Секс без правил

Но он окликнул сдавленно:

– Подожди.

– Чего ждать? – я развернулась возле двери. Попутно удивилась, что впервые вижу его настолько растерянным. А себя, напротив, ощущала полностью спокойной и впервые полностью перехватившей инициативу. – Замуж позовете? Нет? Я же вам расписала ситуацию – хочу замуж, и пару сыновей, на вас похожих. И чтобы других женщин не было. И чтобы после работы вы ко мне бежали и через пять лет, как сейчас бежите. Снова нет? Ну тогда оставим все, как есть. Так даже лучше: с вами разводиться, уверена, тот еще гемор.

– Карина, почему ты так спокойна?

– Потому что у меня нет причин переживать. Мне совершенно все равно, как вы это воспримете. Но когда я захочу, то приеду сюда – и получу вашу страсть. Вы можете разозлиться на меня, взбеситься, запаниковать, но это никак не скажется на моем удовольствии. Я вообще ничего не потеряла. Так зачем психовать?

– Хочешь сказать, что теперь ты задаешь правила? Или это ультиматум?

– Хочу сказать, что наконец-то поняла правила вашей игры, Александр Дмитриевич. Никаких ультиматумов, не придумывайте. Я вообще ровным счетом ничего от вас не требую.

– Подожди.

Но на этот раз я не стала останавливаться. И винить себя за сказанное не собиралась. Возможно, в самой глубине души надеялась, что догонит и остановит, скажет опять какую-нибудь непонятную ерунду – любую, которая изменит мое настроение и все снова сделает простым. Он не остановил, а я на это осмысленно и не рассчитывала. И даже похвалила себя, удивленная собственной стойкостью – надо же, призналась в сокровенном, но с таким видом, как будто меня это вовсе не колышит.

Вот только на следующий день звонок утром от Вероники Ивановны потряс. Она после приветствия деловито сообщила:

– Трудовой договор расторгнут по взаимному согласию сторон, без финансовых претензий. Карина, было приятно с вами работать, но зная о вашем желании, поздравляю. Вам следует приехать в офис и подписать соглашение о прекращении контракта, бумаги уже готовы. В будние дни вы можете застать меня до восемнадцати ноль-ноль или предварительно позвонив по этому номеру. Тогда же получите расчет за неоплаченные дни. Всего хорошего!

– Всего…

Меня придавило какой-то тишиной. Что это может означать? Я в уже сотый раз прокрутила в голове вчерашний разговор, но теперь через призму его нового решения. Получается, он больше не хочет меня видеть? Или просто запоздало выполнил мою просьбу без изменений в других аспектах наших отношений? Я вчера откровенно заявила, что могу появиться в любой момент – и он будет рад, потому что всегда меня хочет. Но так ли это? Нужна ли ему не просто отвязная любовница, а любящая женщина? Он признал за мной полную свободу выбора или выпроводил на свободу? От ответа на эти вопросы зависело дальнейшее. И с этого момента я уже не могла позвонить ему сама – он позвонит, если захочет меня видеть. Или мы больше никогда не встретимся.

И последующие два дня оказались тяжелым вакуумом. Уже понимая, что это точка, радоваться никак не получалось. Ведь я не такого исхода хотела. Да я сама не знаю, чего бы хотела в идеале, но в моем признании определенно не прозвучало желание разойтись немедленно. И теперь настроение металось от непроходимой тоски до нервного смеха. А разве это не смешно? Я сумела отодвинуть чувства на второй план ради удовольствий, но эти самые чувства помешали мужчине продолжать нашу страсть без правил. Это, в некоторой степени, даже честно с его стороны – надо же, он проявил тактичность впервые и совсем не там, где мне бы хотелось. И я прокляла себя за откровенность, жалея о каждом слове. И о том, что он поверил.

Визит к Веронике Ивановне я откладывала. Не хотелось напороться на ее босса. Решит еще, что я специально ищу с ним встреч. Ведь я действительно уже осознанно хотела с ним встретиться. И давила это желание усилием воли, как таракана. Я уже осознала себя сильной, незачем проявлять слабость.

Но все же требовалось закончить дело, потому на третий день я набрала ее номер:

– Вероника Ивановна, вы у себя? Могу подъехать сегодня?

– Да, конечно, Карина, я жду.

– А… – я сбилась, но все же заставила себя спросить. – А Александр Дмитриевич у себя? Никуда без вас не собирается, случайно?

– Александр Дмитриевич в четыре уедет к поставщикам, – показалось, что она улыбается, хотя это очень не вписывалось в образ железной леди. – Вы можете подъехать после четырех, если не хотите с ним встретиться.

– Спасибо.

Черт, как неловко-то. Вероника Ивановна, конечно, все примерно понимает: и что у нас было и чего у нас теперь нет. Должно быть, думает, что наигрался богатый мужчина бедной девочкой и бросил. Хотя вряд ли… Ведь она в курсе, что я задолго до этого мечтала разорвать трудовой договор! Так что же, в ее глазах бедная девочка решила освободиться от богатого мужчины? Да по большому счету без разницы. Остальное-то она точно понимает верно.

Да что же за мерзкое настроение! Хоть вообще из этого города уезжай, чтобы побыстрее из памяти вытравить. Раньше мне казалось, что останутся хотя бы приятные воспоминания. Ну, может, лет через двадцать я и смогу рассматривать последние два месяца как яркий период своей жизни. Но не сейчас. Сейчас мне хотелось бы, чтобы я вообще с этим человеком никогда не встречалась.





Глава 40




Естественно, пересечься с Сережкой я желанием не горела. Потому нервно переминалась с ноги на ногу возле стойки охраны, пока мне выписывали временный пропуск, а потом сразу рванула к знакомым лифтам. А уже там взвизгнула от неожиданности, когда меня перехватил поперек талии смерч.

– Ка-аринка! – орал Лёха на весь квартал. – Ты уже в курсе, что я гуру рекламы? Идол рекламы! Бог рекламы!

Я рассмеялась, не в силах сдержаться:

– Так быстро? Тебя хоть по имени уже запомнили?

– Конечно! – изумленно возопил «идол». – Да эти тюфяки записывать мои гениальные предложения не успевают! Но скоро научатся. Не пройдет и года, как мое имя будут вспоминать тут чаще Сашкиного.

– Пусть так и будет, – поддержала я. – Если сам не сдашься, то точно всех порвешь.

– Я не могу сдаться, – тише прокомментировал он. – Так что в ближайший год буду вкалывать от звонка до звонка, а потом посмотрим.

– Из-за Миши? – предположила я.

– Тю, нет, конечно! Из-за графика работы! Этот чурбан никак не может понять, что невозможно загнать творческого человека в графики. Ты либо художник, либо приходишь на работу в девять утра! Вот я и намерен за год стать настолько классным, что никто и не подумает мне что-то там диктовать.

– Все ясно с тобой, – я отмахнулась со смехом. – Надеюсь, что за ближайший год вы придете к какому-нибудь компромиссу.


– Придем, само собой! Но ты уже сейчас удочку начинай закидывать – подготавливай почву. Ты же к Сашке?

– Не совсем. К Веронике Ивановне, подписать кое-что нужно.

– Уф! – он воскликнул и драматично обхватил себя руками. – У тебя от этой грымзы тоже мурашечки по спиночке? В общем, я с тобой туда не пойду. Давай, давай сама.

Я и не собиралась его уговаривать. Лёха-брат, конечно, способен разрядить любую обстановку, но я никакого дискомфорта при общении с Вероникой Ивановной и не испытывала. Вошла, приветливо поздоровалась, расписалась, где она сказала и преспокойно ушла. В процессе удалось ни разу не покоситься на дверь кабинета, вызывающего тревожащие воспоминания.

В общем, все прошло прекрасно. Да вот только когда проходила мимо парковки, увидела подъезжающий автомобиль. Замерла на секунду, но затем ускорила шаг. Сначала решила, что просто неудачное совпадение – встреча с заказчиками сорвалась или что-то в этом духе. Но нет, дело было в другом: Александр Дмитриевич остановился на первом свободном месте и сразу вышел, направившись ко мне. То есть он приехал именно для этой встречи, никакой случайности. А потом припомнила встречу с Лёхой. С того балбеса станется тут же сообщить братишке о моем приходе.

Сердце сжалось от счастья, а вот мысли разлетелись в два направления: одна моя часть тонула в надежде на какое-нибудь окончание тоски последних дней, а другая сухо напоминала, что за три дня этот мужчина не нашел времени даже на звонок – то есть показал, что означает разрыв трудового договора для него самого. И теперь идет, прищуренного взгляда не отрывает. Я остановилась, сосредоточившись только на непонятном шуме в ушах.

– Привет, – он легко улыбался, остановившись в метре от меня.

– День добрый, – ответила я. – Лёша зря сообщил вам.

– Лёша? Нет. Мне сообщила Вероника – у нее было четкое распоряжение сразу же сигналить, как только ты появишься.

Я решила, что лучше выглядеть язвительной, чем раздавленной:

– Зачем, интересно? Так сильно соскучились?

– Соскучился. И не делай вид, что ты удивлена. Раньше ты смеялась над тем, что я и вечера без тебя протянуть не могу.

Я развела руками:

– О, а ведь и правда! А тут целых три дня прошло. Как продержались?

Он улыбнулся едва заметно шире:

– Злишься, что я столько ждал?

– Не злюсь. Принимаю как факт.

– Я ждал, когда ты успокоишься. И решил, что сюда ты явишься, когда уже сможешь адекватно реагировать. Я был прав?

Я раздраженно хмыкнула:

– Разве я производила впечатление неадекватной?

На мой вопрос он прямо не ответил:

– Сначала я решил, что ты врешь. Потом подумал, что тебе все равно. А потом понял, что это как раз от переизбытка эмоций – ты решила не проявлять никаких, если не смогла выбрать доминирующую. Потому да, адекватной беседы три дня назад у нас бы не вышло.

– Не думали психологом подрабатывать?

– Думал. Но времени на это не хватит.

Мы отвлеклись от главной темы, потому я вернула:

– И что теперь?

– Поедем ко мне или к тебе. И поговорим.

Я подумала пару секунд, отвела взгляд, но потом сказала решительно:

– Нет, не хочу. Не в том смысле, что я чего-то боюсь или избегаю, просто я уже пережила эти три дня. Мне достаточно.

– Хорошо, – он вскинул руки, словно сдавался. – Как знаешь.

Не представляю, откуда во мне взялись внутренние силы, но я ощутила такую волну раздражения, что покачнулась. Вот и о чем он вообще собирался беседовать, если ему с такой очевидностью пофигу? А, ну да, бедняга же целых три дня без секса. Какая разница, что я там чувствую, если ему важнее сейчас просто оказаться где-нибудь, где есть удобные поверхности? Немыслимой силой воли я заставила себя растянуть губы в улыбке, развернуться на каблуках и сделать несколько шагов.

Но остановилась снова, услышав:

– Нет, Карина, я не передумал на счет брака. По-прежнему считаю, что официальное закрепление способно испортить любые настоящие чувства. Но совместный быт – не факт. Именно потому я и предлагал тебе уже несколько раз жить вместе.

Какое-то странное объяснение – как будто я о чем-то подобном сейчас спрашивала. Сделала еще один шаг вперед.

– Ты будешь жить со мной, Карина? Или вначале я обязан пройти все процедуры, типа свиданий с букетами и прочей ереси, на которую мужчины идут ради секса? Поверь диванному психологу: вся привычная тебе романтика крайне редко имеет отношение к настоящим чувствам. Чувства появляются и осознаются, когда уже нет нужды из кожи вон лезть, чтобы забраться даме под юбку. И уж точно не определяются ванильными комплиментами или стоимостью букетов.

Уж не знаю почему, но я невольно улыбнулась. Честно говоря, я с ним была во многом согласна. В какой момент можно говорить о том, что страсть или влюбленность стали любовью? Уж точно не во время брачных игр, часто просто демонстративных. Когда этап завоевания уже позади, когда двое наконец-то видят друг друга без фантиков, перестают играть роли и показывают свое истинное лицо. Хотя в наших с ним отношениях никогда притворства и не было. А теперь Александр Дмитриевич отчаянно не хочет меня отпускать, но притом он не может гарантировать, что все не развалится к чертям собачьим через недельку-другую. А кто вообще это может гарантировать? Когда одни клянутся в вечной любви и обещают воздушные замки – это ведь тоже ни о чем не говорит! Тогда почему женщинам так нравится слышать эти клятвы?

Но сейчас я окончательно успокоилась и улыбнулась уже искренне: