы уйдем.

— Я пока не согласилась.

— А я не спрашивал твоего согласия.

Направляясь вниз, он кладет руку мне на талию, и не убирает, пока мы спускаемся. Теперь я точно чувствую себя его спутницей.

— Ты дьявол, — я смеюсь, посматривая на свое отражение в блестящих дверях лифта.

— А ты хочешь меня.

Я поддельно возмущаюсь.

— Да ты бредишь!

— Я не отступлюсь, пока не заполучу желаемое.

Стоит нам выйти из лифта, как он переводит руку чуть выше, теперь его ладонь касается моего затылка. Прикосновение едва ощутимое, достаточное для того, чтобы напомнить, что я вольна сама делать выбор, но в то же время говорящее: «я рядом». «Я хочу тебя». «Отдайся мне этой ночью, и я удостоверюсь, что каждый сантиметр твоего тела будет помнить, что ты — моя женщина».