Сеятель

Отплыв, я присел и стал зубами рвать узел, развязывая его. Поддался тот не сразу, но я смог освободить руки. Они как-то наспех связаны были, не скажу, что профессионал вязал. Дальше стал уходить выше по течению, отталкиваясь от дна. Винтовка не давала всплыть, при этом я одновременно выбил гильзу, вставив новый патрон. Подобравшись к берегу и стараясь не волновать воду, я выглянул, держа винтовку и прижимая приклад к плечу.

Однако убитый лежал на берегу, а того, первого, не было. И карабин пропал. Я тряхнул головой – слышал плохо из-за попавшей воды, но вроде тихо. Вообще речка, где топили паренька, в тело которого я попал, была узкой, метров десять до другого берега, но глубокой, больше двух метров. Речка протекала по лесу, бурелом на обоих берегах. Осторожно выбравшись на берег, я осмотрелся: все так же тихо. Прислонив винтовку к стволу ближайшего дерева, начал прыгать на одной ноге, заодно борясь с незнакомой координацией, но я опытный, быстро осваивал тело, потом и из второго уха вытряхнул воду. Стало заметно легче. Пересчитал патроны в магазине винтовки – три, и один в стволе, – я пробежался вокруг, но все тихо: бандит Михась явно сбежал.

Пока на открытую местность к телу убитого я не выходил – его тело можно использовать как приманку. Тем более на берегу у кустов лежали два германских армейских ранца. Сомневаюсь, что тот бандит бросит свои вещи, значит, точно где-то залег и держит место под прицелом. Понять бы, где. Мест с позициями для стрельбы тут множество.

Пока же я осмотрел себя. Значит так, брюнет, лет двенадцать примерно, одет в черные широкие штаны, хотя, может, темно-серые, из-за воды цвет поменяли. Высохнут – точно скажу. Светлая рубаха. Ремень на штанах, карманы пусты, ноги босые. Если обувь и была (а думаю так и есть, подошвы нежные, не привык парнишка без обуви ходить), то ее бандиты сняли. Расстегнув ремень и стянув штаны, осмотрел плавки, вполне приличные такие плавки, не трусы. Под рубашкой майка. Сейчас это все мокрое. Однако нужно действовать, найти Михася. А вообще все же Исследователю я благодарен. Отправил меня именно туда, куда и нужно. Я даже мечтать о таком не мог, скоро снова «Сакуру» увижу, если это действительно сорок восьмой год. Всего лишь два года ждать. Люблю я свое судно. Спасибо ему.

Играть против лесного брата, который знает тут каждую тропку, я не стал, поэтому искать его даже и не думал, а нашел отличную позицию на дереве, в двухстах метрах от трупа на берегу, и, положив винтовку на ветку, стал ждать. Поглядим, кто кого. Кстати, патроны я достал и просушил, и вставил на место, надеясь, что не подведут после купания. Да и выстрел с водой в стволе, произведенный в отчаянии, к счастью, винтовке не навредил. Изредка поглядывал на солнце, отслеживал время. В этом теле я оказался часов в одиннадцать дня, а сейчас время уже час, но берег пуст и тих. Я был уверен, что бандеровец где-то тут: их натуру я знал хорошо, вещи он не бросит, значит, появится, нужно ждать.

И я дождался, в пять часов вечера уловив движение: один из ранцев вдруг свалился. Он был прислонен ко второму, а тут взял и упал. Зрение у парнишки, в тело которого я попал, было превосходным, и несмотря на сто сорок метров дистанции, он рассмотрел палку с сучком на конце, высунувшуюся из кустарника. Этим сучком Михась – я уверен, что это он – пытался подцепить лямки ранца, оставаясь вне видимости. Я прицелился туда, где должно быть его тело, и трижды выстрелил, а потом и четвертую пулю послал. Быстро скатившись по веткам вниз – позиция моя раскрыта, – побежал к речке, переплыл ее и дальше стал подкрадываться к кустарнику. Игольчатый штык винтовки я до этого убрал, а теперь вернул на место и двигался вперед, готовый ударить.

Вот и кустарник, и ноги, обутые в сапоги, из него торчат. Даже гвозди блестят своими шляпками на подошве. Наши сапоги-то. Размахнувшись, я метнул винтовку как копье, и та, пролетев метров десять, вошла в спину Михася. Грохнул выстрел, разделся стон, ноги чуть подергались, и все стихло. Винтовка, покачиваясь, так и торчала в теле. Не зря метнул – тот видимо был ранен, ждал меня. А пуля над плечом свистнула.

Рисковать я все равно не стал, чуть подождал и подкрался сбоку. Точно убит. Встав уже уверенно, я выдернул винтовку, убрал штык, вытерев его, достал из карманов Михася патроны (подсумков не было) и перезарядил оружие. Потом подобрал немецкий карабин и дозарядил его, ну и начал обыск. Кстати, нашел полуботинки, мой размер. Видимо, раньше принадлежали парнишке. На берегу на песке носки лежали, тоже теперь мои. Надел обувь, а то неудобно, и продолжил досмотр. Пачку денег в карман убрал, хотел продолжить, как тихий голос негромко сказал:

– Руки держи на виду.

Я так в согнутой позе и застыл, лишь глаза скосил. Сзади подходили двое в форме МГБ, фуражки точно их, но сверху камуфляжные костюмы. В кустах явно еще несколько бойцов страхуют. Подойдя, один достал из-за ремня «ТТ», что я нашел в кармане Михася, карабин и винтовку убрал в сторону, после чего отвел к кромке воды. И пока другие бойцы, рассыпавшись, все осматривали, этот, что меня за плечо держал, спросил:

– Ты кто?

– Не знаю.

– Поясни?

– Эти железку к ногам привязали, утопить решили. Видимо, по голове дали, ничего не помню, очнулся в воде, захлебываясь. Связали плохо, развязался и всплыл, они меня пытались штыком достать, стрелять почему-то боялись, я винтовку вырвал и того на берегу застрелил. Этот второй его карабин схватил и бежать. Сам я под водой прятался. Вещи его на берегу, решил, что он их не бросит. Вон там, на дереве, в ста пятидесяти метрах, занял позицию и дождался. Он пытался палкой ранец вытащить, я всю обойму по кустарнику и выпустил.

– Понятно, это на твои выстрелы мы навелись. А еще один?

– Это он выстрелил. Когда я подкрался, метнул в него винтовку, как копье, патронов-то не было, вот он и стрельнул. Дальше добычу, то есть трофеи стал собирать, это святое. Только память у меня чистый лист, помню все только с момента, как в воде очнулся.

– А по речи этого и не скажешь.

– Я прошлое забыл, но не все, беседу поддержать могу.

– Ну-ну. Проверим. Комин, веди этого к машине. И руки свяжи, похоже, шустрый.

Тут раздался возглас от бойца, что ранцы осматривал, тот держал в руках найденные пачки банкнот, обвязанные банковскими лентами.

– Тут только треть, – осмотрев находку, сообщил командир осназа МГБ. – Видимо, остальное унесли другие члены банды. Разделились.

Меня быстро обыскали, снова освободив карманы, и повели куда-то в лес. Руки за спиной связали – опытные. Я же был недоволен собой, мог бы и догадаться, что так будет, если бандеровцы шуметь опасались. Надо было хватать все и бежать. С той суммой, что нашли бойцы, я мог везде устроиться. А сейчас предстоит допрос, который черт его знает, чем закончится. Это в будущем в фильмах сотрудников комитета выставляли жесткими, но справедливыми людьми, а я воевал и уже видел их работу. Можете поверить, на возраст они не посмотрят и будут ломать так же, как и взрослых. Чую, меня тоже за бандеровца приняли. Может быть, за сына или приспешника.

Идти пришлось довольно долго, я изредка поглядывал на сопровождающего, но возможности для побега тот не дал, да и со связанными руками сложно победить опытного бойца. Добрались мы до лесной дороги, немного промахнувшись мимо стоявших на ней машин. Две полуторки было и «ГАЗ-67» со снятым верхом. У машин скучали три водителя с оружием в руках. Опытные, сразу засекли наше появление, но, опознав, расслабились.

– Это кто? – спросил один из водителей, на погонах у которого были старшинские полосы.

– Сесть на корточки, – скомандовал мне сопровождающий, когда довел до машин. Потом объяснил водителям, что произошло, и что вроде как я наш, но слишком непонятен. Может, я тоже в банде, добычу не поделили.

Теперь хоть стало понятно, в чем меня подозревают. С непривычки ноги стали быстро затекать, поэтому я плюхнулся на задницу, поджав ноги, и не обращал на окрики бойца внимания. Боец, убедившись, что его слова меня не волнуют, подошел, перекинув ППС в левую руку, и правой пытался меня поднять, ухватив за ворот рубахи. Не получилось, на корточки я отказывался садиться, как ему надо было.

– Да брось ты его, вон, наши уже идут, – посоветовал старшина.

Скоро действительно подошли два десятка бойцов. Что-то маловато их на два грузовика. Меня закинули в кузов, к стенке у кабины приперли, посадив на пол, и мы поехали. Потом остановились, подобрали еще одну группу. Кузова у машин открытые, и теперь понятно, почему их столько было.

Ехали недолго, грузовики остановились, бойцы стали повыскакивали и, выстроившись в цепь, занялись прочесыванием леса. Я это видел, потому что меня пересадили во внедорожник, и мы поехали дальше. Через полчаса въехали в городок, а на въезде указатель с названием города был. Знакомый, я тут воевал. Теперь хоть знаю, где нахожусь. Это был Ковель. Действительно запад Украины, как я и предполагал.

Я с интересом изучал быстро восстанавливающийся город – несколько новых домов уже стояло. Видел группы немецких пленных, они разбирали завалы и копали котлован для еще пяти домов в ряд по улице. Пыли тут хватало. Покрутившись по улицам и срезав дорогу через стройку, мы подъехали к зданию местного управления МГБ.

Меня вывели из машины за шкирку и, заведя в здание, направились наверх. Там через двух местных сотрудников довели до кабинета следователя, видимо, дежурного, посадили на стул. Один боец встал у меня за спиной, а второй вышел: кабинет был пуст, видимо, хозяина пошел искать. Вскоре он вернулся с лейтенантом, судя по количеству звездочек на погонах. Последний, видимо, выходил покурить: это можно было понять по фуражке, оставленной на столе, и свежему запаху табака.

Боец по кивку следователя вышел. Лейтенант достал два чистых листа, положив на стол, потом прочитал рапорт о моем задержании, чтобы в курсе быть, удивленно похмыкал, посмотрел на меня и спросил:

– Кто такой, как зовут?

– Не помню.

– Угу. Совсем ничего?

– Как отрезало. Хорошо, что говорить не разучился.

– Есть какие мысли?

– М-м-м?.. Спать хочу. И есть… Хотя немного подташнивает. Видимо, удар по голове сказывается.


– Речь у тебя чистая. Москвич?

– Не помню.

Вздохнув, тот снял трубку телефона и куда-то позвонил:

– Алло, дежурный? Следователь МГБ Савельев. У вас там не числятся подростки пропавшие?.. Ага, лет двенадцати. Так-так-так?.. Да, темно-серые брюки, белая рубашка. Волосы темные, глаза карие, все сходится. Да, можете забрать пропавшего… Говорит, что память потерял… Это пускай врачи решают. Да, жду.

Положив трубку, тот сказал:

– Что ж, теперь знаем, как тебя зовут. Андрей Тополев. Твои родители, как прибывшие специалисты, помогают восстанавливать страну. Вспомнил что?

– Нет, – покачал я головой.

– Отец у тебя инженер, мостостроитель. А мать учительница в школе. Вспомнил? Вы тут в Ковеле проживаете. Воспоминай давай.

– Извините, не помню.

– Хм. Может, вспомнишь, как родители погибли? Их расстрелянную машину неподалеку от инкассаторской нашли. Водитель и твои родители погибли. Милиция, что ищет бандитов, уже в курсе, что ты с ними ехал, стройбригада сообщила. Вы тут, в Ковеле жили.

– Не помню.

– Надеюсь, врачи действительно помогут. Идем, провожу тебя вниз. Сейчас за тобой придут. Рапорт я изучил и состава преступления в твоих действиях не вижу. Самозащита. Бойцы подтверждают твой рассказ. Гильзы под деревом и диск колеса в реке с веревкой тоже нашли. Неплохо ты повоевал.

– Сам горжусь.

Следователь развязал мне руки, и, разминая кисти, я направился следом за ним на первый этаж. Там пришлось подождать почти полчаса, пока не прибыл рядовой сотрудник милиции. За это время следователь и дежурный под видом дружеской беседы все выпытали, что я помнил с того момент, как оказался в воде. Я особо и не скрывал, все описал, рассказ довольно логично ложился на ту историю, что я выложил, так что меня даже похвалили за смекалку. Хотя за то, что я выслеживал бандита, укорили: мол, сразу надо было бежать и звать на помощь. Подумав, я решил объяснить, что принял свои желания за охотничьи инстинкты. Вроде съели.

Тут пришел сотрудник милиции, и меня забрали. Тот, оказывается, пешком шел, и хотя идти было недалеко, пару минут, такая длительность настораживала. А может, никого не было под рукой, а как освободился, его направили за мной? Вполне себе версия.

Дальше меня опросили уже двое оперуполномоченных. Все рассказал, заодно узнал, в тело кого попал, а то только имя и фамилию знал. Тополевы были из Москвы, отец два года назад демобилизовался, он был военным инженером, специалистом по железнодорожным мостам, и восстанавливал страну. В Ковель семья Тополевых приехала год назад, вблизи этого города нужно было быстро возвести шесть железнодорожных стальных мостов – три закончили, сразу два следующих делали. Приехали не навсегда, в длительную командировку, поэтому квартира в Москве за Тополевыми сохранена. Сегодня воскресенье было, отец посетил одну стройку, ну и взял супругу и сына, просто развеяться, да и сына на рыбалку свозить – на реке, где строился мост, был отличный клев. А возвращаясь, они попали под обстрел. Случайно – целью бандитов была инкассаторская машина.

Но это еще не все. Андрей не был единственным ребенком. У него была младшая сестра девяти лет, Ксения, и младший брат четырех лет, Александр. Вот их, к счастью, в машине не было. Сестра была в пионерском лагере (сейчас середина июня), а младший брат не поехал. Его просто не взяли, наказали за то, что поджег деревянные ворота соседнего дома. Спички детям не игрушки. Тополевы снимали дом, и Александр у соседки остался во время поездки, да и сейчас там. А вот Ксению должны привезти, пионерский лагерь не так далеко, километрах в семидесяти.

Еще одна новость: дети Тополевых полными сиротами не остались, у них была бабушка со стороны отца. Бабушка со стороны матери пропала без вести на оккупированной территории, вроде как всю деревню уничтожили каратели, сожгли в амбаре. Телеграмму матери отца уже отправили, ожидали ответа.

У меня было множество вопросов, ответы на которые я не смог получить. Если Андрей ехал с родителями в служебной машине отца, то как он у бандеровцев оказался? Они сами его из машины вытащили и с собой увели, что я считаю глупостью, или тот бежал от стрельбы, видя гибель родителей, и в лесу случайно встретил тех двоих? На это мне так ничего и не ответили, не знали. На другие вопросы тоже.

Сейчас меня сначала в больницу отвезут, а потом отправят к дому, что снимали Тополевы. Соседка пообещала, что присмотрит за нами, пока не прибудет бабушка. Тут пока такой строгости нет, что обязательно в детдом, спокойнее было, люди отзывчивее. Кстати, единственный родственник Тополевых, их бабушка, проживала в Подмосковье. А в больнице пришлось задержаться на ночь, осмотрели, ощупали и признали здоровым. Множество синяков и ссадин не в счет, только вот память повреждена. Написали диагноз – амнезия. Причем провели исследования – школьную программу я не забыл. Хм, а в школу я вряд ли пойду, предпочту сдать экзамены экстерном. Да и в армию не хочу, служил много раз, желания все повторять нет, так что институт и военная кафедра видятся мне единственной возможностью свести к минимуму мое общение с советской армией.



Утром, ближе к десяти – я даже успел позавтракать манкой – меня выписали, забрала соседка Тополевых. С ней был и Александр. О моем диагнозе уже все знали, даже младшему братишке все объяснили. Тот на ходу, держа меня за руку, все заглядывал мне в глаза сосредоточенным взглядом, в котором было удивление и неверие. Соседка Марья Сергеевна, дородная, много повидавшая женщина лет сорока, сообщила, что Ксению сегодня привезут. Телеграмма от бабушки пришла, та выезжает за нами. Кстати, Андрею было не двенадцать, как я ошибочно решил, а тринадцать лет и два месяца. В четвертом классе он отучился, в пятый перешел. Нужно забрать табели оценок его и сестрички. Она в семь лет в школу пошла, в третий класс перешла. Об этом с Марьей Сергеевной я тоже поговорил.

Мы по пути домой в школу и завернули. Директора не было, но завуч оказался на месте, она меня опросила, очень опечалилась, что я ничего не помню, но обещала завтра все подготовить. Все же мать Андрея у них работала, и о ее гибели знала.

Так и добрались до дома Тополевых.

– Извините, Марья Сергеевна, но я считаю себя вполне взрослым, мы с братом пока будем жить в своем доме.

– Ты же памяти лишился! – возмутилась та.

– Памяти, но не разума. Тем более вы можете в любой момент прийти и проверить, как мы.

Уговаривал долго, но все же смог. В общем, небольшая деревянная изба на две комнаты на окраине Ковеля и была местом проживания семьи Тополевых. Инженер, да еще мостостроитель – профессия уважаемая, квартиру им давали, но отец Андрея решил взять сельский домик, снял у хозяев, оплата шла с работы. А причина банальна: за околицей протекала речка, где отец и сыновья Тополевых любили рыбачить, да и огород пригодился, в стране ведь голодно. Они были большими фанатами этого дела. Это я про рыбалку. Кстати, я тоже люблю рыбалку, но не с такой страстью.

Соседка показала мне дом, Сашка тоже все показывал, знакомил: кто где спит, что где хранится. Потом Марья Сергеевна убежала, у нее у самой четверо по лавкам, а я стал готовить в печи обед, припасы нашел в подполе. Хватило испечь хлеб и сварить щи, заправив их тушенкой. В подполе аж пол-ящика было. Ну и стал осматриваться, вещи перебирать. Нашел два чемодана, стал укладывать вещи, свои, Сашки и Ксении. Одежду родителей или продам, или по соседям раздам, не решил еще. Баньку затопил. То есть занимался обычными делами на дому. Сашка от меня не отходил, помогал, под руку лез. Я его покормил, потом в бане намыл, в чистую одежду переодел. Соседка прибегала, крынку молока принесла и с десяток свежих куриных яиц. Убедилась, что у нас все хорошо, даже вещи собраны, всплакнула, пообещала посетить баньку вечером – я пригласил, подтоплю, – и снова убежала.

Бабушка прибудет дня через четыре, а то и пять, не раньше, и нужно решать, что делать. Меня беспокоила Ксения. Сашка ладно, он еще маленький, не поймет, но Ксения девочка умная, раз ее в семь лет в школу отправили. Моторика движений, привычка говорить, да все может ей показать, что я чужой. А я подстраиваться тоже не буду, так что ей или придется привыкнуть ко мне новому, или все же поверит, что это амнезия сказывается. Насчет бабушки я не переживал – та внуков больше года не видела, а за это время дети сильно меняются.

Ксению привезли в четыре часа вечера. Та сразу бросилась мне на грудь. Веки были красными, но сейчас слез уже не было, все выплакала. Видать ей сообщили о гибели родителей. Обняв ее, я успокаивающе забормотал разную чушь. Ну а чтобы отвлечь, занял работой. Для начала погнал в баню, выдав чистое полотенце и свежее платье, потом накормил щами, дополнительно яичницу в два яйца сделал, глазунью, ну и велел собирать вещи, отбирать, что с собой возьмем.

Следующие четыре дня пролетели довольно быстро. Прошли похороны, тяжелый день, и приехала бабушка. Мы ее встречали на вокзале, уже знали, когда прибудет, телеграмму от нее получили. Более того, я даже купил билеты купейные до Серпухова. Именно оттуда она и приехала. Несмотря на плотную опеку соседки, я смог неплохо развернуться. Большую часть из одежды родителей мы просто раздали по соседям и знакомым: жили люди бедно, и такая помощь была очень кстати. Я нашел тайничок с деньгами, видимо запасы Тополевых, прибрал их. Помимо этого, смог достать оружие, а просто сбегал в леса и собрал что нужно. Нашел «вальтер» и ТТ, а в блиндаже, полуразрушенном разрывом артиллерийского снаряда, и патроны к пистолету. К «вальтеру» всего один магазин. Штык-нож от германского карабина, пару ручных советских гранат Ф-1. Ничего больше не брал, только то, что в багаже можно спрятать.

Что интересно, во время одной из таких прогулок я случайно на лагерь бандеровцев набрел, ну и закидал их гранатами. Как раз нашел ящик оборонительных. Потом добил подранков и собрал трофеи. Часть закопал, законсервировав. Теперь патронов к «вальтеру» было немало. Еще заимел три пистолета. Польский «ВИС» и два парабеллума. Один в редкой комплектации, с удлиненным стволом, артиллерийский. Теперь как бы это все в чемодане спрятать! А большую часть добытых с бандитов денег я убрал в тонкую стопку банкнот, что нашел в тайнике Тополевых. Бабушке нас содержать и кормить, и такая помощь будет серьезным подспорьем.

И вот поезд остановился, обдав нас паром, номер вагона мы знали, и Ксения первой рванула к бабушке. Мы за ней. Нас сопровождала соседка. В общем, после объятий, поговорив, с Марьей Сергеевной, мы направились к району, где проживали. Вещи бабушки я нес, старый потрепанный саквояж. Саму бабушку можно назвать божьим одуванчиком, я вообще удивился, как она дорогу выдержала. Ну ничего, ужин готов, банька натоплена, ждет гостью. Ей только сейчас сообщили о моей амнезии, и она лишь качала головой, горестно глядя на меня. Ну а вечером, перед тем как ложиться спать (назад мы отправляемся завтра, не зря я билеты купил), я передал бабашке все деньги, что якобы были в тайнике Тополевых. Судя по ее заблестевшим глазам, правильно сделал. После этого мы легли спать. С момента гибели родителей Сашка спал со мной, а Ксения легла с бабушкой. Завтра рано утром вставать, нужно выспаться.



Следующие полгода пролетели довольно быстро. В школу я так и не пошел, смог убедить бабушку, что мне это не нужно и весной сдам экзамены за десятый класс. Я устроился на работу в железнодорожное депо слесарем, ведь маленькая пенсия бабушки только и могла, что прокормить нас, а тут еще одевать, в школу и детсад собирать. В общем, моя зарплата вполне пригодилась. Работа на полставки, только до обеда, так что времени хватало заниматься и другими делами. Рыбалкой – на льду сетями рыбу поднимал. На охоту ходил, купив с рук двустволку двадцатого калибра.

Мы жили в старом доме, который градоначальство вскоре собиралось снести, чтобы выстроить тут новый район. Это было двухэтажное здание, многоквартирная хибара. Мы жили на первом этаже. Отопление печное. Квартирка двухкомнатная. Водопровода не было, с колонки я воду носил, туалет снаружи, обычный скворечник. Была общественная баня, куда ходили раз в неделю. При этом жили мы хорошо, даже получше некоторых соседей, да и весело.