Семь дней до Мегиддо

— Молчи, я буду говорить, — сказала Дарина, обходя меня и открывая дверь.

Конечно же, я не спорил. Дарина вышла, замерла на площадке перед дверью. Руки она не подняла, кстати.

Шагнув за ней, я из какого-то упрямства хоть и поднял руки, но не полностью, как в кино, а лишь согнув в локтях. Будто собирался поприветствовать полицию.





Глава 4




Как же снаружи слепило глаза! Нас держали в круге света, а что куда хуже — ещё и под прицелами.

— Лечь на землю! Руки на виду! — рявкнул мегафон, и звук заметался по переулку.

Дарина выждала несколько секунд, пока стихло эхо, потом неожиданно громко ответила:

— Я Дарина, хранитель Гнезда. Кто старший среди вас, люди?

Она как бы сразу провела грань, и полицейские смешались.

Потом к нам двинулась кряжистая широкоплечая фигура. В матовом непрозрачном шлеме, в пластиковой броне, не обычной полицейской, а какой-то хитрой, с утолщениями на суставах. Силовая, что ли? Как у сил специальных операций?

Визор шлема сдвинулся вверх, одновременно прожекторы чуть сместились, прекращая нас слепить. Часто моргая, я рассмотрел полицейского — немолодой мужчина с щетинистым подбородком, шрамом на щеке. Морда каменная, словно у Изменённых.

— Полковник Лихачёв, отдел «Экс». Хранитель этого Гнезда — Анна Цой.

Он помолчал, вглядываясь в Дарину.

— А ты — жница Дарина Мельникова.

Точно! Фамилия у Ростика была Мельников. Ничего себе подготовка у полковника, он что же, всех в Гнезде знает по именам и фамилиям?

— Я хранитель Гнезда, — повторила Дарина. — Хранитель Анна мертва.

— И почему я должен поверить?

— Потому что ни одна жница не назовётся хранителем, если им не является, — ответила Дарина.

Полковник Лихачёв размышлял. Потом спросил:

— Что у вас случилось?

— Небольшое недоразумение, — ровным голосом ответила Дарина. — К сожалению, даже у нас случаются конфликты, приводящие к печальным последствиям. Несколько наших погибли. Это печально, но не должно вас волновать. Мы уладим свои проблемы.

— В переулке труп убитой стражи, — сказал полковник. — Зинаида Кириллова.

Как-то странно было слышать нормальные, человеческие имена и фамилии, когда речь шла об Изменённых. На имена-то они поначалу откликались, хотя обычно сокращали или коверкали их, но фамилии игнорировали напрочь.

— Да, — согласилась Дарина. — Хорошо, что вы её обнаружили.

Она на миг запнулась, потом продолжила:

— Вы можете забрать тело. Гнездо не будет настаивать на его возвращении.

По дрогнувшему лицу полковника я понял, что Дарина только что бросила ему очень и очень соблазнительную наживку.

— Что это значит? — осторожно спросил полковник.

— Она исторгнута, — сказала Дарина.

— Это она убила хранительницу? — предположил полковник.

— Гнездо не даёт комментариев, — ответила Дарина холодно.

Полковник мялся. Ему явно хотелось свернуть операцию, забрать своих людей и мчаться за наградами и премиями. Вряд ли в распоряжении властей есть много тел Изменённых, уж тем более — стражей в боевой трансформации. Сейчас по всей Москве начнут вытаскивать из постелей учёных и врачей, а к утру тело несчастной Кирилловой уже просветят всеми рентгенами, разрежут на кусочки и осмотрят под микроскопами.

Чёрт, гадость какая. Даже представлять не хочется.

— Как себя чувствует уважаемая мать Гнезда? — спросил полковник. На этот раз он обошёлся без имени. Не знал, кто мать?


— Она очень расстроена и готовится отойти ко сну, — сказала Дарина.

Полковник чуть прищурился, а я понял, что Дарина говорит о Наське. И одновременно, что это ещё одна её подачка. И «расстроена», и «готовится отойти ко сну».

Выходит, отдел «экс» тоже немногое знает?

— А это кто? — Лихачёв кивнул на меня.

— Это Максим, — небрежно сказала Дарина. — Он пользуется полным доверием матери и призван мной для расследования инцидента.

Я прям чувствовал, как полицейский буравит меня взглядом.

— И как фамилия Максима? — спросил Лихачёв.

— Воронцов. У вас ещё остались вопросы?

Удивительно, она и впрямь помнила мою фамилию! С одной стороны, обидно, что назвала, а с другой… разве это помешало бы полиции узнать, кто я?

— У Максима Воронцова был в руках пистолет, — сказал Лихачёв.

— У него был в руках предмет, похожий на пистолет, — поправила Дарина. — Но я бы попросила вас выдать ему разрешение на ношение оружия.

Полковник аж поперхнулся от такой наглости.

Но Дарина добавила, как припечатала:

— Это просьба Гнезда. Он пользуется доверием матери.

Полковник постоял, размышляя. Потом кивнул. Махнул рукой — и прожектора угасли.

— Могу ли я узнать, почему вы приехали? — спросила Дарина.

— Анонимный звонок, — коротко ответил Лихачёв, спускаясь с лестницы.

Полицейские стали уходить куда-то в стороны. Броневик — это действительно был приземистый полицейский броневик, такие нечасто увидишь на улицах, — мягко заурчал мотором и уехал следом.

Прошла минута — и словно никого тут не было.

Я посмотрел на лунное кольцо. Среди полосы пыли плыла Диана, второй по величине осколок Луны. Становилось светлее.

— Идём, — Дарина пошла обратно. Я за ней. В фойе подобрал пистолет, спрятал в кобуру. Интересно, мне и впрямь выдадут разрешение на оружие?

— Спасибо, ты меня выручила, — сказал я. — Думал уже, что сейчас мордой в грязь уронят…

Я осёкся.

Дарина рыдала. Тихо, беззвучно, застыв, как столб. Люди, когда плачут, стараются к чему-то прислониться. Наверное, потому что плачущий — он беззащитен, он нуждается в опоре. А она стояла, будто столб, и тихо ревела.

— Дарина… — сказал я неловко.

— Зи… — прошептала Дарина. — Зи, прости меня… Я же её оболгала, Максим! Я её назвала исторгнутой! Словно она убила хранителя… её будут препарировать… как… как животное… как… как диковинку…

— Вы были подругами? — спросил я и осторожно тронул Дарину за руку. Кожа жницы и впрямь оказалась слишком гладкой и скользкой, будто покрытая тефлоном. Но тёплой. Живой.

Интересно, она меня не порвёт на кусочки за прикосновение?

Она не порвала. Прижалась лицом к плечу и зарыдала громче. Сквозь слёзы сказала:

— Мы все подруги… были…

Я неловко погладил её по спине.

Глупо получается. Вроде девушку успокаиваешь, а на самом деле — Изменённую. А ещё её груди упирались в меня, и казалось, что у нас обнимашки, а дальше всё будет по обычной программе…

От этой мысли мне стало стыдно и противно. Она же не человек! Вокруг полно мертвецов!

— Всё будет хорошо, — сказал я. — Ты жива, и Наська жива…

Дарина вздрогнула под моей рукой. Мрачно сказала:

— Это пока… И тебя я подставила. Ляпнула с перепугу. Лучше бы… мордой в грязь.

— Почему? — не понял я.