Самый лучший подарок

А после обеда и тихого часа для малышни, пока Егор с Максимом усиленно надували в гостиной шарики и развешивали их по комнате, а я отдавала торты заказчикам, попутно отмывая кухню от обеда и готовя ужин, мы все же собрались на свидание. Все семеро собрались. Егор сказал, что это сюрприз, и посвящать в свои планы не стал. Поэтому к машине мы подходили в полном неведении. Егор держал за руки Варю и Арчика, я – Тему и Алю, а между нами стоял Максим, держащий руками малышей. Получилась целая цепочка, растянувшаяся на всю ширину заснеженного двора. Дети наперебой выпытывали у Деда Мороза – папы, куда же мы идем, я с умилением смотрела на картину неизвестно откуда взявшейся семьи, и не понимала, за что мне перепал такой подарок в канун Нового года, молча благодаря Судьбу.

– Что значит «папа»?! – раздался колючий голос Лизы, что стояла возле машины Егора за двором и зло смотрела на нас, а Алю, выпалившую как раз в этот момент страшное слово «папа», вообще испепеляла ненавидящим взглядом.

– ЛИЗА?! – хором спросили мы с Егором и посмотрели друг на друга, глупо улыбнувшись.

– Какая идиллия, – мерзко выплюнула она. – Вышла я вот тут за хлебом и вдруг вижу твою машину, Егор, у себя под окнами. Вот сюрприз мне, подумала. И тут вдруг вижу тебя с этой… – презрительно скривилась она в мою сторону, – нищей поварихой и ее выводком, – еще один полный ненависти взгляд.

Мы замерли, дети, особенно мои, знающие тетю Лизу с пеленок, вообще в шоке. Егор пришел в себя быстрее, пикнул сигнализацией машины и повернулся ко мне.

– Посади детей в машину, Снегурочка, – коротко поцеловал мои, дрогнувшие в вопросе, губы. – В машину, малыш! – строго повторил он, перебивая мои попытки что-то сказать. – Лизочка, – обманчиво ласковым голосом позвал он мою «подругу», – не припомню, чтобы у тебя было право что-то мне предъявлять, если мне не изменяет память, я ничего тебе не обещал.

– Но…

– Но! – перебил ее Егор, а я усиленно паковала детей в машину. Малышей – в детские кресла, Максимка сам уселся, а девочек еще предстояло пристегивать. – Что бы ты себе не надумала и не намечтала, Елизавета, ты должна понять, что меня не может интересовать женщина, называющая моих детей спиногрызами и выводком!

– Я не про твоих детей говорила тогда, – попыталась оправдаться она, а мне ее не было жалко, сама виновата.

– Ты говорила вообще про детей, и про моих в том числе. И сейчас, оскорбляя Марину с ее «нищим выводком», ты оскорбила снова моих! Моих детей и мою любимую женщину! Надеюсь, ты понимаешь, что меня больше не интересует твоя школа, не считаю, что ты можешь чему-то хорошему научить малышей. Твои услуги как воспитателя мне больше не нужны.

– Егор, – взмолилась Лиза, но снова была перебита.

– Егор Валерьевич! И не дай бог, я узнаю, что ты треплешь Марине нервы, Лиза, упаси тебя бог дергаться в ее сторону!

Я молчала, стоя за его спиной, дети уже сидели по местам, но еще не пристегнутые. Мужчина круто развернулся и направился ко мне тяжелой поступью, похрустывая снегом.

– Я не могу их пристегнуть, – призналась я на немой вопрос зеленых глаз.

– Я пристегну, садись в машину, – скомандовал жестко он, но я понимала, что его злость сейчас не на меня направлена. Остановила Егора рукой, привлекая внимание:

– Я на секундочку отойду, хочу посекретничать с соседкой, – попросила я.

– Не надо, Марина, она все поняла.

– А я думаю, нет, – уперлась рогом. – Ты не можешь знать то, что знаю я. Пристегни пока детей.

И я подошла к Лизе, что продолжала так же пялиться на нас, не понимая простой истины.

– Что, сучка, оторвала богатенького папочку и рада?! – зло зашипела на меня «подруга».

– Я могу тебя разочаровать, он всего лишь водитель какого-то крутелика, будет тебе урок не судить о книге по обложке!

– Это он тебе сказал? И ты поверила? Да он мою школу спонсировал от корки до корки!

– Это уже мое дело, верить или нет, тебя не касается! – отрезала я, а сама задумалась, почему я так просто поверила его словам?

– Хотела только заметить тебе одну деталь, Лиза. – Мы переругивались шепотом, чтобы не привлечь внимание Егора. – Одинокие папочки, видимо, не твой случай, попробуй знакомиться с богатыми вдовцами на кладбище, вспомни незабвенную классику кино и Муравьеву, что искала мужа в библиотеке… Потому что дети – это явно не твое… Нормальный папочка тебя и на пушечный выстрел не пустит к своим чадам.

– Много ты понимаешь, – выплюнула она мне в лицо. – Да мне такого сопливого счастья и даром не надо. Возитесь сами со своими гаденышами, а я…

ХРЯСЬ! Прервала я словоохотливую соседку оплеухой.

– Никогда не смей говорить так о моих детях, дрянь.

– Ах ты ж сучка! – взбеленилась Лиза. – Да я тебе устрою, да я на тебя заявлю, ты ж подпольно работаешь, тебя ж…

– Лиза, – вдруг вырос за моими плечами массивный силуэт, – давай, чтоб я не закрывал твою школу, ладно?!

– А ты можешь? – подняла я на Егора взгляд, оборачиваясь и ловя его неудовольствие.

– Я многое могу, радость моя. Очень многое, – это уже он Лизе адресовал. – Я тебя предупредил, Елизавета. Не гневи.

– Ну и пошел ты, – в сердцах выплюнула она и поспешила скрыться во дворе.

– Ты ведь мне соврал, что просто водитель, да? – с горечью спросила я, но окунуться в свою печаль мне не дали сильные руки, прямо выдергивая на искристую поверхность реальности.

– Я тебе все объясню, Марина, – уверенно заявил Егор, уводя меня в машину. – Пойдем, пока дети не сварились в своих пуховиках. Обещаю, я все объясню: и Лизу, и вынужденные маневры…

И я почему-то поверила. Да, объяснит, я хотела ему верить, я не могла расстроить пять маленьких сердечек, что так же верили нам, взрослым, и в нашу наконец-то полноценную семью.


А потом было самое ошеломительное в моей жизни свидание в ледяном царстве праздничной феерии. Егор привез нас в огромный торгово-развлекательный центр, где в холле нас встретила высокая и прекрасная елка, увешанная игрушками, сладостями и подарками, а весь антураж напоминал собой северный полюс с фабрикой игрушек, где ряженые дети играли роли маленьких эльфов, а ряженые взрослые веселили и развлекали гостей.

А потом были катания на волшебных паровозиках и санях, веселые конкурсы, баловство, много улыбок и детского смеха. И мимолетные касания рук, взгляды, полные признаний, снова улыбки и счастливый смех, причем не только детские… А еще горячий шоколад был, сладости с праздничными намеками и сувениры-подарки. Я даже втихаря прикупила подарок для Егора, маленький, но символический.

Расставание было трагическим, но вынужденным, ведь мне предстояла еще работа завтра. Но Новый год Егор потребовал встречать вместе, причем на его территории. Поэтому уже тридцать первого с утра вторая часть моей семьи стояла у меня на пороге и требовательно хмурилась: почему это мы еще все в пижамах?!

Пришлось в авральном порядке собираться и ехать в неизвестность.





Новый год




Я не знал, как благодарить Судьбу за такой щедрый подарок, что получил на этот Новый год. Семью, полноценную семью. Мне – любимую женщину, детям – обоих родителей. Что может быть важнее? Ну, уж всяко не деньги. Не для Марины, так это уж точно. Она дала мне зеленый свет и назвалась мамой моим детям, думая, что я просто водитель. Да, очень хорошо устроившийся, но все же просто водитель. Когда же узнала правду, ей было обидно, что я обманул, но вынужденно согласилась с моим оправданием, что боялся спугнуть ее. А как тут не бояться, с ее предрассудками-то?! И как тут со мной не согласиться, когда рядом пять пар глаз лучились счастьем, наперебой выкрикивая «папа» и «мама», смотря кому кого не хватало… Мы ведь теперь в ответе не только за себя и друг друга. У нас не может быть своего хочу – не хочу, могу – не могу. У нас любое действие теперь с оглядкой на толпу детей, осмелившихся нам довериться. И мы не можем подвести и предать эти маленькие, доверчивые сердца.

Уговорить мальчишек уехать после свидания я смог, только подкупив. Пообещал, что мы поедем выбирать подарки их маме и новым брату и сестрам – их новым друзьям навсегда. Под таким предлогом увез детей, а сегодня вернулся за своей Снегурочкой.

И вот у нас наряженная елка, украшенный зал, накрытый стол, уже изрядно подпорченный детьми, потому что дожидаться полуночи никто не стал. Затем – отгремевшие куранты и взрывающие небо салюты, спящие на диване вповалку дети, заботливо укрытые пледом, замершие огонечки на елке, отрегулированные, чтобы не мигали и не мешали спать…

Уставшая Марина склонилась поцеловать спящих детей, всех по очереди, пока я раскладывал под елкой коробки с подарками, которые будут утром найдены.

Я замер с бокалами шампанского в руках в ожидании своей Снегурочки, пока она обойдет каждого, укрывая.

Протянул бокал и увел ее из праздничной гостиной в ближайшую дверь, за которой прячется одна из гостевых комнат моего дома.

– Я не могу поверить, что они все же отключились, – усмехнулся и стукнул бокал о бокал. – С Новым годом, Марина!

– С Новым счастьем! – прошептала в ответ моя сбывшаяся мечта и отпила искристый напиток. Мы молча опустошили бокалы, глядя друг другу в глаза, и замерли в нерешительности. А потом набросились друг на друга, как из голодного края, срывая одежду, ероша волосы, впиваясь поцелуями и покусывая друг друга, чувствуя себя на грани сумасшествия.

Полетел на пол мой нелепый новогодний свитер с оленями и ее льдисто-голубое платье, так напоминающее наряд Снегурочки. Слетели прочь все лишние детали, одежда, белье, страхи, границы… И вот Марина передо мной обнажена и прекрасна, одни только серьги игривыми кисточками со снежинками свисают до самых плеч…

– Ты прекрасна, – выдохнул я и накрыл ладонями налившуюся желанием грудь. Стон женщины заставил меня рычать, еле сдерживая рвущегося на волю дикого зверя, почуявшего желанную добычу. Но я сдерживался. Я хотел ее любить, а не просто оттрахать в свое удовольствие. Я хотел чувствовать ее удовольствие и ее экстаз. – Ты скажешь мне о своих предпочтениях? – интимный шепот в губы со вкусом шампанского. И отрицательное покачивание головой в ответ, а еще эти зарумянившиеся щечки… с ума сойти! – Тогда, дорогая, я сам решу за тебя, – скользнул руками по хрупким плечикам, спускаясь по предплечьям к ладоням… и целовал ее… целовал… изучая каждый сантиметр желанного тела. Ох, а вот и бедра, в которые я влюбился с первого взгляда, еще там, на Горбатом спуске. И наконец-то они в моей власти…

– У тебя последний шанс дать мне намек, – горячо шепнул я в нежную шейку, разворачивая Марину к себе спиной. Она не сопротивлялась, поддалась, сама наклонилась, упираясь руками в ближайший комод, и подставила мне свои охренительно аппетитные тылы, сводящие меня с ума.

– Главное, я знаю, что ты хочешь, – смущаясь, сказала мне женщина, сверкая на меня хитрыми глазами через висящее над комодом зеркало. И я понял, что влюбился. Опять. Вот сейчас я в нее опять влюбился, как и пару дней назад, как, наверное, буду влюбляться каждый день.

Мои ладони легли на крутые бедра, и я вошел в долгожданный рай, в такую горячую, такую мою женщину. Только мою! Увидел в зеркале красиво раскрытые губы в немом крике наслаждения и подарил нам обоим такое желанное движение. Еще и еще… до боли сжимая руки на ее бедрах, на талии, на груди… Не мог насытиться, хотел ее всю, но у меня только две руки, которые не могли быть везде и сразу.

Тягучим движением провел от груди к животу, тесно прижимаясь к призывно изогнутой спине… наши лица рядом, мы смотрели друг другу в глаза через зеркало… Я ловил каждый ее вздох от моих порой резких движений… Еще и еще… глубже, до упора… чтоб она не могла сдержаться… и Марина закусила кулак, пытаясь скрыть вскрик, когда моя рука сползла с ее живота ниже, туда, где не хватало всего одного касания, чтобы моя девочка взорвалась… И она взорвалась! Всхлипнула, извиваясь и двигаясь со мной вместе, желая больше прочувствовать, а я ускорился… Горячая лава растекалась по венам, предвещая фантастический финал… Притянул Марину ближе, накрутив локоны на руку и до искр из глаз вбивался в желанное тело, пока сам не разорвался на миллионы осколков, и наши стоны, переходящие то ли в рык, то ли во всхлип, слились воедино и заглушились гремящим с улицы салютом. Изливаясь в вибрирующую горячую плоть любимой женщины, запоздало вспомнил о презервативе в кармане утерянных брюк.

«Ничего, – успокоил себя мыслью, – где пятеро, там и семеро… Почему именно семеро? Да вот не сомневаюсь, что у нас будут двойняшки. Даже не сомневаюсь…»

Не спешу выходить из своей Снегурочки, слишком долго я стремился в ее тело. Марина устало уронила голову на руки, облокотившись на комод, и рвано дышала, видел в зеркале ее слезы, а по глазам понимал, что это слезы счастья и удовлетворения. Женщина сладко постанывала от моих поглаживаний, нежилась и млела. Я дотянулся до ближайшего ящика, где был спрятан маленький подарок для моей Снегурочки. Да, я все предусмотрел и спланировал заранее, куда мы уединимся от детей.

Марина вздрогнула, когда мои пальцы нащупали ее руку и, не спрашивая разрешения, на безымянный палец скользнула полоска холодного металла, украшенная двумя кастиками, переплетенными в «поцелуе», и сверкающими бриллиантами.

– Ты теперь моя жена, – прошептал я. Вглядываясь в изумленные глаза и ласково целуя шейку, перешел на спину, чувствуя, что начинаю опять возбуждаться, не успев даже выйти из нее. – Предлагаю свадьбу сыграть скорее. – Начал двигаться… медленно-медленно, пробуя на вкус то, что с первого раза не распробовал в голодном порыве, подхватывая ее неосознанное движение бедрами, и прорычал: – Как можно скорее, Марина!

– К чему такая спешка? – несмело ответила она, впрочем, не возражая.

– Хочу увидеть тебя в белом платье до того, как ты округлишься!

– Егор! – возмущенно дернулась она, но я припечатал хрупкое тело обратно к комоду и продолжил свои ласковые движения, входя и наслаждаясь жаром тугой и узкой плоти, обволакивающей меня своим желанием. Смотрел в зеркало, ловя кайф женщины, написанный крупными буквами на ее лице, и подхватывая руками потяжелевшую грудь.

– Я люблю тебя, – шепнул на ушко, ужесточая свои движения, сжимая соски и вырывая ее сладкие стоны. – Люблю, Марина. – Еще толчок, и снова стоны… Мы снова потерялись в калейдоскопе чувств, отдавшись этому ритму. Стремительному, как наши отношения, внезапному, как наше знакомство, ритму, сносящему нам мозги, вырывающему души… И снова наши стоны, сдвоенные и слаженные…

– У меня есть для тебя маленький подарок, – слабый шепот Марины раздался внезапно, стоило ей только отдышаться после очередного оргазма. – Позволь, я принесу, – попыталась она выбраться из моих объятий. Мы сидели на полу, смакуя шампанское и наслаждаясь салютом через окно.

– Не позволю, – ответил я, прижимая ее крепче. – Ты – мой самый лучший подарок! Судьба не могла одарить меня больше, – признался я и накрыл ее губы поцелуем. Ласковым и нежным. Не предвещающим очередного взрыва. Просто поцелуй. Просто благодарность за то, что она есть. За то, что поверила мне. Больший подарок мне и представить трудно. Ну разве что еще двойняшек нам можно общих… Семь – мое любимое число. Я улыбнулся, прижимая к себе Марину и вглядываясь через окно в разрывающее небо буйство красок.

– Ма-а-ама-а-а, я уписался, – вдруг услышали мы из гостиной и улыбнулись друг другу, начиная в спешке одеваться.