Семь мужей Эвелин Хьюго

Я повернула ручку. Руби вошла первой и втянула меня за собой. После чего закрыла дверь.

– Держи. – В темноте она протянула мне один из коктейлей. – Взяла для Джой, но выпей ты. Он хотя бы к твоему платью идет.

Глаза немного привыкли к темноте, и я взяла у нее бокал.

– Тебе повезло, что коктейль на платье не заметен. Ты же почти половину на него выплеснула.

Теперь, когда одна рука у нее освободилась, Руби потянула за цепочку. Свисавшая с потолка лампочка вспыхнула и осветила маленькую комнату.

– Ты сегодня про все приличия забыла, Руби.

– А ты думаешь, мне интересно твое мнение? Послушай, что мы будем со всем этим делать?

– Что мы будем делать? Ты о чем?

– Как о чем? О Селии Сент-Джеймс, конечно.

– А что такое?

Руби раздраженно покачала головой.

– Перестань притворяться.

– Она отлично сыграла. Что мы можем сделать?

– Я предупреждала Гарри, что именно так и случится. А он сказал, что не случится.

– Ладно, от меня-то ты чего хочешь?

– Ты ведь тоже проиграла. Или не понимаешь?

– Конечно, понимаю! – Разумеется, мне было не наплевать. Но я также знала, что еще могу победить в номинации «Лучшая актриса». Селии и Руби предстояло побороться за «Лучшую роль второго плана». – Я не знаю, что тебе сказать. Мы были правы в отношении Селии. Она талантлива и очаровательна. Иногда, когда тебя превзошли, нужно признать поражение и двигаться дальше.

Руби посмотрела на меня так, словно я дала ей пощечину. Сказать было нечего, и она мешала выйти из прачечной, так что я поднесла бокал к губам и опорожнила его двумя глотками.

– Ты не та Эвелин, которую я люблю и уважаю.

– Перестань. Давай поставим точку.

Руби тоже допила коктейль.

– Люди всякое о вас двоих говорят, но я не верила. А теперь… даже не знаю.

– Люди всякое о нас говорят в каком смысле?

– Сама знаешь.

– Уверяю тебя, я не имею ни малейшего представления.

– Почему ты все усложняешь?

– Руби, ты затащила меня в прачечную, обвиняешь меня, говоришь о чем-то, что…

– Она лесбиянка.

До этого момента звуки вечеринки, пусть и приглушенные, доносились в комнату довольно явственно. Но стоило Руби сказать то, что она сказала, стоило мне услышать слово «лесбиянка», как кровь запульсировала в венах, заглушая все остальное. На все остальное, что еще говорила Руби, я уже не обращала внимание. Запомнились только два или три слова, вроде девушка лесби и извращенка.

Мне вдруг стало жарко. Вспыхнули уши.

Я постаралась взять себя в руки. А когда получилось, когда я смогла сосредоточиться на словах Руби, то расслышала вторую часть того, что она пыталась сообщить мне.

– Тебе бы, кстати, стоило получше контролировать своего мужа. Он сейчас в спальне Ари, и какая-то сучка из «МГМ» обслуживает его по полной программе.

И когда она сказала это, я не подумала, о боже, мой муж мне изменяет. Я подумала, мне нужно найти Селию.





19


Эвелин поднимается с софы, берет телефон и просит Грейс заказать обед из ресторанчика средиземноморской кухни на углу.


– Моник? Что предпочитаешь? Говядину или курицу?

– Курицу, наверное. – Я наблюдаю за ней, жду, когда она сядет и продолжит рассказ. Эвелин садится, но на меня смотрит лишь мельком. Либо уже забыла, о чем только рассказывала, либо подтверждает молчанием то, что я с недавнего времени подозреваю. Мне ничего не остается, как только спросить напрямую.

– Так вы знали?

– Знала что?

– Что Селия – лесбиянка?

– Я рассказываю историю так, как она развивалась.

– Да, конечно. Но…

– Что «но»? – Эвелин спокойна, невозмутима и сдержанна. Почему? То ли она знает о моих подозрениях и уже готова рассказать правду, то ли я ошибаюсь, и тогда она понятия не имеет, о чем я думаю.

Я не уверена, что хочу задать вопрос до того, как узнаю ответ. Ее губы сжаты в тонкую прямую линию. Взгляд направлен на меня. Она ждет, что я заговорю первой, но дыхание, быстрое и частое, выдает ее волнение. Она не так уверена в себе, как хочет показать. Как-никак Эвелин – актриса. К этому времени я уже понимаю, что видимое обманчиво.

Так что и вопрос я задаю такой, который дает ей возможность выбора.

– И кто же тогда любовь всей вашей жизни?

Эвелин смотрит мне в глаза, и я чувствую, что ее нужно еще чуточку подтолкнуть.

– Все в порядке. Правда.

Дело серьезное. И хотя сейчас все во многом иначе, чем тогда, полной безопасности – это приходится признать – нет и теперь.

Но все равно.

Она может сказать.

Сказать мне.

Прямо сейчас. Вот здесь. Взять и сказать.

– Кто был любовью вашей жизни? Мне вы можете сказать.

Эвелин смотрит в окно, глубоко вздыхает и говорит:

– Селия Сент-Джеймс.

В комнате тихо, так что Эвелин прекрасно слышит себя саму. А потом улыбается – широко, счастливо и искренне – и начинает смеяться, негромко, как будто про себя.

– У меня такое чувство, будто я любила ее всю жизнь.

Наконец она переключается на меня.

– Так в этой книге… в вашей биографии… вы готовы предстать перед читателями женщиной-геем?

Эвелин закрывает на секунду глаза, и сначала я думаю, что она обдумывает значение моих слов, но потом она снова их открывает, и мне становится понятно, что она пытается как-то переработать мою глупость.

– Ты совсем меня не слушала? Я любила Селию, но еще до нее я любила Дона. Более того, если бы Дон не превратился в полного мерзавца, я никогда бы и не влюбилась в кого-то другого. Я – бисексуал. Не отворачивайся от одной моей половины, чтобы положить в коробку другую. Не делай этого, Моник.

Приложила. Крепко. Я знаю, как это бывает, когда люди предполагают о тебе что-то, выписывают для тебя ярлычок, основываясь на том, каким они тебя видят. Всю жизнь я пыталась объяснить людям, что, хотя с виду я черная, на самом деле я двурасовая. Всю жизнь я знала, как важно, чтобы люди сами говорили вам, кто они, вместо того чтобы клеить на них ярлыки.

И вот тут я взяла и сделала с Эвелин то, что многие делали со мной. Ее любовный роман с женщиной стал для меня сигналом того, что она лесбиянка, и я не стала ждать, пока она назовет себя бисексуальной.

Разве не в этом весь смысл? Вот почему она хочет, чтобы ее поняли с полной ясностью. Вот откуда такой осторожный и тщательный выбор слов. Она хочет, чтобы ее видели именно такой, какая она есть на самом деле, со всеми нюансами и оттенками серого. Того же в отношении себя хочу и я.

И вот такой прокол. Облажалась. Можно было бы сделать вид, что ничего особенного не случилось, и пойти дальше или притвориться, что это пустяк, мелочь. Но я знала, что в данном случае более сильный ход – извиниться.

– Прошу прощения, – сказала я. – Вы абсолютно правы. Мне следовало спросить, как вы себя идентифицируете, а не предполагать, что я знаю. Позвольте повторить попытку. Готовы ли вы показать себя на страницах этой книги бисексуальной женщиной?

– Да, – кивнула Эвелин. – Да, готова. – Она удовлетворена моим извинением, хотя отзвуки негодования еще слышны. Но мы вернулись к делу.

– Как вы пришли к такому выводу? Что любите ее? В конце концов, вы могли узнать, что она интересуется женщинами, но могли и не понять, что сами интересуетесь ею.

– Помогло то, что мой муж в это самое время изменял мне наверху. Во мне взыграла ревность. Во-первых, я узнала, что Селия, оказывается, гей, а это означало, что у нее есть или были другие женщины и что ее жизнь не сводилась ко мне одной. Во-вторых, меня взбесило, что муж развлекается наверху с женщиной, поскольку такое его поведение угрожало моему образу жизни. Я жила в таком мире, где, как мне казалось, установившаяся близость с Селией совмещалась с установившейся отстраненностью от Дона, причем и одну, и другого такое положение вполне устраивало, и ни ей, ни ему никто больше был не нужен. И вот теперь этот странный пузырь взял и лопнул.

– Могу представить, как нелегко было прийти к выводу, что вы влюблены в женщину.

– Конечно, нелегко! Может быть, если бы я всю жизнь сопротивлялась влечению к женщинам, то выработала бы какой-то шаблон. Но ничего такого я не знала. Меня учили тому, что женщине должны нравиться мужчины, и я – пусть и на какое-то время – нашла любовь и вожделение. Тот факт, что мне всегда хотелось быть рядом с Селией, что я ставила ее счастье выше своего, что постоянно вспоминала тот момент, когда она стояла передо мной без рубашки – один плюс один равно я влюблена в женщину. Но в то время я такого уравнения не знала. А если не знаешь, что есть формула, то как найти ответ?