Семь опасных теней

Холодным вечером я оставила ту Киру Фуджикаву на вокзале в Киото. Дрожащую и напуганную. Когда я вернулась, я была другой, изменившейся навеки.

Я была в красных хакама мико и белом кимоно, волосы были собраны в высокий хвост. У меня был простой стальной меч за поясом. Даже если я встречу смерть, я прослежу, чтобы мои враги умерли со мной.

Они-чан лежал у моих ног. Широ стоял рядом со мной. Шинигами и огр собрались в центре двора. Шимада, похоже, объяснял ритуал другим, его красная хаори трепетала от ветра. Хейхачи был взволнован, Роджи скучала и разглядывала ногти. Я впервые видела ее в броне после ее прибытия с Шимадой. Она поймала мой взгляд и послала поцелуй.

О-бэй и Юза были в черном, выглядели издалека как сестры. О-бэй выбрала кимоно, пластину на груди и броню на левом плече. Бабочки из белых нитей рассыпались по ткани. Юза была в черных хакама и черном кимоно, выглядела опасно. Кику с другой стороны сидел на земле, голый по пояс, мышцы ног выпирали. Он грыз ноготь большого пальца, сплюнул что-то на землю.

Я надеялась на огра. Если он не справится, все будет потеряно.

Широ будто читал мои мысли. Он обвил рукой мои плечи, притянул ближе и поцеловал в лоб.

— Все будет хорошо, Кира, — сказал он. — Это сработает.

— Уверенности нет, — прошептала я, глядя, как шинигами занимали места. Их построение напоминало созвездие Большой ковш, Шимада стоял на вершине. Большой ковш — или Семь звезд Северного ковша — был важен в онмёдо со времен Абэ-но Сэймэя. Те семь звезд давно символизировали, чтобы отгонять зло и, что важнее, нести справедливость.

Шимада мало говорил мне об этой церемонии, но я понимала значимость построения. Шинигами стояли лицом к садящемуся солнцу, исполняли сложные жесты, и я едва могла их уловить, не то что понять.

Стало тихо. Они колдовали, и их тени стали принимать жуткие облики. Их фигуры стали с длинными когтями и изогнутыми рогами, чешуей и клыками. Я отпрянула, когда тень Шимады потянулась по земле, прижимая ладонь к брусчатке. Она закричала, и я слышала это душой. Моя смелость убегала от этого.

Бабочки поднялись с кимоно О-бэй, рассеялись с татуировок Роджи. Белые мотыльки Юзы летали вместе с синими Ронина, но всех их подавляли черные огромные бабочки Шимады. Тысячи бабочек и мотыльков кружили во дворе, скрывая от меня что-то темное и жуткое.

— Что мы наделали? — прошептала я, отходя от существ, поднимающихся из тьмы.

— Только то, что можем, — Широ придерживал меня. — Не теряй смелость. Худшее еще впереди.

Они-чан зарычал, глядя на что-то на главном святилище. Я проследила за его взглядом. Женщина стояла на крыше, смотрела с презрением на сцену перед собой. Девять золотых хвостов за ней были как веер, а ее золотое кимоно мерцало от угасающего солнца, трепетало от ветра, который я не ощущала. Ее красота была из иного мира, такая идеальная, что я отчасти желала запомнить ее как картинку.

Я знала, кто она была, без подсказок. Тамамо-но Мэй, одна из самых опасных ёкаев Японии, помощница Шутен-доджи. Страх сдавил меня быстро и с силой. Я не могла дышать. Не могла двигаться.

Они уже были тут.

Тамамо-но Мэй поднесла рожок к губам.

Звук рожка раздался над храмом как гром.



Тридцать один

Храм Фуджикава

Киото, Япония



Они-чан взревел в ответ. Он вскочил на ноги, приняв полный размер в прыжке. Я опустила ладонь на спину кота, чтобы не упасть. Жесткая шерсть на его плечах росла пучками среди шрамов. Одно ухо было надорвано. Когда Они-чан тряхнул хвостами, огонь на кончиках зашипел, бросаясь угольками.

Они были тут.

Широ притянул меня к себе и поцеловал.

Кровавая луна еще не взошла.

Рожок прозвучал снова, и ему ответили крики демонов.

Они были тут.

Шинигами вытащили мечи. Кику с криком взмахнул дубинкой и погрозил ею Тамамо-но Мэй. Тени вокруг шинигами погрузились в брусчатку, терзали воздух, словно тонули. Ритуал был прерван. Враг был у ворот.

— Шутен-доджи не должен быть тут! — крикнула я Широ. — Луна еще не взошла!

— Это не он! — сказал Широ. — Это Тамамо-но Мэй, они прибыли прервать ритуал. Им нужно убить всего одного шинигами, чтобы остановить нас, понимаешь?

Я кивнула, страх сдавил горло так, что было тяжело дышать.

— Мы задержим их, — сказал Широ, уши склонились вперед, словно следили за добычей. — Бери Они-чана и осколки Кусанаги. Нельзя бросать меч без защиты.

— Хорошо. Будь осторожен. Пожалуйста, — я прижала ладони к его щекам, заметила янтарные искры в его глазах, веснушку на правой щеке и то, как его челка падала на лоб под углом. Если я умру этой ночью, я хотела в последние мгновения вспоминать его лицо.

— И ты, — сказал Широ. — Иди. Скорее.

Они-чан ткнулся головой мою ладонь, рыча. Я отошла от Широ, желая остаться с ним. Но Они-чан прыжками устремился прочь. Я поспешила за большим котом, миновала главное святилище, обогнула веранды и общежитие жрецов. Мотомия виделся впереди, черепица выглядела обгоревшей в свете заката и кровавых облаков.

Они-чан остановился у двери. Я почесала его за порванным ухом и прошептала:


— Жди тут. Я сейчас вернусь, — он заурчал, прыгнул на крышу, чтобы следить за нарушителями.

Я спустилась в пустой погреб. Осколки Кусанаги мерцали на алтаре на шелковой подушке. Я замерла перед алтарем, дважды поклонилась осколкам, дважды хлопнула и снова поклонилась.

— Прошу, — прошептала я, сжимая ладони перед грудью, закрыв глаза. — Если эти осколки охраняет ками, услышь мою молитву. Если когда и нужно стать целым, Кусанаги но Цуруги, меч Аматэрасу-омиками, то это сейчас.

Я открыла глаза, но меч остался осколками, как и мое сердце. Наша миссия висела на волоске, и мне нужен был целый Кусанаги но Цуруги. Если с шинигами что-нибудь случится, меч станет единственным шансом на успех.

Они-чан зарычал снаружи. Что-то завизжало. Я оглянулась и собрала осколки в шелковой ткани, свернула ее и завязала. Я закинула мешок на спину и завязала на груди. Осколки не долго будут там храниться, но так мои руки были свободны.

Вой сотряс мотомию. Я взбежала по ступенькам, вышла вовремя, чтобы увидеть, как Они-чан обрушивает огра на землю. Они-чан тряхнул большой головой, терзая горло они.

Второй огр закричал, напал на открытую спину Они-чана. Я не успевала достать мечом, так что изобразила Рин, направила всю ярость к огру. Я вытянула руки, и жар охватил мое тело. Яркий шар огня вырвался из ладоней, пронесся по двору и ударил по огру. Он пошатнулся, спутанная грива пылала. Его крики привлекли внимание Они-чана.

Большой кот повернулся, рыча, кровь капала с подбородка. Он напрягся, мышцы напоминали большие пружины. Он прыгнул, передние когти блестели как лезвия. Они-чан впился ими в они, утащил монстра к земле. Я отвернулась. Захрустели кости. Во дворе стало тихо.

Они-чан сошел с трупа огра, и я хотела забраться на его спину и убежать — он выглядел достаточно большим и быстрым, чтобы унести меня подальше. Если шинигами проиграют, если Кусанаги окажется у врага. И если я не смогу соединить клинок, наверное, будет умнее схватить осколки и убежать.

Я стояла перед мотомией, зацепив большим пальцем лямку самодельного мешка. Другая ладонь лежала на рукояти стального меча. Тени вокруг ног сгустились. Кровь лилась из глоток и груди огров, и она была как смола в темноте. Страх окутал язык, медный и искрящийся. Они-чан подошел и ткнулся головой со шрамами в мою ладонь. Я почесала его за ухом, глядя на врата храма и дрожа.

Крики летали как стрелы. Деревья вокруг меня дрожали, может, видели жестокость в главном дворе. Я со своего места могла только слышать крики и звон металла, вдали прогремело что-то, похожее на выстрел из пистолета.

Было сложно оставаться храброй, когда монстры из прошлого приходят уничтожить будущее. Я повернулась, глядя на пятна на досках в мотомии. Они выцветали, но я всегда смогу их видеть. Я не забуду, что Шутен-доджи сделал со мной, с этим храмом и моим дедушкой.

Я вернулась в мотомию, вонзила меч в окровавленные половицы. Я отцепила кусочек дерева, сунула его в карман к омамори Широ. Что бы ни случилось этой ночью, это был мой храм. Мой дом. Даже если я боялась, я буду защищать это место до последнего вдоха.

— Идем, Они-чан, — я убрала катану в ножны. — Убьем пару демонов, да?

Я могла поклясться, что большой кот улыбался.

Мы побежали к главному двору, где воцарился хаос. Кицунэ устраивали баррикады — физические и магические — чтобы сдержать врага. Я заметила Кику на вершине главных ворот, он размахивал дубинкой и сбивал они со стен. Шинигами, видимо, бились в толпе, я не видела их со своего места, но облако бабочек металось в воздухе, трепеща крылышками. Широ тоже не было видно. Мне нужно было отыскать его. Если мы будем биться за храм до последнего, то мы сделаем это вместе.

Мне нужно было лучше видеть поле боя, может, с крыши храма. Нести стремянку будет долго, так что нужно было решить вопрос творчески. Я заметила остатки лесов у стены хайдэна. Я схватила стальной шест и забралась по строению, как по стенке для лазания. Я выбралась на крышу. Они-чан запрыгнул туда одним прыжком, глядя на меня с насмешкой.

— Спасибо за помощь, — с сарказмом сказала я. Он последовал за мной по крыше, от его веса хрустела черепица.

Отсюда я видела все, и мы были в меньшинстве, два к одному. Шимада и Роджи отгоняли они у ворот. Шинигами стояли спина к спине. Один огр напал на Шимаду с нагинатой. Шимада увернулся от удара, но не успел ударить, огр попал кулаком по его боку, Шимада пошатнулся.

Огр не видел Роджи и ее меча, и она рассекла его живот.

Кривясь, я искала на поле боя Широ, но заметила О-бэй, окруженную колдующими кицунэ. Ронин бился в их рядах, яростный, как я и представляла. О-бэй еще не вытащила меч, отправляла заклинания в ёкаев, которые осмеливались приблизиться. Огры пытались проникнуть глубже в храм, О-бэй и ее кицунэ сдерживали их.

Я заметила Хейхачи на стенах с Кику, он сбивал стремянки, топтал пальцы и бил огров по лицу чем-то, похожим на железную сковороду-вок. А Юза! Она двигалась как сокол среди толп ёкаев, резала всех, кто подходил близко.

И тут я заметил Широ — он был один у края боя, сражался с огромным огром. Я подавила крик, когда огр взмахнул дубиной, попал по телу Широ с такой силой, что он отлетел в раму с табличками-эма, разбившимися на кусочки.

Огр тряхнул плечами, взмахнул дубинкой, как бейсбольной битой и пошел к Широ. Собирался убить.

— Широ! — завизжала я, голос охрип. — Иди, Они-чан!

Кот взревел, спрыгнул с крыши в хаос боя. Шум привлек внимание Ронина и О-бэй внизу. Рот О-бэй стал испуганной маленькой «о».

— Кира! — закричал Ронин, указывая мне за спину. — Шевелись!

Я повернулась, сжимая рукоять меча. Женщина стояла за мной, от ее красоты время замедлялось, давая рассмотреть ее лицо. Ее волосы сияли как жидкое солнце, связанные шелком у ее талии. Два идеальных треугольных уха венчали ее голову, как и небольшая корона сияющих сфер между ними. Девять золотых хвостов за ней напоминали облака, залитые солнцем, и ее фурисодэ трепетала от призрачного ветра.

У нее не было оружия, но Тамамо-но Мэй, одной из Трех великих зол Японии — не нужна была сталь, чтобы пустить мою кровь.

— Хмф, — она окинула меня взглядом. — Это ты одолела Ибараки взглядом? Даже стыдно, что я хвалила его способности. Ты, девчонка, лишь жалкий человек. Кровь Кузунохи ослабела до ужаса.

— Этот жалкий человек смог сжечь твой ценный замок, — я вытащила меч. Угасающее солнце сверкнуло на клинке. — Лучше будь осторожнее, Тамамо-но Мэй. Даже у таких, как я, есть зубы.

Она пропала, и я охнула. Что-то дернуло меня за волосы, и губы Тамамо-но Мэй задели мое ухо. Она притянула меня ближе:

— Слушай меня, — сказала она, ее голос впивался с мою голову как скальпель. Кровь потекла из уха на плечо. Я охнула от боли. — Я не буду смотреть, как дитя шестнадцати лет уничтожает мою работу. Когда поднимется кровавая луна, ты поклонишься Шутен-доджи и отдашь ему меч, который ты украла.

— Никогда, — прошептала я. — Я никогда не поклонюсь тебе или твоему господину…

Волна шока ударила меня по спине, и я покатилась кубарем по крыше. Меч отлетел. Ребро ударилось об черепицу не так, и раздался хруст в груди. Я перестала катиться почти у края крыши. Осколки Кусанаги гремели у моей спины. Я приподнялась на локте, смотрела, как Тамамо-но Мэй приближается. Она была черной тенью на фоне угасающего солнца, ее девять хвостов пылали огнем. Длинные когти появились из пальцев, сверкали от света. Я пыталась дышать, но казалось, что кто-то сдавил мои ребра шелком. Удавалось делать лишь мелкие вдохи.

«Вставай, — сказала я себе. — Вставай же».

Меч остался в водосточном желобе в паре ярдов от меня. Слишком далеко.