Самая темная ночь

– Здесь.

Он стоял в конце коридора, на фоне темного дверного проема, широко раскинув руки, и она бросилась к нему, забыв обо всем, кроме чистого счастья от того, что сейчас снова окажется в его объятиях.

Нико где-то пропадал две недели, и это была его первая долгая отлучка после тех ужасных декабрьских событий, когда в дом вломились два немецких солдата. В последние дни Нине чудилось, что память потешается над ней, создавая ложные воспоминания о ночи с Нико. Она уже не знала, действительно ли испытала такое блаженство в его объятиях.

Теперь сомнения рассеялись. Ее тело все запомнило в точности – на поверку оказалось, что макушкой она достает Нико до подбородка, а если слегка наклонить голову и прижаться ухом к его груди, будет слышно биение сердце – и это самый восхитительный и умиротворяющий звук на свете.

Отстраниться от него пришлось раньше, чем ей хотелось бы, потому что сейчас не время было поддаваться своим слабостям – раненый друг Нико нуждался в ее помощи.

– Что случилось?

Он снова привлек Нину к себе, взял ее руку в ладони, прижал к своей груди и поцеловал в макушку.

– Милая, как я по тебе соскучился…

– Я тоже. А теперь расскажи мне, что произошло.

– Мы выбирались из Косталунги с местными партизанами. Глупо было соваться на дорогу, но мы ужасно устали, а местные сказали, что там все чисто. Так что мы недолго думая залезли в кузов их грузовика, и они повезли нас в горы. А четверть часа спустя наткнулись на контрольно-пропускной пункт. Водитель, вместо того чтобы прорываться напрямик, не останавливаясь, развернулся и погнал обратно по дороге. Тогда немцы начали стрелять.

– В твоего друга… – Нина благоразумно не стала спрашивать его имени, – попала пуля?

– Нет. Водитель так паниковал, что грузовик на повороте опрокинулся в ров. Все остались целы, но один парень подвернул лодыжку. Еще у него несколько царапин. Не думаю, что очень уж глубокие.

– Ты сказал, вы ехали из Косталунги? Это далеко?

– Километров десять. Может, чуть больше.

– И как же вы добрались? Твой друг наверняка не мог идти.

– Нико принес его на спине, – донесся из другого конца коридора голос отца Бернарди.

Никколо тяжело вздохнул:

– Мне было несложно. В любом случае, мы здесь, а как нам это удалось – не важно.

– А сам ты не ранен? – спохватилась Нина.

– Заработал пару ссадин, не более того.

– Хорошо, – кивнула Нина, хотя одним-единственным словом невозможно было передать, какое облегчение она испытала. – Мне нужна ваша аптечка, отец Бернарди.

– Она у вас по-прежнему хранится на кухне? – спросил священника Нико. – Да? Тогда я сейчас принесу ее. Вы и так из-за нас всю ночь по лестнице бегали туда-сюда.

Нина вошла в спальню, зажгла лампу – открывать ставни она не решилась, – и села на стул рядом с кроватью. Друг Нико лежал, закрыв глаза и вытянувшись на покрывале. Он был в одежде, заляпанной грязью и кровью, и в ботинках. На щеках топорщилась щетина, в длинных, до воротничка рубашки, волосах, виднелась седина. Он был старше Нико, но явно не намного. «Где-то, – подумалось Нине, – есть люди, которые его ждут. Люди, которые его любят».

Девушка быстро заморгала, стараясь удержать готовые скатиться слезы. Она не может сейчас – не должна – расплакаться. Нужно собраться. Сосредоточиться. И совладать с собственным страхом.

В этот момент она почувствовала на плече теплое прикосновение ладони отца Бернарди.

– Если бы я только могла ему помочь… помочь им всем. Но я ничего не могу сделать, – тихо проговорила Нина.

– Пусть не напрямую, а косвенно, но сегодня то малое, что ты сделаешь, положит начало переменам – не только для этого человека, но и для его семьи. Для всех людей, кому он в свою очередь поможет в ближайшее время. И вот такими делами ты будешь постепенно приближать победу. Малая толика сегодня, малая толика завтра – так мы потихоньку и достигнем цели.

Нина кивнула, обдумывая эти слова утешения, и велела себе быть сильной, не поддаваться страху.

– Я никогда не была такой, – призналась она, – не шарахалась от собственной тени, а теперь у меня сердце уходит в пятки от каждого скрипа на лестнице, я каждый день холодею от ужаса при мысли, что сейчас, вот сейчас прилетят вести о том, что мои родители погибли. Или что кто-нибудь придет и скажет, что Нико арестован, или ранен, или… – последнее, самое страшное, предположение она не смогла произнести.

– Нет ничего постыдного в том, чтобы испытывать страх, милая. Даже самые храбрые мужчины иногда боятся.

– Но как же я это выдержу?

– Выдержишь, и всё. Ты уже благославляла Нико, когда он отправлялся в путь. И знаешь, как тяжело ждать его возвращения.

– Знаю. И еще я знаю, что не должна его отговаривать делать то, что он делает. Знаю, что другим людям будет тяжелее, чем мне, без его помощи. Но…

– Продолжай.

– Я все равно мечтаю о том, чтобы он всегда был дома, – призналась Нина. – Так нельзя, я понимаю.

– Можно. Все хотят, чтобы их любимые всегда оставались рядом. Но сама подумай – если бы Нико сидел дома и ничего не делал, кем бы он был тогда? Если бы он сказал, что несправедливость и злодеяния, которым он был свидетелем, его не касаются, ты по-прежнему любила бы его?

– Нет, – прошептала Нина. – Я бы не узнала в нем своего Нико.


Она полюбила его именно потому, что он совершал правильные поступки. Она, Нина, была жива и невредима только благодаря тому, что он не остался в стороне. Не сказал, что ее судьба его не касается. Священник прав: пора ей перестать тревожится и взяться за работу.

– Спасибо, падре. Пойду посмотрю, не нужна ли Нико моя помощь.

– Нет, спасибо, – раздался с порога его голос. – Простите, что так долго, пришлось порыться у вас в шкафу. Это то, что нужно? – Нико поставил поднос на тумбочку и отошел, чтобы Нина могла изучить содержимое.

Ей хватило одного взгляда, чтобы удостовериться – он позаботился обо всем. На подносе были бинты, кусок марли, корпия, ножницы, пинцет, пузырьки с йодом и спиртом, а также миска с теплой водой.

– Медбрат Джерарди, отличная работа, – похвалила Нина. – А сейчас мне надо вымыть руки.

Она быстро спустилась на скромную тесную кухоньку. Кусок мыла нашелся на блюдце рядом с раковиной, но чистого полотенца поблизости не наблюдалось. Пришлось помахать руками, стряхивая капли воды, и бежать обратно вверх по ступенькам, пока не забыла, что еще нужно попросить у отца Бернарди.

– У вас есть чистые салфетки или полотенце, которыми я могу воспользоваться? Только самые лучшие не доставайте. Какую-нибудь тряпку, которую не жалко испачкать.

– Понял, – пробормотал священник и через несколько минут принес целую стопку стареньких, но накрахмаленных и выглаженных до стеклянного блеска полотенец.

– Вам не жалко?

– Ничуть. В холле у меня целый шкаф таких. Вот только… не могла бы ты забрать их потом домой, чтобы постирать? Я не хочу, чтобы моя домработница увидела на полотенцах пятна крови…

– Конечно. Роза должна знать, как их отстирать начисто. – Теперь Нина переключила внимание на человека, лежащего на кровати – он проснулся, пока она мыла руки, а сейчас пытался сесть. – Нет-нет, вам пока не надо двигаться. Сначала я вас осмотрю.

– Вы жена Нико? – хрипло спросил раненый.

– Да.

– Вы очень красивая, как он и говорил.

– Спасибо. Как вы себя чувствуете?

– Нога адски болит. И рука тоже.

– А головная боль вас не беспокоит? Не трудно двигать руками и ногами? Вас не тошнит? Нет? Хорошо. Я сейчас осмотрю рану на ноге, но сначала надо снять с вас брюки. Придется их разрезать.

Мужчина расплылся в улыбке и хотел что-то сказать, но его взгляд скользнул поверх плеча Нины, и улыбка исчезла.

– Я… Да, конечно, – пробормотал он.

– Я помогу, – раздался голос Нико – он стоял позади ее стула, уже с ножницами в руке.

– Отлично, – кивнула Нина, – только режь по шву, тогда брюки проще будет потом зашить. И поосторожнее с лодыжкой и коленом – постарайся их не задеть.

Она отвернулась, радуясь тому, что ее избавили от выполнения этой задачи, и совсем уж перестала стесняться, когда увидела, что Нико набросил другу на бедра полотенце, хотя тот был в нижнем белье. Нина начала с того, что вымыла всю ногу от крови и грязи, промокнула кожу марлей, а затем медленно и осторожно прощупала колено и лодыжку – на случай, если пальцы обнаружат то, что не видно глазу.

– Здесь больно, вот тут, где я нажимаю? А здесь? – спрашивала она, ожидая обнаружить перелом костей в ступне или лодыжке, и вздыхала с облегчением, когда мужчина качал головой.

Цвет кожи у него был в норме – значит, циркуляция крови в ноге не нарушена, механических повреждений нет, но лодыжка все-таки заметно распухла.

– Без рентгена с точностью сказать не могу, но все-таки вряд ли у вас тут перелом. Я сделаю вам повязку с холодным компрессом на лодыжке и займусь рукой. – Она обернулась к Нико: – Можешь намочить одно полотенце? Только спусти сначала воду из крана, пока она не станет холодной. Так, а теперь займемся вашей рукой…

Вместе с отцом Бернарди они усадили мужчину на кровати и сняли с него рубашку и майку. На коже предплечья было много ссадин после аварии. Нина промыла их, удалила пинцетом каменную крошку, обработала царапины йодом и забинтовала руку.

– Зашивать тут нечего, достаточно почистить и продезинфицировать, – прокомментировала она.

Пока она хлопотала над рукой пострадавшего, вернулся Нико с влажным полотенцем и, увидев, что Нина еще занята, сам наложил холодный компресс на лодыжку друга. Закончив делать перевязку на предплечье, Нина размотала полотенце на ноге – посмотреть, не спáла ли опухоль, – и с удовлетворением отметила, что дело идет на поправку.

У нее ушло всего несколько минут на то, чтобы вернуть компресс на прежнее место, но к тому времени, как она закончила, мужчина сильно побледнел и дрожал. К сожалению, обезболивающего у нее не было.

– Пару глоточков граппы? – предложил отец Бернарди, словно прочел ее мысли.

– Отличная идея, но сначала нам нужно все вымыть. И тебе хорошо бы помыть руки, Нико.

– Ладно. – Присев у кровати, он улыбнулся другу: – Ты отлично держался.

– С такой медсестрой, как твоя жена, это было легко, – отозвался тот.

– Я помогу Нине здесь все убрать и вымыть, а потом принесу граппу, когда вернусь.

– Спасибо, синьора, – проговорил мужчина, слабо улыбнувшись Нине.

– Не за что. Завтра я еще зайду вас навестить.

На кухне она продезинфицировала миску, ножницы, щипцы, а Нико все уложил обратно в аптечку. Он управился до того, как вскипел чайник, поэтому воспользовался свободной минуткой – встал у Нины за спиной, обнял и поцеловал ее в висок и в мочку.

– Сегодня ночью мы с ним уйдем, – шепнул он, приятно пощекотав ее ухо теплым дыханием.