Самая темная страсть

Во вторых, она была намного красивее, чем во сне.

Она обнимала решетку, и с пустым выражением лица, наблюдала за ним.

— Ты пришел.

Ее не удивил звук его приближающихся шагов.

— Нет, не пришел.

Он как в трансе подошел к ней, и он почувствовал запах ночных цветов.

Он глубоко вздохнул.

И Ложь вместе с ним.

Ее взгляд сквозь решетку, изучал его, разыскивал в нем недостатки.

— Может быть ты не хотел.

Он снова удивился, тому насколько она показалась ему знакомой, ее голос, ее лицо, но он до сих пор не мог понять, где ее встречал.

— Не говори мне почему.

Ее темные глаза сузились.

— Скажи мне, что я красивая.

Она хотела комплимент? Он не сможет ей дать то, чего она хотела.

— Ты уродлива.

Какая то часть его, с ужасом затаила дыхание.

Это не так.

Она немного понизив голос сказала:

— Скажи, что я умная.

— Ты тупица.

Медленно ее губы искривились в улыбке.

— Ну, хорошо, хорошо.

Ложь.

Это действительно ты.

Наконец- то мы вместе.





Глава 20




Капля воды упала на губы Аэрона, такая прохладная и трепещушая, она скользнула по языку, вниз в горло и далее в желудок, растворяясь там и вместе с кровью дошла до каждого из его органов.

В момент соприкосновения, его сердце стало идеально биться, его легкие наполнились кислородом так, как никогда до этого и его кожа достигла идеальной температуры — ни горячая, ни холодная.

Внезапно он услышал птиц, щебечущих за окном, ветер танцевал в листьях деревьев, которые окружали крепость.

Он мог даже расслышать своих друзей в комнатах сверху и снизу от его, обсуждающих что делать со Скарлет, с Ловцами и причитающих о его болезни.

А его нос…

Он глубоко вдохнул, поймав запах коры, росы на листьях, потом запах лимонного мыла Сабина, лосьон после бритья Париса и его личный любимый запах…

запах дикого неба.


Оливия.

Оливия была здесь с ним.

Возможно поэтому Гнев мурлыкал так довольно.

Аэрон с любопытством приоткрыл глаза, и немедленно пожалел об этом.

Там много света.

Свет лился из лампочки на потолке, из ванной.

Стены его комнаты, которые как он думал когда-то были светло-серебряные с выкрашенными камнями, мерцали так, словно каким-то образом поймали радугу.

— Ты жив, — сказала Оливия с явным облегчением.

Что-то не так с ее голосом, думал он, пытаясь найти ее глазами.

Он все еще прекрасен, даже больше, поскольку теперь он мог различить нюансы — тихий, чувственный — но все же что-то не так.

Она сидела на краю его постели, глядя на него небесно-голубыми глазами.

Ее темные спутанные волосы обрамляли тонкие черты лица.

Белая мантия, которую он заставлял когда-то надевать ее, все еще окутывала ее, чистая и несмятая.

Ее кожа была…

У него перехватило дыхание.

Прекрасная.

Это было единственное слово, которое могло описать ее кожу.

Потрясающая.

Нет, не единственное слово.

"Безупречная" тоже подойдет.

Он мог смотреть на нее часами, днями.

Вечно.

Она была чистой, белоснежной.

Он хотел прикоснуться к ней.

Почувствовать какая она мягкая.

Какой теплой она была.

Хотел бы знать, что она цела и здорова, и избежала ранений.

Избежала.

Это слово причиняло ему боль.

Он вспомнил, что они были внутри склепа, и он был подстрелен.

Он принес Ночные Кошмары на кладбище, упал там на колени, в ожидании своих друзей, но он не помнил, что было дальше.

Он сжал в кулак простынь.

Сначала ответы, потом он позволит себе одно, единственное прикосновение.

Единственное?

Сосредоточься.

— Что случилось? — Странно.

Не только голос Оливии изменился.