Самая темная страсть

Мы должны преодолеть достаточно хорошее расстояние.

— Это того стоит.

Странная нежность была в голосе Уильяма, когда он говорил о девушке.

Хотя она и была слишком молода для него.

Слишком молода для любого из мужчин в крепости.

Если Оливии придется предостеречь воина держаться подальше от девушки, ему это может не понравиться.

Они вытащили нож и маленький пластиковый пакет.

Выбрав однажды жизнь воина так ли легко ее отвергуть?

— Я сомневаюсь, что она будет счастлива видеть нас, — сказал Парис.

— Говори за себя.

Анья говорит, что она помешалась на мне.

В голосе Уильяма звучала гордость из-за этого.

— Она ведь еще ребенок, — напомнила Оливия ему.

И мне все равно считают меня воином или нет, я действительно позаимствую один из ножей Аэрона…

Уильям развернулся на своем сидении лицом к ней, даже не побеспокоив Скарлет.

Его губы поднялись в озорной улыбке.

— Я знаю это, но когда дело касается моей привлекательности, ты обнаружишь, что возраст не имеет значения.

Возраст Джилли также.

Я — неотразим.

— Каковы твои намерения в отношении ее?

Он закатил глаза.

— У меня нет намерений.

Мне нравиться когда мной восторгаются, а ей нравиться восторгаться мной.

Вот такие вот дела.

— Хорошо.

Оливия не услышала лжи в его голосе.

И все же.

Она не исключала любую возможность.

Только не с благосостоянием Джилли.

— У нее была трудная жизнь.

Муж ее матери…

делал ей плохо.

Возможно она не должна была выдавать секреты Джилли, но она знала, воспоминания мучили девушку.

В конце концов, вытянув свои страхи на свет, могло бы быть первым шагом к выздоровлению.

— Она говорила маме, но женщина отказалась поверить ей.

Даже обвинила ее в попытке разрушить ее новую, чудесную жизнь.

— Мы знаем об этом, — мягко сказал Парис.


— Даника рассказала нам.

— Мне не рассказывала.

Уильям повернулся вперед, но прежде она поймала выражение полной, неразбавленной ярости на его лице.

— Как ты узнала об этом?

— Когда-то я была назначена заботиться о ней.

Остаток пути прошел в натянутой, гнетущей тишине.

Наконец, они повернули в окресности пригорода, где дома выглядели совершенно чудесными и приветливыми.

Толстые зеленые деревья окружали местность, с одной стороны расположившись на холме, величественно возвышаясь.

Машина остановилась на парковке, и Парис глянул на Уильяма.

— Я мигом.

Присмотри за нашим багажом.

Без предупреждения, и двигаясь настолько быстро, что Парис ничего не смог бы сделать, Уильям бросил Скарлет на колени демону, не заботясь об осторожности.

— Я мигом.

Ты напугаешь Джилли, а я — нет.

Не сегодня.

— Я не пугаю женщин.

Я доставляю им наслаждение.

Кроме того, тебя нет в списках посетителей, а я есть.

Уильям закатил глаза… очевидно любимый его жест, и вышел из машины.

— Как будто меня это остановит.

Ты видел мои глаза? Они волнующие.

Женщины посмотрят один раз, и я немедленно зачислен в их список посетителей.

— Хватит расхваливать себя и поторопись, — сказала Оливия ему, как только он захлопнул дверь.

Он отсалютовал ей с усмешкой.

Она следила за его продвижением к колледжу, пальцами поглаживая теплый лоб Аэрона.

Ему не становилось лучше, его начинало даже слегка колотить.

На его лбу выступили капли пота, а его зубы терзали его нижнюю губу.

Не зная что еще сделать, она начала напевать.

Нежная песня о покое и здоровье.

Несколько аккордов гимна, и Аэрон успокоился, его измученное выражение лица даже немного расслабилось.

— Боги мои, — судорожно прошептал Парис.

Ее голос оборвался, и она посмотрела на него.

— Что? Что случилось?

Аэрона начало опять колотить.

— Не останавливайся! — сказал Парис.

— Это прекрасно.

Мои уши уже попали в зависимость, и требуют большего.

— А.