Семь грехов лорда Кроули

И тут же она осеклась, а я резко выдернула свои руки из ее ладоней.

Ушло мгновение, прежде чем я вскочила с ногами на кровать и буквально козочкой отпрыгнула подальше от мадам на противоположную сторону.

Сердце заколотилось как бешеное, я смотрела, как женщина медленно выпрямляется в полный рост, а в ушах звенели последние слова отца: «Беги из города, иначе ты следующая. И не верь никому».

– Что значит – «опять»? – опасливо переспросила я. – Я ведь ничего не говорила о лорде до этого.

– М-да. – Лицо Роксаны стало собранным и сосредоточенным, в одно мгновение с него испарилась вся маска сочувствия. – Как-то глупо вышло. Сама от себя не ожидала столь нелепого прокола. Видимо, моя привязанность к тебе все же пошла во вред.

Она принялась медленно обходить кровать по кругу, а я – пятиться назад. Обернувшись, увидела распахнутое окно – но прыгать в него с пятого этажа было бы самоубийством.

Мозг лихорадочно соображал, и, кажется, впервые за все время выдавал верные ответы…

– Вы, – совершенно неожиданно догадалась я. – То письмо от отца, которое мы якобы получили с вызовом. Это ведь вы его написали? Подделали? Ведь у вас были образцы его подписи и печати.

Роксана кивнула.

– Я бы могла соврать тебе, но уже нет смысла, – она сделала еще несколько шагов.

В этот момент она казалась такой опасной, будто хищная тигрица, которая на меня готова наброситься. Впрочем, старая хищная тигрица.

Ей же много лет – кого я боюсь! Нужно только добежать до двери и провернуть ключ, который торчит в скважине.

– Я не понимаю, зачем вам это, – тихо спросила я, взглядом просчитывая траекторию. – Вы ведь столько лет служили моему отцу. Почему?

– Я была должна ему, но долг отработала. Да и обстоятельства изменились. Его действия стали угрожать тому, за кого я готова отдать жизнь. И свою, и чужую. Так что ничего личного, Беллатрис. Поверь, я искренне не хотела вмешивать в это тебя и даже радовалась, когда ты куда-то испарилась из дома. Думала, у тебя хватит ума скрыться и не лезть на острие ножа.

– Так отпустите меня, – взмолилась я. – Я честно уеду в деревню… Буду там жить.

– Серьезно? – Роксана вскинула брови. – Думаешь, я поверю в это? Нет, я слишком хорошо тебя воспитала.

– Ну, попытка не пытка, – развела я руками, а следом бросилась к двери, огибая женщину по дуге.

Я была в полушаге от замка, уже тянулась рукой к ключу, когда неведомая сила отшвырнула меня от двери на несколько метров: я буквально проехалась на спине до противоположной стены и больно ударилась головой об нее.

В глазах потемнело, фигуры и силуэты размылись, и мне казалось, я вижу галлюцинацию, потому что у двери стояла Тень.

Тень, убившая моего отца.

Покачивалась из стороны в сторону, поигрывая тростью-артефактом.

– Нет… – прошептала я севшим от страха голосом.

Я хотела закричать, но не сумела.

Тень за мгновение преодолела расстояние до меня, склонилась ниже, и тьма растаяла, являя передо мной мадам Роксану с тростью в руках.

Она нажала на набалдашник, приводя в действие скрытый внутри механизм, и трость плавно сложилась внутрь себя до размеров чуть больше ладони.

– Женский вариант, – пояснила мадам, пряча получившийся цилиндр в складках платья. – Почему-то историки считают, что таких тростей всего три, но это ошибка. Когда мой дядюшка заказывал у мастера-артефактора четыре экземпляра, он специально настаивал, чтобы одна из них легко могла поместиться в женском ридикюле. Он будто заранее знал, что, возможно, когда-нибудь она поможет мне. И угадал. Его трость не спасла, но я сумела выторговать себе жизнь в обмен на вечное служение Богу, оставив себе пару побрякушек из прошлой жизни.

– Я не понимаю, – еле ворочая языком, пробормотала я.

Голова кружилась, а меня подташнивало…

– Позволь представиться, – мадам Роксана вытащила из портьеры шнур, которым та была привязана, и принялась закручивать его вокруг моих ног и запястий. – Эрнеста де Латисса, единственная племянница Клода Пятого Сверженного, она же аббатиса ордена Святого Антуана, служившая Богу верой и правдой, пока ей не надоело. Думаю, в этом месте можно было бы сказать «Аминь». Но за годы службы в монастыре меня выворачивает от этого слова.





Глава 31




Говорят, от шока или ужаса у людей пропадает дар речи, и если несколько мгновений назад я не могла вымолвить ни слова, то сейчас, когда мои глаза расширились от признания мадам Роксаны, а кровь вскипела от паники, мозг судорожно осознал в одно мгновение все и сразу.

Всю опасность, все последствия, которые мне будут грозить, если я не придумаю, как спастись.

И я закричала что есть мочи. Надеялась, что через сломанную раму открытого окна меня услышат, но резкая оплеуха обожгла щеку, а следом мне в рот запихали платок.

– Ну вот скажи мне, – все еще сидя напротив меня на корточках, произнесла Роксана, – почему ты просто не спряталась, когда все произошло? А?


Я гневно замычала, скашивая глаза на кляп.

– Ну да, ну да, – согласилась Роксана, – похоже, я и вправду старею, становлюсь непоследовательной. Но это ради твоей же безопасности, Беллатрис. Я бы могла тебя убить, но… даже сейчас я сентиментальна.

Она поднялась и вздохнула.

Обошла комнату кругом, залезла в один из дорожных сундуков, который я раньше не особо замечала. Долго там что-то искала.

Я же все это время мычала и елозила по полу, пытаясь высвободиться.

– Прекрати! – осадила меня Роксана, не отвлекаясь от сундука. – Разбудишь мою спутницу в соседней комнате, и тогда тебя точно придется убить. А так… у нас есть пара часов до рассвета, чтобы ты осталась жива… Да где же оно? Настойка ромуса, не то… корень сон-травы… ага. «Забвение».

Роксана вытащила наружу маленькую темную склянку чуть меньше флакончика духов.

– Осталось на самом дне, – присмотревшись к содержимому, произнесла она, возвращаясь ко мне. – За сорок лет его пришлось применять не раз и не два. Сейчас такого зелья уже не достать, но что поделать! Возможно, именно оно спасет тебе жизнь.

Я замычала еще сильнее. Уже только одно название «забвение» мне не нравилось.

– Выпьешь и забудешь большинство из того, что помнила. Даже собственное имя, но так надо. Я договорюсь с кем-нибудь, чтобы тебя вывезли за пределы гостиницы и оставили у дороги на тракте, пока будешь спать. Даже без памяти ты не пропадешь, надеюсь, навыки выживания ведь останутся. Первое время будет, конечно, тяжело, а дальше как-нибудь выкарабкаешься. Начнешь, жить заново, встретишь кого-нибудь, обзаведешься семьей…

Она говорила об этом так спокойно и непринужденно, будто в этом не было ничего страшного, а сама подходила все ближе и ближе ко мне.

Роксана просто решила стереть меня из бытия, оставив вместо меня самозванку, спящую через стенку. Неужели все ради нее?! Да кто она вообще такая?

Мадам присела рядом, вытаскивая кляп, чтобы запрокинуть мне в рот капли снадобья. Но я не собиралась так легко сдаваться.

Боднула ее руку подбородком, так что Роксана едва не выронила пузырек на пол.

– Дура! Да я же ради тебя стараюсь, – зашипела она, не оценив мое сопротивление. – Либо так, либо вперед ногами.

– Ради меня? – прошипела я, игнорируя последнюю часть ее речи. – Скажите уже правду. Ради дочери, которую решили посадить на мое место под шумок. Это ведь она за стеной?

Брови Роксаны взлетели вверх.

– Дочери? – переспросила она. – Нет, конечно.

– Тогда ради кого? – я зацепилась за обрывки фраз, которые она раньше говорила мне. – За кого, если не за своего ребенка можно пойти на такое? Вы же мне почти как мать?

– Почти… мать – усмехнулась она, и в голосе ее послышалась надрывная горечь. – Это четкое определение моему существованию. Почти мать… впрочем, ты близка к правде. Только не дочь я спасаю, а сына. Опасность грозит ему.

Мне захотелось побиться затылком о стену. Откуда еще на этой и без того переполненной действующими лицами сцене мог взяться сын Роксаны, и почему ради него она решила убить моего отца? Кто он? Кому я обязана своими неприятностями?

– Раз уж вы решили меня опоить этой дрянью, то, может, уже расскажете всю правду? Считайте, это последнее желание приговоренной к смерти. Что вам терять?

– Тянешь время? – ухмыльнулась она. – Умно. Но просьба справедливая. Поэтому так и быть, если кратко, то: сорок лет назад я заслужила в ордене полное омоложение тела и фактически сразу после этого сбежала из столицы в Локшер. Крупный транспортный город был идеален для того, чтобы затеряться среди тысяч жителей и путников. Местные шлюхи помогли мне сменить одежду и даже найти временное пристанище. Разумеется, меня искали и не один год, а когда находили, я либо пользовалась тростью и убивала преследователя, либо лишала памяти за последние пару дней «забвением». Одной капли хватало.

Роксана говорила, а я вспоминала слова отца, брошенные им вскользь: «Шлюха». Еще тогда он назвал Роксану падшей женщиной, но я не поняла намека на правду…

– Вы работали уличной девой? – вырвалось у меня.

– Да боже упаси! – саркастично отмела мою гипотезу мадам. – Но я прожила среди них много лет. Мои знания были им полезны, и это был очень удачный симбиоз. Изредка я заводила романы с теми, кто мне нравился, но ничего серьезного. И уж тем более я не брала с этих мужчин денег. А потом меня нашли. Один из приближенных к его святейшеству вместе с охраной прибыл в Локшер, и я не сумела в одиночку обмануть так много людей сразу. Тогда на помощь пришел твой отец. В те времена он хоть и был молод, но необычайно проницателен. Он помог мне выпутаться, прекрасно зная, кто я на самом деле, и позволил и дальше проживать в Локшере под его покровительством. И все было идеально, пока больше тридцати лет я не забеременела… Для меня это было шоком. Я и представить не могла, что в свои вековые годы могу заиметь детей, но страшнее всего было не это, а то, что мой ребенок был потенциальным наследником короны. Угроза нынешней власти – побочная ветвь свергнутого короля. Я испугалась… и сразу после родов попросила одну из девочек, которая работала на улицах Локшера, отнести ребенка в приют. В любой, куда ей только вздумается. Так, чтобы даже я не знала, где мой мальчик. Шлюхам ведь было не впервой отдавать своих детей, и она выполнила мою просьбу…

Кончики моих пальцев похолодели, и дело даже не в том, что мои руки и ноги были пережаты шнуром: я совмещала в голове даты…

Сиротский приют, мой отец искал мальчиков, рожденных примерно в одно время, с талантом к магии… Лорд де Сент всегда был проницателен, смотрел на несколько шагов вперед, просчитывал стратегии, и плевать он хотел на просто магически одаренных – мой отец искал королевскую кровь.

– Кроули… – прошептала я.

– Догадалась, – впервые за долгое время тепло улыбнулась Роксана. – Мой мальчик… Когда твоя мать умерла, перед твоим отцом встала задача воспитать тебя достойно, в безопасности и, возможно, потенциальной королевой. Он предложил мне сделку. Ведь кто может сделать это лучше, чем та, кого растили как принцессу. Де Сент предложил взять Винсента под свое крыло, дать образование, деньги, протекции. Взамен я заботилась о тебе. По нашему плану вы должны были пожениться через пару лет… А дальше не хочу вдаваться в подробности, но с деньгами мы бы вернули корону настоящему наследнику, а не тем, кто занимает трон сейчас.

– И что же пошло не так? – усмехнулась я, понимая, что план моего родителя дал очевидный сбой.

– Иоланта. Винсент оказался более амбициозным, чем мы могли полагать. Он нашел способ сесть на трон раньше, через свадьбу с дочерью нынешнего короля.

Я вытащила глаза, вспоминая родовое древо нынешнего королевского рода.

– Но они ведь родственники! Седьмая вода на киселе, но он же ее дядя!!!

– Именно! Де Сент собирался раскрыть эту информацию королю, и тогда… ты сама понимаешь, мой мальчик стал бы угрозой власти. Свадьбу бы пришлось отменить из-за родства, а его как потенциального наследника – устранить. Я пыталась говорить с твоим отцом, чтобы он не вмешивался и не ломал Винсенту жизнь. Но де Сент был упрям, грозил рассказать мой секрет всем.

– И все же он вам верил, – напомнила я. – Даже когда вы его убивали… Это противно.

– Он принял меня за моего сына, – напомнила Роксана. – Сделал выводы, что я – это он. Я решила не разубеждать.

– Нет, – покачала головой я. – Отец как раз догадался. Он оберегал меня. Потому что если бы в тот момент он сказал, что за ним пришли вы, я бы выдала себя. А ведь перед смертью он сказал «никому не верить». Жаль, что я поняла его слова слишком поздно.