Сердце для стража
Часть 40 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Надо торопиться, свиноед правду говорит, — с нотками суеверного ужаса произнес Норп.
Оглядев народ, я лишь на лице Нью не увидел этого самого ужаса. Все еще ничего не понимая, предпочел поверить, что дело плохо, и кивнул:
— Уходим.
Уже на ходу, спешно шагая за пленником, норовившим двигаться чуть ли не бегом, тихо спросил у Норпа:
— Я не совсем понял — о чем он говорил?
— Ты же страж! Неужто никогда не слышал о Вдове Лодочника?!
— Не доводилось. Может, у нас ее иначе называют.
— Может, и так. А может, даже стражи ее никогда не видели. Потому как те, кто ее видел, об этом уже никому ничего не рассказывают.
— Как же вообще про нее узнали?
— Лодка. Ее лодку видели не один раз. Она оставляет ее на берегу острова, и всякий знает, что на берег этот ходу нет, пока она не уйдет. Да и потом появляться там только глупец отважится. Это всегда берег острова, потому как на берег материка она не ступает ногой, ей это сам Господь запретил. Так и ходит от одного острова к другому и оставляет зло. Лодка ее — сам страх, сам ужас, меня оторопь берет, как думаю, что сесть в нее придется.
— Что не так с ее лодкой?
— С лодкой не знаю, но команда там из рабов Вдовы. В них не капли разума, только стоны и страдания. Всякий, кто сядет в эту лодку, станет таким же. Но я думаю, если мы не повстречаем хозяйку, то эта участь нас не постигнет. К тому же с нами страж. Целых два стража. А может, хрен с ней, с лодкой этой?! Попробуем так доплыть?!
— Ты же знаешь, что даже для меня с Нью это не так уж и просто. А вы, наверное, все потонете.
— Лучше утонуть. Да лучше всю жизнь задом полировать скамью на галере демов, чем прикоснуться к веслам на ее лодке.
Странно, но лишь я и Нью не проявляли ярко выраженных признаков страха. Остальные после рассказа пленника перепугались так, что стали белее мела. Вздрагивали от каждого шороха в кустах, то и дело переходили с шага на бег, крутили головами по сторонам с таким усердием, что те вот-вот с плеч слетят. До восточной оконечности острова добрались за рекордное время. Лотто не обманул: здесь и правда стояла лодка. Широкий рыбацкий баркас. Короткая мачта, три пары длинных весел, опущенных в воду, головы гребцов над бортами. И мертвая тишина вокруг.
Странно, но меня при виде лодки тоже начало пробирать. Не испугался, нет, но встал на путь к этому.
Все как один замерли на краю зарослей, никто, даже Нью, почему-то не осмеливался сделать первый шаг.
Пришлось самому. Один шаг, второй, третий. Я подошел к баркасу и наконец разглядел его гребцов во всей красе.
И вот тут даже не перепугался, ас омерзением ужаснулся. В жизни не видел ничего более отвратительного.
У ближайшего гребца отсутствовала кожа на большей части лица. Кто-то ее очень аккуратно снял, и теперь можно было рассмотреть каждый кровеносный сосуд и мышцу до мельчайших деталей.
Сидевший рядом лицо свое сохранил, но не полностью. У него отсутствовали веки, в ранах копошились черви, прямо по вытаращенным глазам ползали мухи. Моргать ему было нечем, отгонять их другим способами он даже не пытался.
С остальными дела обстояли немногим лучше, и все без исключения были за ступни прибиты к брусьям на днище баркаса, а за ладони к массивным рукоятям весел. Никто не проявил ни малейшей эмоции при нашем виде, все, как один, уставились куда-то в бесконечность перед собой, не обращая внимания ни на что более.
Плеск волн, жужжание мух, сплошное пятно крови, покрывавшее все внутренности баркаса, под скамейкой разлагается труп, над головами кричат чайки, но ни одна не рискует спуститься.
Кого-то шумно стошнило, несколько невольников рухнули на колени, начав торопливо и сбивчиво молиться. Нью позеленела, обернулась ко мне:
— Дан… Дан… Им помочь надо!
— Да… Сейчас… — пробормотал я, с трудом отрывая взгляд от экипажа баркаса.
Хотелось потребовать объяснить, что за чертовщина здесь происходит, но вряд ли мне стоит ожидать внятного рассказа от неграмотных рабов и такого же темного пирата. Сейчас бы Конфидуса сюда, тот куда больше знает. Я даже припомнил, что видел в его книге рисунок подобной лодки, но тогда счел описание этого проявления тьмы слишком уж сказочным и не заинтересовался.
А страшная сказка внезапно стала былью.
В последнее время я начал предполагать, что погань и все с нею связанное не имеет под собой мистической подоплеки, а относится к явлениям той же природы, что и я с Нью. Однако теперь эти мысли показались неубедительными.
Да эта лодка сама зло, и я теперь понимал Лотто и своих людей. Очень страшно на ней уходить, но еще страшнее оставаться на острове, в зарослях которого скрывается ее хозяин.
Вот уж с кем менее всего хочется познакомиться…
Гребцы… Веры в то, что их удастся вылечить, у меня не было ни капли. Я видел их глаза, но не заметил в них даже тени разума. Куклы, чья задача двигать рукояти весел в одном ритме до самой смерти, которая уже недалеко. А там труп за борт или прямо под ноги новичков, набрать которых, наверное, невелика проблема. Вон на баркасе ни одной вакансии.
Но освободить их от гвоздей надо. Они ведь мешают сесть за весла моим людям, да и жутко, невыносимо жутко на такое смотреть.
Как сделать это, если из инструментов лишь боевые топоры? Ерунда: русский мужик одним топором дома себе рубил, без гвоздей.
Впрочем, о гвоздях больше ни слова.
В голове поспешно набросал схему, по которой под ступню надо подкладывать крепкий упор — используя его, можно лезвием топора поддевать широкие шляпки кованых гвоздей, давить рычагами рукоятей, извлекая железо из дерева и живой плоти.
Развернувшись, бросил на бегу:
— Стаскивайте баркас на воду.
И подумал: какова же силища этой неведомой твари, если она почти полностью вытащила на пляж тяжеленную лодку.
Или она не в одиночестве путешествует по островам? Хотя, если подумать, от баркаса к зарослям вела одна цепочка следов, хорошо заметная на крупнозернистом песке, сдобренном камешками. Дальше все было вытоптано, но это наверняка оставили пираты.
Получается, все же одна.
Выбрав подходящий обломок сухой ветки, я начал вертеть его в руках, пытаясь понять, сойдет такой или поискать получше, но бросил раздумывать после того, как за спиной отчаянно завизжала Нью.
На ходу пару раз взмахнул топором, разминая руку перед боем, выскочил из зарослей, занося оружие на изготовку. И увидел, что баркас уже качается на волнах, а за борт сбрасывают безголовые тела.
— Дан! — проверещала Нью. — Они их убили!
— Вы что делаете, уроды?! — заорал я.
Норп, швырнув в воду отрубленную голову, развернулся, удивленно произнес:
— Так это же рабы Вдовы Лодочника. Они больше не люди. Их бы на куски порубить да сжечь, но времени нет. Вдова может вот-вот вернуться, надо быстро уходить.
Больше всего меня поразило даже не это. А то, что Лотто получил назад свой топор и именно он выступил в роли мясника. Или ему доверили самую грязную работу, или были какие-то не ведомые мне суеверия, связанные с системой владения оружием. У многих народов в этой области масса нюансов.
Ругаться? Топотать грозно по песку? Порубить этих живодеров?
Это их мир — их правила. Кто я такой, чтобы, ничего не понимая, осуждать?
Взяв Нью за руку, я потащил ее к залитому свежей порцией крови баркасу.
Мы успели отойти на пару сотен метров, когда на берег вышла хозяйка угнанной лодки.
Один из самых слабонервных невольников вскрикнул, плашмя плюхнулся на дно баркаса, прижав ладони к ушам. Ничего не понимая, я обернулся, уставился на остров. Там, за полосой прибоя, играющего с искалеченными телами, на узкой полосе пляжа стояла…
Не знаю, кто это стоял. С такого расстояния было похоже на пожилую женщину, облаченную в черный плащ с капюшоном, низко надвинутым на глаза. Она замерла статуей, не шевелясь, смотря нам вслед. Ярко светило солнце, но это ее не беспокоило, что говорило о силе твари.
Если, конечно, это и правда тварь вроде старых знакомых, а не что-то совершенно новое.
— Не надо, — произнес Норп.
Обернувшись, я увидел, что, кроме меня и Нью, никто даже не пытается бросить взгляд в сторону острова. Наоборот — таращатся на материк, а некоторые даже прикрыли глаза.
— Кто посмотрит в глаза Вдове Лодочника, тот превратится в ее раба, — пояснил Лотто, прекратив чистить лезвие своего топора. — Хоть ты и страж, но лучше не смотри. И девке этой скажи.
— Она тоже страж.
— Да?! То-то я понять не мог, почему птица при ней крутится. Не смотрите, и ничего с вами не случится. Вдова не может шагнуть на берег материка и зайти на глубокую воду. Не достать ей нас.
— Откуда ты все знаешь?
— Так это все знают.
Норп кивнул:
— Я тоже про такое слышал.
— Сэр страж, можно вас попросить? — спросил Лотто.
— Чего тебе?
— Я знаю, что вы все равно меня убьете, хотя и слово давали. Что вам слово, данное такому, как я! Свиноеду, как нас здесь называют. Но хочу сказать, что не все так. Я когда-то был честным малым, ходил в охране купеческой. А затем мы наткнулись на Терека, когда наш хозяин слишком рискнул ради выгодного дела. Я хорошо дрался, и сам Терек тогда пообещал, что сохранит мне жизнь, если я к ним присоединюсь. Можете меня осуждать, но согласился, бросил секиру на палубу и с тех пор жил по законам братства. Но сейчас братство меня предало, бросив на погибель. Я бы мог сейчас зарубить не одного из вас, все видели, как с топором умею.
— И сам бы подох… — буркнул Норп.
— Ну да. Зато в бою, а не под ножом, как баран. Зачем вам моя смерть? Живой я могу драться за вас.
— Поверить тебе? — ухмыльнулся я.
— А как я вас предам? К Тереку вернусь? К бросившему меня на съедение твари? Мне кажется, вы еще с ним повстречаетесь. Если так, хотел бы сойтись с этим ублюдком в бою. Должен он мне теперь кое-что. Жизнь за жизнь. А не повстречаемся — так буду вас защищать, пока не погоните прочь. Там, на берегу, не протолкнуться от тварей. Нашествие идет. Каждый боец на счету будет, а я многих стою.
— Зачем мне боец, который может в спину ударить?
— Предать всякий может. Хотите верьте, хотите — не верьте, но сами должны понимать, что уж Тереку я теперь точно не друг. Про лодку и Вдову не соврал ведь? Вот и про остальное не вру.
— Ну-ну… Норп, отбери у него топор и дай деревянное копье. С ним он много против нас не навоюет.
— Ты решил его оставить?!