Сапер

Сначала мы перетащили трупы красноармейцев, похоронили их. Затем затянули ящики в наш лесок, а потом – к дороге, где она почти сразу после поворота шла на легкий подъем. Попотела, конечно, медицина, так для дела же, никто особо и не бухтел.

Пока носили ящики, прикинули, как по дороге ездят немцы. Не очень-то и часто. Минут по двадцать иной раз промежутки были.

Назад в медсанбат я послал фельдшера Борю – самого молодого, ему всего-то лет двадцать пять было. Три дела ему было: сообщить обо всем руководству – это во-первых; во-вторых, найти длинную веревку; наконец, поспрашивать насчет водителей. Может, кто из выздоравливающих или медсанбата сидел за баранкой. Три-четыре грузовики для нашего дела – самое оно, больше не одолеть такими силами.

Эх, все, конечно, на соплях, плохо вот так, без подготовки, нахрапом, да только что делать? Другого случая может и не быть, а сейчас, когда вокруг такая неразбериха, может и получится.

С фугасами я провозился какое-то время, потом ходил вдоль дороги, искал место получше: ведь надо было заложить отдельно заряды для головы колонны и для хвоста. Особо не мудрил – гаубичные снаряды по три штуки на фугас, заряды в ящиках лежали, прикрыл все лапником. Немец пока непуганый – инженерной разведки дорог не проводит. Не сдетонируют снаряды? Ничего страшного, отойдем в лес. И попробуем еще раз.

– Так! Слушаем меня внимательно, – я собрал вокруг себя всю команду. – Стреляем по моей команде, только по кабине. Не дай бог кто из вас попадет в мотор – руки оборву. Толя, а теперь я тебя персонально проинструктирую, как взрывать задний фугас. Пошли, пообщаемся…

Вернулся Боря, принес веревку. Рядом с ним топал Оганесян, бледный, потный и запыхавшийся.

– Ты?

– Ага, – ответил он, вытирая рукавом пот со лба. – Водителей искали.

– Отправить бы тебя обратно, – махнул я рукой. – Ты же раненый, толку от тебя.

– Одной рукой поведу, товарищ старший лейтенант, – не сдавался мехвод. – Справлюсь.

Я с сомнением посмотрел на мехвода, пожал плечами. Если не потянет – просто бросим машину.

Проехали танки, потом какие-то штабники – легковушка с сопровождающим ее «ганомагом», а подходящих нам грузовиков все не было. Толик, которому все не терпелось дернуть шнур фугаса в хвосте колонны (все машины ехали с юга на север, в обратном направлении проехали всего один раз), даже привстал в окопчике и спросил нетерпеливо:

– Ну что, командир, долго ждать?

Я шикнул на него. Будто я заведую немецкими автоколоннами. Дали тебе веревку в руки, лежи и жди. Веревку эту еще просто присыпали сверху пылью – маскировка так себе.

Нужная нам цель появилась спустя часа полтора ожидания. Мотоцикл, пять «манов» и сзади «ганомаг» сопровождения. Самое то. Будем надеяться, что в грузовиках под тентами не по взводу солдат сидит, а то придется убегать быстро и долго, если фугасы взорвутся не все.

Мотоцикл я пропустил, а вот как только едущий за ним грузовик наехал передними колесами на то самое место, где лежала куча лапника, я дернул за веревку. Ну что же, мастерство, как говорится, не пропьешь. Рвануло как надо. Мотоцикл улетел с дороги, кабину «мана» аж подняло, и после этого машину со скрежетом перевернуло. По нам прокатилась взрывная волна.

Пулеметчик из «ганомага» дал очередь по кустам. Бронетранспортер рванул вперед, догоняя едущий перед ним автомобиль. Ну, Толик, что ж ты тормозишь? Давай, твой выход! Сейчас пулеметчик нас прижмет, мало не покажется! Положит же всех, вся колонна уйдет!

Дальше все было как в кино, когда что-то показывают очень медленно. Евстолий зачем-то поднялся в окопчике, один раз дернул веревку, второй. И тут же взорвался второй фугас. Взрывной волной бойца откинуло на деревья, «ганомаг» перевернуло, тут же начали стрелять санитары. Я тоже дал очередь из ППД. Остро запахло порохом и тротилом.

Упал на дорогу вылезший было из кабины водила, начал вылезать еще один, но и его расстреляли. Третий водитель только открыл дверцу и не прицельно пальнул из МР-40. Один магазин только и успел выпустить в белый свет, как бумкнула «мосинка» Николая, и он выпал из кабины.

– Юра, Никита, к машинам! Раненых добить! – скомандовал я.

Медицина пошла вдоль колонны. Начали с головы, а я побежал к «ганомагу». Пришлось расстрелять полдиска – в кузове шевелились и стонали. Они бы и сами дошли вскорости, да нечего за собой оставлять хоть кого, кто может тебе в спину пальнуть.

Я заглянул в кузов машины, стоящей впереди перевернутого бронетранспортера. Коробки, мешки. Еда, похоже. Это пригодится. Ладно, на месте разберемся, что там, не до этого сейчас.

– Давайте, быстрее, оттаскиваем трупы на обочину! – крикнул я. – Времени нет! Толик! Давай, на помощь!

– Товарищ командир, тут Толик… того… – раздался голос Оганесяна.

– Что там с ним? – спросил я.

– Убило его.

Я подбежал туда, где наш санитар взрывал свой фугас. Фельдшера насмерть посекло осколками. Он уже и не дышал. И зачем он только вставал?!

– Давай в кузов его, – я подозвал Николая, взял Евстолия за ноги. – Доедем до наших, похороним.

– Товарищ старший лейтенант! – раздалось из леса.

Я повернулся. Из зарослей на опушке выбрался Юра, он стволом толкал перед собой низенького вихрастого немца.

– Прятался в кабине, – пояснил санитар. – Потом пытался сбежать.

– Name, Rang, wo sich dein Teil befindet? – проорал я в лицо фашиста, дергая затвор ППД.

Немец побледнел, начал путано объяснять, что зовут его Гюнтер, он рядовой из 14-й гренадерской дивизии, везли под Броды какой-то груз, он даже не знает, что там. Я надавил на него – выяснилось, что наступление фашистов развивается ни шатко, ни валко, взять город еще не удалось.

– Жить хочешь? – коротко спросил я.

– Йя, Йя – закивал Гюнтер. – Рот Фронт, Гитлер капут.

Ага, сразу, как по голове дашь, про Рот Фронт вспоминают.


– Садись за руль, поедешь с нами.

– Давайте, помогайте, перенесем Толика в кузов.

В четыре пары рук мы быстро погрузили окровавленное тело санитара в машину. Надо было выезжать, каждая лишняя минута на дороге увеличивала риск нашего обнаружения. Да и не мчатся ли к нам немцы из Пониковиц – до села ведь совсем недалеко, а нашумели мы неслабо.

С трудом столкнули разбитый бронетранспортер, предварительно закинув его пулемет в кузов, тронулись.

Из разговора с Николаем, который, казалось, знал местность вокруг Пониковиц как свои пять пальцев, я знал, что до медсанбата есть только одна хорошая дорога, через село. Вторая, местами заросшая просека, начиналась совсем рядом, через какой-то километр.

Туда и поехали. Николай – в первой машине, пришедший из медсанбата Оганесян – во второй, в третьей – Гюнтер и Боря в виде охраны, и я, как самый неопытный водитель, замыкающим. Посидел в кабине, посмотрел по сторонам. Судя по рукоятке коробки передач, пять скоростей. Ну да мне больше двух сейчас вряд ли понадобится. Завел двигатель, с первого раза спокойно заурчавший. Хорошо, хоть на рукоятку ручного тормоза посмотрел. Водила, несмотря на внезапность случившегося, успел поставить грузовик на ручник. Снял с тормоза, включил первую, плавно отпустил сцепление. Видать, не сильно плавно, дернулся «ман» неплохо. Со второго все получилось, двинулся. Ничего, сейчас чуток покатаюсь, привыкну.

Понятное дело, напрямик через лес было бы намного быстрее, чем кругаля по просекам, где приходилось временами брать штурмом разросшийся кустарник. Мне оставалось только ехать по следам, но такому водителю, как я, который большей частью занимался тем, что отгонял полуторки на стройплощадке, и такого хватило, чтобы в медсанбат я приехал с мокрой спиной, не хуже, чем мехвод, пробежавшийся по лесу.

В самом медсанбате уже царила суета – готовили к погрузке раненых, сворачивали палатки, в стороне стояли какие-то коробки. Как говорил один мой знакомый, пожар в борделе во время наводнения.

Я нашел Аркадия Алексеевича. Он сидел у себя в палатке на краю раскладушки, опустив голову и тяжело дыша.

– А, Петр Николаевич, проходите, – сказал он слабым голосом. – Что-то мне не по себе, сердце прихватило, всю ночь не спал.

– Четыре грузовика пригнали, – сказал я, разглядывая военврача. Выглядел он плохо.

– Спасибо огромное… – с усилием произнося каждое слово, ответил командир медсанбата. – Вы извините, я отдохну немного… подойду позже… Если не трудно, передайте, пускай там Вера Андреевна… распорядится начинать погрузку тех, с кем определились… Она в курсе. Ах, как не вовремя все случилось…

Я уже выходил из палатки, когда возле пригнанных машин послышались крики, раздался выстрел, после которого гомон только усилился. Я поспешил туда и увидел, что рассерженная Вера стоит в кузове грузовика, а внизу собралась толпа человек двадцать. И все они что-то пытаются доказать ей.

– Чего собрались? – я попытался раздвинуть толпу и пробраться к «ману», но пропускали меня весьма неохотно.

– Немчуру в кузове нашли, а эта врачиха, – объясняющий это раненый с повязкой, покрывавшей почти всю голову, кричал мне в ухо, так что я чувствовал капельки слюны, летевшие из его рта, – не дает его повесить на дереве! Лечить собралась!

Крики одобрения раздались со всех сторон. Надо было что-то делать. Моя вина, конечно, надо было осмотреть кузовы грузовиков более тщательно, дабы таких сюрпризов не было. Мы бы этого немчика там, на месте, порешили бы, и никаких забот. А теперь он не в бою побит будет, а уже как пленный, да еще и раненый.

Я достал парабеллум и выстрелил вверх. Замолчали, но не до конца. Я выстрелил еще раз.

– Разойдись! – закричал во всю мочь. – Кому не ясна команда?!

Вокруг меня образовалось пустое пространство, сначала небольшое, но с каждой секундой оно увеличивалось.

– А все ж фашиста надо бы повесить, – проворчал кто-то у меня за спиной.

Я повернулся. Передо мной стояли пятеро раненых. Раз приперлись восстанавливать справедливость, значит, здоровья хватает. Разбираться, кто из них самый кровожадный, не стал.

– Вы все, за мной, – махнул я правой рукой, заметив, что пистолет я так и не спрятал. – Вон к той машине, – и показал на грузовик, который сам и пригнал. – Ты, ты и ты, в кузов, вскрыть ящики, проверить, доложить. Вы двое – внизу, принимать груз и складывать в сторону. Приказ ясен?!

Вернувшись к машине, где были Вера с раненым, я застал момент, когда санитар, не торопясь, нога за ногу, принес ей сумку с перевязкой. Я спрятал парабеллум и дернул медлительного парня к себе за рукав.

– У тебя что, ноги болят?! – завопил я.

Порядок надо восстанавливать побыстрее, лучше даже немного с избытком. Пообижаются и перестанут. А то если начнут тут голосование по любому поводу устраивать, толку из этого не будет.

– Н-нет, – проблеял он.

– На исходную! – продолжил я разыгрывать командира-зверя. Санитара как ветром сдуло, и он мгновенно оказался шагах в двадцати от меня. – Ко мне! – санитар побежал, шагов за пять перейдя на строевой шаг. – Отставить! – и он помчался назад.

– Хватит уже издеваться над человеком, помоги лучше мне, – послышался голос Веры.

– Он боец Красной армии, – наставительно произнес я, но санитара отпустил.

Подошел к кузову «мана» и залез в него. Вера, с раскрасневшимся лицом и растрепанными волосами, пыталась одной рукой придержать извивающегося немца, а другой начать накладывать ему повязку на огромную кровоточащую рану на голове. Она стояла на коленях возле раненого. Юбка задралась, я увидел голые коленки врача. Отвел глаза – не до этого сейчас.

Пока толпа пыталась учинить разборки, натекла уже немаленькая лужа крови, в которую она залезла ногами, но не обращала на это внимания.

Я присел, схватил немчика за плечи, прижал к днищу кузова. Он как-то сразу притих, успокоился. Вера начала бинтовать ему голову, и вдруг он еще раз дернулся, раз, другой, и затих, перестав дышать.

– Ну вот и все, кончился, – сказал я, поднимаясь и подавая руку Вере. – Не мог чуть раньше окочуриться, только буча из-за него началась.

– Спасибо, что помог, – сказала она, поднимаясь. – Ты же понимаешь, я по-другому не могу…

– Успокойся, все кончилось, – оборвал ее я. – Ты в его крови испачкалась, переодеться надо. Подожди, помогу тебе спуститься.

Я спрыгнул вниз, поймал за талию спрыгнувшую за мной Веру. Мы замерли – ситуация оказалась неловкой.

– Спасибо, – коротко сказала Вера и побежала к своей палатке.

Я наткнулся глазами на стоящего поодаль санитара. Почему-то он не скрылся с места его экзекуции и продолжал глазеть на происходящее.