Сэр рыцарь Лис
Часть 26 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– «Редакции стало известно о том, что мистер Жакоб Лурье, широко известный в определённый кругах критик и искусствовед, только вчера исследовавший привезённую в Лондон ТУ САМУЮ картину, не вернулся в свой частный особняк на Кингс-роуд в Челси. Его домохозяйка тут же обратилась в полицию, но Скотленд-Ярд привычно отказывается от озвучивания любых версий и не отвечает на справедливые вопросы граждан. Так и хочется спросить: доколе? Что за страшное, магическое оружие привезено в наш общий дом лордом Корнуэльским? Сколько ещё ни в чём не повинных людей должно бесследно раствориться в тумане? Куда смотрит правительство и власти?» Сэр, дальше всё примерно в том же ключе. Читать полностью, со всеми комментариями?
– Право, не стоит. – Он с видимым удовольствием облизнул губы и отставил пустую чашку. – Этот Лурье был последней точкой, его так называемое исчезновение помогает нам распутать этот замысловатый узел. Будь добр, посмотри новости последней колонки.
– Что-то конкретное?
– Да. В частности, меня интересует, не проводит ли какой-либо престижный клуб закрытое заседание, обед, приём, посвящение или ещё что-либо подобное в этом ключе.
Я не совсем понял поставленную задачу – но вот чудо! – действительно НХЛ (Национальная холостяцкая лига) намеревалась устраивать в ближайшее воскресенье торжественный обед в честь стотридцатилетия клуба.
– Это важно?
– Если вспомнить, что НХЛ была основана представителями знатнейших родов Великобритании, то ответ лежит на поверхности.
– Боюсь, что не очень понимаю вас, сэр…
– Шарль, ещё кофе, будьте любезны!
– Прошу прощения, месье, вам телеграмма. – В гостиную шагнул дворецкий с маленьким серебряным подносом в руках.
Мой учитель быстро развернул сложенный вдвое лист бумаги, прочёл и удивлённо вытаращил глаза:
– Ничего не понимаю – Фрэнсис в тюрьме! Арестован за нападение, избиение и оскорбление представителя национальных меньшинств?! Конский профсоюз в лице мистера Чеши просит нас о помощи.
Честно говоря, я также впал в некий ступор. Мир перевернулся и катится куда-то не в ту сторону. Какой-то невнятный урод распевал антисемитские песенки, а виновным признан наш друг с тихого Дона?! Потом, что значит «просит о помощи»? Месье Ренар частный консультант Скотленд-Ярда, но не юрист, не адвокат и не обладает значительными связями в судопроизводстве. К тому же каждый британец знает, насколько коррумпированы и продажны наши судьи…
– Ты совершенно прав, мой мальчик, – задумчиво скрипнул зубами лис. – Но мы не можем оставить нашего друга в беде. Мы не сможем вытащить его из-за решётки, но вполне способны обменять его свободу на разрешение загадки Босха.
– Минуточку, сэр… – Мне показалось, что я ослышался. – Но вы и я свидетели, Фрэнсис ни в чём не виноват, он заступился за своих пассажиров. А вы говорите так, словно уверены, что его осудят!
– Он русский. Поверь, к сожалению, нашей Фемиде этого достаточно. Если обвинению удастся убедить судью, что это мелкое недоразумение классифицируется как этническая вражда, то увы… Одевайся! Передашь констеблю у моста мою записку для инспектора Хаггерта.
…Пока я шёл по улице, вездесущие еноты носились с остатками тиража утренней «Таймс», пытаясь всучить её прохожим хотя бы за полцены. В этом деле им не было равных.
– «Исчезновение именитого критика!»
– «Ужасающие подробности! Кровь стынет в жилах!»
– «Мёртвый нидерландец вновь убивает живых англичан!»
– «Кто знает, где находятся Нидерланды? Скидка в четверть пенса!»
– «Полиция бездействует, куда смотрит правительство? Кофейное лобби в доле?!»
– «Чем ответит Британия? Очередная нота протеста или всё-таки пора посылать флот?!»
Кто-то покупал газеты, кто-то уже читал, кто-то даже спорил с такими же политически активными прохожими, а кое-где группки активистов, ностальгируя по временам Уота Тайлера и Оливера Кромвеля, откровенно грозили кулаками в адрес прозаседавшегося парламента и – о ужас! – даже некоторых членов королевской семьи…
Я подошёл к высокому молоденькому констеблю на углу Тули-стрит, передав ему сложенную вчетверо записку для инспектора. Не сразу, кстати, мы не были с ним знакомы, и он минут пять изображал непоколебимое непонимание. Потому гнев, снисхождение, раздражение, принятие, уныние, согласие, долгий выдох с выпячиванием нижней губы с одновременным взлётом бровей домиком – и он поплёлся на поиски старшего офицера. В конце концов, ведь это его служебный долг, но он так тянул…
Мне с трудом удалось удержаться, чтоб не дать полисмену поощрительного пинка, чисто в качестве безвозмездной помощи, как джентльмен джентльмену. Горячие лондонские парни из благопристойных семей частенько позволяют себе такие шутки с констеблями. Популярно также напасть сзади, стащить шлем с головы и убежать. У британской полиции только дубинки, пневматических револьверов нет, так что всё зависит от длины ног и тренированности дыхания. Так что искушение было велико. О нет, нет, ладно, не сегодня, но я тебя запомнил, ходи оглядывайся…
Когда я вернулся домой, то месье Ренара там уже не было. Однако его кожаный плащ и сменный макинтош по-прежнему висели на вешалке в гардеробе. На мои вопросы Шарль ответил, что не имеет привычки следить за своим работодателем и если бы Лис хотел, чтоб я был в курсе его перемещений, он бы нашёл способ мне это сообщить в устной или письменной форме через кого-либо или лично. Пресвятой же электрод Аквинский, уже второй раз за день я испытал жгучее желание кого-нибудь пнуть…
Однако в случае с нашим непобедимым дворецким дело могло кончиться далеко не так весело, как с отвешиванием пенделя констеблю и предполагаемым беззаботным бегством. То есть не было никаких сомнений, что меня догонят и я получу сполна. Но куда же направился мой наставник? Записку он писал при мне, не скрываясь, настоятельно предлагая инспектору Хаггерту с сержантом быть у нас к ужину.
Как правило, в Скотленд-Ярде не игнорируют подобные приглашения, тем более если учесть, что Гавкинс попёрся за нами аж в Ноттингем! Получается, что у месье Ренара уже есть какая-то версия или разработанный план действий против коварной картины, похищающей людей. Ведь до сих пор ни одного трупа обнаружено не было. Грузчики, журналист «Таймс» и критик-искусствовед просто растворились в воздухе, что наводило на некоторые вполне себе безрадостные размышления…
Поэтому я лишь уточнил: есть ли для меня ещё какие-то поручения? Если нет, то можно ли мне с пользой потратить свободное время в лаборатории? На первое старик-дворецкий ответил отрицательно, на второе – утвердительно. Отлично, лаборатория, она же мастерская, она же кладезь всего, о чём только может мечтать начинающий изобретатель, всегда манила меня к себе, словно земля обетованная. Будь такая возможность, я бы, наверное, и ночевал там, и обедал, и…
Все накопившиеся вопросы с моей экспериментальной полицейской дубинкой пришлось отложить на потом. Она и так неплохо работала, но не оправдывала себя лишь в одном – электрический заряд можно было использовать всего один раз. Что, разумеется, не возбраняло применить дубинку по прямому назначению, но против двух, трёх и более противников полицейский всё равно оставался беззащитен.
Я уже размышлял о том, что стрельба электричеством могла бы производиться с обоих концов, но тогда мне пришлось бы увеличивать длину дубинки как минимум вдвое и ещё крепко задуматься над системой собственной безопасности. Поэтому, пока эти моменты нуждались в корректировке, я мог с головой уйти в новую, как мне казалось, перспективную идею – создание мини-генератора, который мог бы заряжаться просто от шага.
То есть человек занимается своими делами, ходит туда-сюда, а на поясе у него в специальной изолированной сумке пополняется запас электричества. В этом случае металлические пластины на обуви можно было бы всегда держать под напряжением, свободно применяя в драке. Тогда мне казалось, что это безумно удобно и, самое главное, крайне востребовано! Я был молод, наивен и глуп. Но как же сейчас мне хочется вернуться в те четырнадцать лет…
Дворецкий постучал в двери приблизительно в семь часов вечера, кажется, к этому времени я трижды ловил электрический удар, дважды терял сознание, успевал прийти в себя и с маниакальным упорством продолжал работать.
– Месье ждёт.
– Ещё пять минуточек, – взмолился я. – У меня почти получается…
Шарль молча положил руку мне на плечо и… получил неслабый разряд тока.
– Пять минут, – терпеливо предупредил он, с трудом устояв на ногах.
Это я так искрю, что ли? Вообще-то человек – отличный проводник электричества, так что да, запросто. Надо сворачиваться, пока я тут ещё чего-нибудь не натворил. Первое правило любой лаборатории – порядок в ней должен быть идеальным как до начала работы, так и после. Свет выключен, инструменты убраны, полы подметены. Слуг у нас нет, всё сами, своими ручками, вперёд!
Переодевшись, умывшись и поднявшись наверх, я застал учителя в кресле. На нём был потрёпанный костюм офицера французского флота, от ушей спускались приклеенные бакенбарды, левый глаз забран чёрной повязкой, на полу костыль, а от запаха бьющего в нос дешёвого рома хотелось срочно открыть окна.
– Сделай милость, открой, – не задумываясь, подтвердил Лис. – Здесь надо всё хорошенько проветрить до прихода гостей. Вижу, у тебя есть вопросы?
– Нет, сэр.
– В смысле – нет? Ты же хочешь спросить меня, где я шлялся в таком виде?!
– Сэр, я не ваша уважаемая матушка или законная супруга, я не имею права требовать от вас отчёта.
С минуту он молчал, сверля меня взглядом и выискивая хоть какие-то бреши в обороне, потом сдался.
– Ладно, мой мальчик, будь добр, прими инспектора, он будет с минуты на минуту. Мне необходимо вымыться и переодеться.
Я кивнул. На этот раз маленькая победа была за мной, но это не освобождало меня от основных обязанностей. Распахнуть окна, пустить свежий воздух, убрать с глаз долой дурацкий старый костыль, подбросить дров в камин, заранее положить поближе бумагу и электрическое перо, прибавить свет. Так, вроде бы всё. Стук дверного молотка раздался буквально через пару минут. Я бросился в прихожую:
– Инспектор Хаггерт! Вы, как всегда, пунктуальны, сэр! И Гавкинс с вами.
– Благодарю, Майкл, мы оба тут, – улыбнулся он, снисходительно протягивая мне ладонь. – А ты, как вижу, сегодня заменяешь дворецкого?
– Шарль немного занят и… – Больше я сказать ничего не успел, моя ладонь утонула в его, и здоровый мужчина, затрясшись от тока, рухнул плашмя на кафельный пол прихожей.
Да Ньютон же шестикрылый! Я кинулся ему на помощь, но столкнулся едва ли не нос к носу с яростным доберманом.
– Что ты наделал?! – рявкнул он, непроизвольно дёрнув мордой, и наши носы таки соприкоснулись. Сноп зелёных искр, запах горелой шерсти – и могучий сержант лёг поверх инспектора. Я обернулся в поисках помощи. Из-за кухонного косяка на меня обалдело уставился старый дворецкий, а на лестнице, ведущей вниз, замер мой учитель.
– Сэр, наверное, мне нужно как-то объясниться, да?
– Очень хотелось бы, – нервно сглотнул месье Ренар. – Но, ради всего святого, не приближайся ко мне и стой, где стоишь!
– Я не…
– Если мы тебя как-то обидели, пожалуйста, прости нас! Видит бог, никто не желал тебе ничего дурного!
– Что вы, вовсе нет, это просто случайность…
– Ты шандарахнул электрическим разрядом Шарля, потом инспектора и сержанта, случайность, повторившаяся трижды, становится закономерностью!
– Я не виноват!
– Хорошо, хорошо. – Лис успокаивающе поднял руки, демонстрируя, что у него нет оружия. – Тебя никто ни в чём не обвиняет. Мы просто не хотим проблем. А сейчас, будь добр, прояви христианское милосердие, пройди в гостиную и дай нам возможность привести наших гостей в чувство, договорились?
Собственно, у меня не было особенного выбора. Я опустил голову и поплёлся прочь, стараясь избегать по пути любые металлические предметы. Всё-таки электричество не перестаёт нас удивлять, и все его возможности далеко не изучены, даже в нашем просвещённом девятнадцатом веке.
К общему столу пришлось вернуться в резиновых перчатках до локтей и рабочем прорезиненном халате, сидевшем на мне с элегантностью чехла для корабельного орудия. Месье Ренар указал на отдельный табурет в уголочке, там для меня была поставлена плоская фарфоровая миска с чаем и несколько крекеров на блюдечке.
– Записывать ничего не надо, – быстро добавил он. – Перо электрическое, мало ли…
– Я могу взять карандаш, сэр.
– Лучше просто запоминай. Итак, джентльмены, позвольте мне изложить вам свой взгляд на эту таинственную историю. – Лис прокашлялся, убедился, что у инспектора есть бренди, у сержанта двойные сливки, а я сижу на достаточном расстоянии от «наэлектризованных» гостей, и важно продолжил: – С самого начала эта суматоха с «мистической» картиной казалась мне слишком постановочной. Неизвестно кем написанная статья во французской или немецкой прессе, факт её немедленного копирования нашими средствами массовой информации, постоянное нагнетание атмосферы, исчезновение, казалось бы, ничем не связанных между собой людей… Ну не принимать же всерьёз лишь тот момент, что все они рассматривали полотно Босха? Кроме того, картину видели десятки других граждан, включая вас, дорогой инспектор. – Мистер Хаггерат приподнял свой бокал и многозначительно кивнул. – Так почему же исчезли только те четверо? И самое главное, почему полиция не нашла их трупов? Хотя бы следов крови?
Все изобразили задумчивость или, по крайней мере, сделали заинтересованные выражения лиц. Вроде как мы и сами это отметили, просто как-то не успели сказать, но вы продолжайте, мы ждём…
– Вчера я задал несколько вопросов сотруднику галереи, где лорд Корнуэльский намеревался выставить своё приобретение. Так вот, оказывается, нечто общее у грузчиков и критика всё-таки есть: они все одиноки. С журналистом та же история. Ни семьи, ни близких. Случись им пропасть, искать никто особо не станет. Но всё дело было обстряпано именно так, чтобы на них обратили максимальное внимание!
– Вы полагаете, что все эти люди живы? – не сразу поверил я.
– Майкл, – укоризненно покачал головой учитель, мне пришлось поспешно извиняться.
Не то чтобы я вообще был лишён права голоса, но не следовало лезть первым в присутствии взрослых и старших по чину. Хаггерт также печально вздохнул, и в глазах его читалось, что молодёжь уже не та, никакого воспитания, падение нравов, отсутствие уважения к сединам, увы, увы…
– Значит, вы полагаете, что они могут быть живы? – едва ли не слово в слово процитировал меня доберман. У этих псовых всегда ушки на макушке.
– Уверен, что это так! Более того, я склонен предполагать, что всех четверых попросту подкупили. Кое-кому было выгодно создать ажиотаж вокруг абсолютно безобидной картины, и я решил выяснить, с какой же целью.
Выдержав эффектную паузу, месье Ренар широким жестом протянул мне вечернюю «Таймс». Но, вовремя опомнившись, на всякий случай положил газету передо мной, чтобы не передавать из рук в руки. Закусив нижнюю губу от незаслуженной обиды, я быстро пролистал «Таймс» и легко нашёл нужную заметку в полицейской хронике.
– «Неизвестный пьяница, по виду бывший офицер французского флота, пытался вломиться в клуб Национальной лиги холостяков, требуя подать ему магистра-распорядителя, для того чтобы арендовать всё заведение на три дня вперёд ради встречи выпускников Британского морского корпуса, которых, по его выражению, «злой рок капризницы-судьбы безжалостно разбросал по всему свету». Ворвавшись в помещение клуба, он начал бегать по этажам, бессовестно заглядывая во все шкафы и витрины. Усилиями шестерых швейцаров бузотёр наконец был пойман, выдворен за порог и передан констеблю. Впрочем, редакция полагает, что наши власти наверняка спустят это дело на тормозах только ради того, чтобы лишний раз не раскалять и без того сложные отношения с Францией…» Сэр?
– Спасибо, мой мальчик. – Лис принял позу оперного певца и важно поклонился. – Где мои заслуженные аплодисменты?
– Право, не стоит. – Он с видимым удовольствием облизнул губы и отставил пустую чашку. – Этот Лурье был последней точкой, его так называемое исчезновение помогает нам распутать этот замысловатый узел. Будь добр, посмотри новости последней колонки.
– Что-то конкретное?
– Да. В частности, меня интересует, не проводит ли какой-либо престижный клуб закрытое заседание, обед, приём, посвящение или ещё что-либо подобное в этом ключе.
Я не совсем понял поставленную задачу – но вот чудо! – действительно НХЛ (Национальная холостяцкая лига) намеревалась устраивать в ближайшее воскресенье торжественный обед в честь стотридцатилетия клуба.
– Это важно?
– Если вспомнить, что НХЛ была основана представителями знатнейших родов Великобритании, то ответ лежит на поверхности.
– Боюсь, что не очень понимаю вас, сэр…
– Шарль, ещё кофе, будьте любезны!
– Прошу прощения, месье, вам телеграмма. – В гостиную шагнул дворецкий с маленьким серебряным подносом в руках.
Мой учитель быстро развернул сложенный вдвое лист бумаги, прочёл и удивлённо вытаращил глаза:
– Ничего не понимаю – Фрэнсис в тюрьме! Арестован за нападение, избиение и оскорбление представителя национальных меньшинств?! Конский профсоюз в лице мистера Чеши просит нас о помощи.
Честно говоря, я также впал в некий ступор. Мир перевернулся и катится куда-то не в ту сторону. Какой-то невнятный урод распевал антисемитские песенки, а виновным признан наш друг с тихого Дона?! Потом, что значит «просит о помощи»? Месье Ренар частный консультант Скотленд-Ярда, но не юрист, не адвокат и не обладает значительными связями в судопроизводстве. К тому же каждый британец знает, насколько коррумпированы и продажны наши судьи…
– Ты совершенно прав, мой мальчик, – задумчиво скрипнул зубами лис. – Но мы не можем оставить нашего друга в беде. Мы не сможем вытащить его из-за решётки, но вполне способны обменять его свободу на разрешение загадки Босха.
– Минуточку, сэр… – Мне показалось, что я ослышался. – Но вы и я свидетели, Фрэнсис ни в чём не виноват, он заступился за своих пассажиров. А вы говорите так, словно уверены, что его осудят!
– Он русский. Поверь, к сожалению, нашей Фемиде этого достаточно. Если обвинению удастся убедить судью, что это мелкое недоразумение классифицируется как этническая вражда, то увы… Одевайся! Передашь констеблю у моста мою записку для инспектора Хаггерта.
…Пока я шёл по улице, вездесущие еноты носились с остатками тиража утренней «Таймс», пытаясь всучить её прохожим хотя бы за полцены. В этом деле им не было равных.
– «Исчезновение именитого критика!»
– «Ужасающие подробности! Кровь стынет в жилах!»
– «Мёртвый нидерландец вновь убивает живых англичан!»
– «Кто знает, где находятся Нидерланды? Скидка в четверть пенса!»
– «Полиция бездействует, куда смотрит правительство? Кофейное лобби в доле?!»
– «Чем ответит Британия? Очередная нота протеста или всё-таки пора посылать флот?!»
Кто-то покупал газеты, кто-то уже читал, кто-то даже спорил с такими же политически активными прохожими, а кое-где группки активистов, ностальгируя по временам Уота Тайлера и Оливера Кромвеля, откровенно грозили кулаками в адрес прозаседавшегося парламента и – о ужас! – даже некоторых членов королевской семьи…
Я подошёл к высокому молоденькому констеблю на углу Тули-стрит, передав ему сложенную вчетверо записку для инспектора. Не сразу, кстати, мы не были с ним знакомы, и он минут пять изображал непоколебимое непонимание. Потому гнев, снисхождение, раздражение, принятие, уныние, согласие, долгий выдох с выпячиванием нижней губы с одновременным взлётом бровей домиком – и он поплёлся на поиски старшего офицера. В конце концов, ведь это его служебный долг, но он так тянул…
Мне с трудом удалось удержаться, чтоб не дать полисмену поощрительного пинка, чисто в качестве безвозмездной помощи, как джентльмен джентльмену. Горячие лондонские парни из благопристойных семей частенько позволяют себе такие шутки с констеблями. Популярно также напасть сзади, стащить шлем с головы и убежать. У британской полиции только дубинки, пневматических револьверов нет, так что всё зависит от длины ног и тренированности дыхания. Так что искушение было велико. О нет, нет, ладно, не сегодня, но я тебя запомнил, ходи оглядывайся…
Когда я вернулся домой, то месье Ренара там уже не было. Однако его кожаный плащ и сменный макинтош по-прежнему висели на вешалке в гардеробе. На мои вопросы Шарль ответил, что не имеет привычки следить за своим работодателем и если бы Лис хотел, чтоб я был в курсе его перемещений, он бы нашёл способ мне это сообщить в устной или письменной форме через кого-либо или лично. Пресвятой же электрод Аквинский, уже второй раз за день я испытал жгучее желание кого-нибудь пнуть…
Однако в случае с нашим непобедимым дворецким дело могло кончиться далеко не так весело, как с отвешиванием пенделя констеблю и предполагаемым беззаботным бегством. То есть не было никаких сомнений, что меня догонят и я получу сполна. Но куда же направился мой наставник? Записку он писал при мне, не скрываясь, настоятельно предлагая инспектору Хаггерту с сержантом быть у нас к ужину.
Как правило, в Скотленд-Ярде не игнорируют подобные приглашения, тем более если учесть, что Гавкинс попёрся за нами аж в Ноттингем! Получается, что у месье Ренара уже есть какая-то версия или разработанный план действий против коварной картины, похищающей людей. Ведь до сих пор ни одного трупа обнаружено не было. Грузчики, журналист «Таймс» и критик-искусствовед просто растворились в воздухе, что наводило на некоторые вполне себе безрадостные размышления…
Поэтому я лишь уточнил: есть ли для меня ещё какие-то поручения? Если нет, то можно ли мне с пользой потратить свободное время в лаборатории? На первое старик-дворецкий ответил отрицательно, на второе – утвердительно. Отлично, лаборатория, она же мастерская, она же кладезь всего, о чём только может мечтать начинающий изобретатель, всегда манила меня к себе, словно земля обетованная. Будь такая возможность, я бы, наверное, и ночевал там, и обедал, и…
Все накопившиеся вопросы с моей экспериментальной полицейской дубинкой пришлось отложить на потом. Она и так неплохо работала, но не оправдывала себя лишь в одном – электрический заряд можно было использовать всего один раз. Что, разумеется, не возбраняло применить дубинку по прямому назначению, но против двух, трёх и более противников полицейский всё равно оставался беззащитен.
Я уже размышлял о том, что стрельба электричеством могла бы производиться с обоих концов, но тогда мне пришлось бы увеличивать длину дубинки как минимум вдвое и ещё крепко задуматься над системой собственной безопасности. Поэтому, пока эти моменты нуждались в корректировке, я мог с головой уйти в новую, как мне казалось, перспективную идею – создание мини-генератора, который мог бы заряжаться просто от шага.
То есть человек занимается своими делами, ходит туда-сюда, а на поясе у него в специальной изолированной сумке пополняется запас электричества. В этом случае металлические пластины на обуви можно было бы всегда держать под напряжением, свободно применяя в драке. Тогда мне казалось, что это безумно удобно и, самое главное, крайне востребовано! Я был молод, наивен и глуп. Но как же сейчас мне хочется вернуться в те четырнадцать лет…
Дворецкий постучал в двери приблизительно в семь часов вечера, кажется, к этому времени я трижды ловил электрический удар, дважды терял сознание, успевал прийти в себя и с маниакальным упорством продолжал работать.
– Месье ждёт.
– Ещё пять минуточек, – взмолился я. – У меня почти получается…
Шарль молча положил руку мне на плечо и… получил неслабый разряд тока.
– Пять минут, – терпеливо предупредил он, с трудом устояв на ногах.
Это я так искрю, что ли? Вообще-то человек – отличный проводник электричества, так что да, запросто. Надо сворачиваться, пока я тут ещё чего-нибудь не натворил. Первое правило любой лаборатории – порядок в ней должен быть идеальным как до начала работы, так и после. Свет выключен, инструменты убраны, полы подметены. Слуг у нас нет, всё сами, своими ручками, вперёд!
Переодевшись, умывшись и поднявшись наверх, я застал учителя в кресле. На нём был потрёпанный костюм офицера французского флота, от ушей спускались приклеенные бакенбарды, левый глаз забран чёрной повязкой, на полу костыль, а от запаха бьющего в нос дешёвого рома хотелось срочно открыть окна.
– Сделай милость, открой, – не задумываясь, подтвердил Лис. – Здесь надо всё хорошенько проветрить до прихода гостей. Вижу, у тебя есть вопросы?
– Нет, сэр.
– В смысле – нет? Ты же хочешь спросить меня, где я шлялся в таком виде?!
– Сэр, я не ваша уважаемая матушка или законная супруга, я не имею права требовать от вас отчёта.
С минуту он молчал, сверля меня взглядом и выискивая хоть какие-то бреши в обороне, потом сдался.
– Ладно, мой мальчик, будь добр, прими инспектора, он будет с минуты на минуту. Мне необходимо вымыться и переодеться.
Я кивнул. На этот раз маленькая победа была за мной, но это не освобождало меня от основных обязанностей. Распахнуть окна, пустить свежий воздух, убрать с глаз долой дурацкий старый костыль, подбросить дров в камин, заранее положить поближе бумагу и электрическое перо, прибавить свет. Так, вроде бы всё. Стук дверного молотка раздался буквально через пару минут. Я бросился в прихожую:
– Инспектор Хаггерт! Вы, как всегда, пунктуальны, сэр! И Гавкинс с вами.
– Благодарю, Майкл, мы оба тут, – улыбнулся он, снисходительно протягивая мне ладонь. – А ты, как вижу, сегодня заменяешь дворецкого?
– Шарль немного занят и… – Больше я сказать ничего не успел, моя ладонь утонула в его, и здоровый мужчина, затрясшись от тока, рухнул плашмя на кафельный пол прихожей.
Да Ньютон же шестикрылый! Я кинулся ему на помощь, но столкнулся едва ли не нос к носу с яростным доберманом.
– Что ты наделал?! – рявкнул он, непроизвольно дёрнув мордой, и наши носы таки соприкоснулись. Сноп зелёных искр, запах горелой шерсти – и могучий сержант лёг поверх инспектора. Я обернулся в поисках помощи. Из-за кухонного косяка на меня обалдело уставился старый дворецкий, а на лестнице, ведущей вниз, замер мой учитель.
– Сэр, наверное, мне нужно как-то объясниться, да?
– Очень хотелось бы, – нервно сглотнул месье Ренар. – Но, ради всего святого, не приближайся ко мне и стой, где стоишь!
– Я не…
– Если мы тебя как-то обидели, пожалуйста, прости нас! Видит бог, никто не желал тебе ничего дурного!
– Что вы, вовсе нет, это просто случайность…
– Ты шандарахнул электрическим разрядом Шарля, потом инспектора и сержанта, случайность, повторившаяся трижды, становится закономерностью!
– Я не виноват!
– Хорошо, хорошо. – Лис успокаивающе поднял руки, демонстрируя, что у него нет оружия. – Тебя никто ни в чём не обвиняет. Мы просто не хотим проблем. А сейчас, будь добр, прояви христианское милосердие, пройди в гостиную и дай нам возможность привести наших гостей в чувство, договорились?
Собственно, у меня не было особенного выбора. Я опустил голову и поплёлся прочь, стараясь избегать по пути любые металлические предметы. Всё-таки электричество не перестаёт нас удивлять, и все его возможности далеко не изучены, даже в нашем просвещённом девятнадцатом веке.
К общему столу пришлось вернуться в резиновых перчатках до локтей и рабочем прорезиненном халате, сидевшем на мне с элегантностью чехла для корабельного орудия. Месье Ренар указал на отдельный табурет в уголочке, там для меня была поставлена плоская фарфоровая миска с чаем и несколько крекеров на блюдечке.
– Записывать ничего не надо, – быстро добавил он. – Перо электрическое, мало ли…
– Я могу взять карандаш, сэр.
– Лучше просто запоминай. Итак, джентльмены, позвольте мне изложить вам свой взгляд на эту таинственную историю. – Лис прокашлялся, убедился, что у инспектора есть бренди, у сержанта двойные сливки, а я сижу на достаточном расстоянии от «наэлектризованных» гостей, и важно продолжил: – С самого начала эта суматоха с «мистической» картиной казалась мне слишком постановочной. Неизвестно кем написанная статья во французской или немецкой прессе, факт её немедленного копирования нашими средствами массовой информации, постоянное нагнетание атмосферы, исчезновение, казалось бы, ничем не связанных между собой людей… Ну не принимать же всерьёз лишь тот момент, что все они рассматривали полотно Босха? Кроме того, картину видели десятки других граждан, включая вас, дорогой инспектор. – Мистер Хаггерат приподнял свой бокал и многозначительно кивнул. – Так почему же исчезли только те четверо? И самое главное, почему полиция не нашла их трупов? Хотя бы следов крови?
Все изобразили задумчивость или, по крайней мере, сделали заинтересованные выражения лиц. Вроде как мы и сами это отметили, просто как-то не успели сказать, но вы продолжайте, мы ждём…
– Вчера я задал несколько вопросов сотруднику галереи, где лорд Корнуэльский намеревался выставить своё приобретение. Так вот, оказывается, нечто общее у грузчиков и критика всё-таки есть: они все одиноки. С журналистом та же история. Ни семьи, ни близких. Случись им пропасть, искать никто особо не станет. Но всё дело было обстряпано именно так, чтобы на них обратили максимальное внимание!
– Вы полагаете, что все эти люди живы? – не сразу поверил я.
– Майкл, – укоризненно покачал головой учитель, мне пришлось поспешно извиняться.
Не то чтобы я вообще был лишён права голоса, но не следовало лезть первым в присутствии взрослых и старших по чину. Хаггерт также печально вздохнул, и в глазах его читалось, что молодёжь уже не та, никакого воспитания, падение нравов, отсутствие уважения к сединам, увы, увы…
– Значит, вы полагаете, что они могут быть живы? – едва ли не слово в слово процитировал меня доберман. У этих псовых всегда ушки на макушке.
– Уверен, что это так! Более того, я склонен предполагать, что всех четверых попросту подкупили. Кое-кому было выгодно создать ажиотаж вокруг абсолютно безобидной картины, и я решил выяснить, с какой же целью.
Выдержав эффектную паузу, месье Ренар широким жестом протянул мне вечернюю «Таймс». Но, вовремя опомнившись, на всякий случай положил газету передо мной, чтобы не передавать из рук в руки. Закусив нижнюю губу от незаслуженной обиды, я быстро пролистал «Таймс» и легко нашёл нужную заметку в полицейской хронике.
– «Неизвестный пьяница, по виду бывший офицер французского флота, пытался вломиться в клуб Национальной лиги холостяков, требуя подать ему магистра-распорядителя, для того чтобы арендовать всё заведение на три дня вперёд ради встречи выпускников Британского морского корпуса, которых, по его выражению, «злой рок капризницы-судьбы безжалостно разбросал по всему свету». Ворвавшись в помещение клуба, он начал бегать по этажам, бессовестно заглядывая во все шкафы и витрины. Усилиями шестерых швейцаров бузотёр наконец был пойман, выдворен за порог и передан констеблю. Впрочем, редакция полагает, что наши власти наверняка спустят это дело на тормозах только ради того, чтобы лишний раз не раскалять и без того сложные отношения с Францией…» Сэр?
– Спасибо, мой мальчик. – Лис принял позу оперного певца и важно поклонился. – Где мои заслуженные аплодисменты?