Сердце Зверя

— Я понимаю, — проговорила я.

— Замок хорошо охраняется, Эя, — сказал Фиар. — Но я прошу тебя: не рискуй больше. Не верь никому…

— Когда я попалась аббатам, — тихо сказала я, — тогда Альбина передала письмо от мамы.

Показалось, что я должна рассказать об этом. Давно надо было.

— От мамы? — переспросил Фиар. — Ты уверена?

Я кивнула.

— Это был ее почерк. И я… чувствовала.

Зверь сжал зубы так плотно, что на щеках заходили желваки.

— Не позволяй им поймать тебя на тот же крючок, — наконец сказал он.

— Обещаю.

Зверь помотал головой.

— Ты не понимаешь, Эя, — глухо сказал он. — Аббатам чуждо понятие благородства, чести, достоинства, жалости. Если есть хоть крохотная лазейка в твою душу, они сделают все, чтобы пробраться туда. Это может быть новое письмо, написанное твоей матерью… Может быть письмо с угрозами в ее адрес. Вплоть до локона волос или…

Зверь запнулся, не стал договаривать, но я поняла.

Сглотнув, я закусила губу и кивнула.

— Я смогу справиться с собой.

Фиар посмотрел на меня вопросительно, нахмурившись, и я, тряхнув головой, кивнула снова.

— Я дождусь тебя.

— Помни, здесь ты среди друзей, Эя, — сказал он. — Любой волк черной стаи будет защищать тебя ценой собственной жизни. Не рискуй моей стаей, Лирей. Доверяй им. Не пытайся справиться со всем сама. Если произойдет что-то непредвиденное, сделай все, чтобы дождаться меня. Тяни время.

— Я понимаю, — шепнула я. — Обещаю, что буду осторожной.

— Я верю тебе, Эя, — тихо сказал волк.

— А я тебе.

И я привстала на цыпочки, чувствуя, как широкие ладони Зверя прошлись по спине, прижимая к себе так тесно, что не вдохнуть.

Поцелуй был коротким, и целовал Зверь с неприкрытой страстью, словно хотел сохранить память о нем. Он терзал мои губы, а я таяла в его руках, млела от восторга, парила где-то там… в пронзительной синеве неба.

С неохотой оторвавшись от моих губ, Зверь поцеловал еще в кончик носа, а потом в макушку.

Пообещав напоследок тоже быть осторожным, Фиар покинул опочивальню.

Весть о похищенных детях разнеслась по замку со скоростью молнии.

Завтрак прошел в тягостной атмосфере. Оказалось, что один из похищенных церковниками щенков — сын сестры Барсы. Я хотела освободить кухарку от ее обязанностей, предложила побыть нелегкое время с семьей, но волчица отказалась.

— Астра не одна сейчас, — сказала Барса. — Ее есть кому поддержать. Я не нужна в стае. Лучше буду здесь, чтобы не думать лишний раз…

Голос старой волчицы дрогнул.

— Фиар выследит их и непременно одолеет, — твердо сказала я. — Он вернет детей семьям.

Адела посмотрела на меня с жалостью. Во взгляде волчицы была боль.

— Еще ни один волк не выходил из рук фиолетовых живым, — бесцветным голосом проговорила кухарка. — Кроме альфы.

— И лишь потому, что они не считали его больше волком и думали, что добили, — добавила Адела. — Мы не сомневаемся в том, что альфа выследит их. И убьет.

— Но на то, что дети вернутся домой живыми, нет надежды, — сказала Джейси и заплакала.

У меня самой щипало в глазах, то и дело вставал ком в горле.

Чтобы не думать о печальном, мы с Эльзой и Джейси спустились в сад, где принялись за работу с каким-то остервенением. Я не чувствовала уколов шипов, не ощущала тяжести кадушек с землей, которые мы растаскивали по клумбам. Но когда запястье обвил зеленый побег, вскрикнула.

Джейси с Эльзой посмотрели на меня встревоженно, а потом Эльза побежала за Аделой.


К тому времени, как волчицы вернулись, побег обвил запястье еще дважды. Я не отнимала руку от живой изгороди, чтобы не повредить росток, и одновременно сердце колотилось как бешеное. В голове успела пронестись лавина догадок: или это какая-то магия церковников с целью заманить меня в ловушку, или сад каким-то чудесным образом ожил, как в сказках старой Пепы.

Но когда Адела увидела меня, растерянную, с беспокойством смотрящую на собственную руку, на лице волчицы проступило, облегчение, а глаза заблестели.

— Милость Луны! — вырвалось у нее, когда волчица перевела дыхание. — Носители вернулись в Заповедные земли.

— Какие носители? — опешила я.

— Носителями свободный народ называл своих союзников, магов стихий, — подсказала Джейси и захлопала ресницами. Они с Эльзой тоже ничего не понимали.

— Что ты чувствуешь, Лирей? — спросила Адела и посмотрела на меня внимательно.

— Что-то, — пробормотала я, бросив взгляд на росток. — Ладонь чешется. Полдня. Чесала, не помогает. Как будто крохотные пузырьки перекатываются под кожей.

— Но не страх? — уточнила Адела.

Я покачала головой. Страха не было.

— Его быть не должно, — сказала волчица и улыбнулась.

Я прислушалась. Предвкушение — точно. Еще ожидание какой-то нечаянной радости, как бывает, когда вот-вот увидишься с кем-то близким после долгой разлуки. Как будто какое-то томящее переполнение, словно внутри так сладко, и сладость эта вот-вот просочится наружу. И чувство полета, невесомости. Оно было каждый раз во время поцелуя со Зверем. Даже его мимолетное касание вызывало похожие искры… Нет, страха среди всего этого не было точно.

— Это пробуждение, Лирей, — с улыбкой сказала Адела. — Пробуждение магии стихий.

— Что?! — сразу три пары глаз вытаращились на Аделу.

Волчица развела руками.

— Я не смыслю в этом. Просто помню из рассказов Анжу. Он говорил, что узнал о пробуждении своей магии, когда устроил небольшую грозу у отца в библиотеке. Ты же полдня возишься в саду, вот стихия земли и откликнулась на зов носителя.

— Я… я не звала, — пробормотала я, а росток вновь обвился вокруг руки, подбираясь уже к локтю, словно специально опровергал мое заверение.

— Само пробуждение магии — уже зов, — назидательно сообщила Адела и пояснила: — Это тоже говорил Анжу.

— Но как же, — пролепетала я, вспомнив, что для пробуждения магии нужно слияние, по крайней мере так говорил Зверь, — ведь ничего не было…

— Совсем ничего? — невинным тоном уточнила Джейси. Адела шикнула на дочь, а Эльза фыркнула.

Я зарделась, вспоминая прикосновения Зверя, его поцелуи…

Волчицы ахнули. Росток, обвивающий мою руку, покрылся крохотными розовыми цветочками. Сладкий, очень нежный аромат защекотал ноздри.

— Это волшебно! — воскликнула Эльза.

Мы все были с ней согласны.

— Адела, — попросила я. — Вспомни, пожалуйста, что еще отец рассказывал о пробуждении магии.

Волчица кивнула и нахмурилась, сосредоточиваясь.

— Кажется, он говорил, что это очень постепенный процесс. Магия пробуждается осторожно и усиливается…

Я зарделась, но тем не менее подсказала:

— Слиянием.

Джейси с Эльзой переглянулись и хихикнули, а волчица кивнула.

— А, — пробормотала я, снова бросив взгляд на росток, на котором распускались все новые бутоны. — У моего отца… Как это было?

Адела нахмурилась.

— Он пришел в наши земли, когда уже вошел в силу, — сказала она. — И стал учеником Велеса.

Я подумала, что когда-нибудь все это закончится, волчата смогут носиться по лесам, без страха быть пойманными, а матери и отцы будут уверены, что дети вернутся домой. Источник удастся отвоевать у приверженцев Аты и очистить от скверны безумной Богини. А мой дар… То, что унаследовала от отца и всех магов нашего рода, рядом со Зверем раскроется в полную силу. Тогда я тоже стану обучаться у Велеса. Обязательно буду. Картинка встала перед глазами такая яркая, что я невольно заморгала.

— Кажется, там была какая-то невеселая история, — донесся голос Аделы словно издалека. — Когда Анжу пришел в наши земли, ему было нечего терять, так он сказал.

А я задумалась… что я знаю о родителях? Только ту часть их жизни, когда я уже появилась на свет, и немножко того, что было до… А ведь задолго до того, как они встретились, у каждого из них была своя жизнь, полная целей, надежд, мечтаний. Может, даже приключений. Особенно приключений, учитывая, что отец, оказывается, был магом. Я запомнила герцога Ньюэйгрина, Анжу Альбето, как самого любящего отца на свете и нежного, заботливого мужа. А какая-то женщина, если еще жива его первая возлюбленная, должна помнить его совсем другим… Быть может, даже магом, чью силу она пробудила. Хотя это вряд ли. Магия под таким жестким запретом Церкви, что отец мог и не рассказать ей об открывшемся даре. Мог даже уйти в Заповедные земли, найти земли своих предков и учиться магии стихий у лесного божества, только чтобы оградить свою первую возлюбленную от гонений церковников, отвести от нее беду. Возможно, он скрылся здесь, чтобы защитить ее, а когда вернулся, научившись скрывать свой дар, что-то произошло. Может, она не дождалась его… А может, он встретил другую, мать Андре, встретил и полюбил… Стало немного грустно оттого, что я этого так никогда и не узнаю.

Но все же грустить было некогда.

Росток вокруг моей руки двигался. Прикосновения нежных прохладных листочков приятно холодили кожу, тонкий стебелек был живой и отзывался на малейшие мои эмоции.

Вспомнилось, как когда-то, увидев из окна башни, как Виталина с Микаэлой выезжают на охоту, я от злости отбила ладонь о подоконник, но смогла сдержать слезы обиды и разочарования. Я смогла, а небо нет. В тот же день охотничью процессию накрыло проливным дождем.