Самая темная ночь

– Я какое-то время побуду здесь. Вы с мальчиками собирались помочь дяде Беппе, когда он начнет забивать свиней на следующей неделе, да? Я останусь на хозяйстве во время вашего отсутствия, и, если Цвергер не объявится за это время, сам его навещу.

– Если он хоть что-то знает или просто подозревает, мы погибли, – предупредил Альдо.

– Что он может знать? Цвергер приезжает сюда, потому что хочет похвастаться передо мной своим нынешним положением. Я же говорил – он еще в семинарии любил бахвалиться направо и налево. Все уши прожужжал, какие богатые у него родители, сколько добра у них в Австрии. Ему нужно было убедить нас, что он – лучше всех.

– Что означают буквы «СД» у него на рукаве? – спросила Нина.

– Sicherheitsdienst, – произнес Никколо по-немецки. – То есть «Служба безопасности».

Альдо побледнел:

– Значит, он точно что-то подозревает.

– Нет, папа. Могу поклясться, у него ничего подобного и в мыслях нет, иначе мы уже все были бы арестованы. Просто нам нужно вести себя осторожно, как и раньше.

– Пока немцы здесь, никто не может быть в безопасности, – веско сказала Роза, и от ее тона у Нины волосы встали дыбом на затылке. – И это одна из причин продолжать делать то, что мы делаем, чтобы приблизить конец оккупации. Из-за какого-то Цвергера ничего не изменится.





Глава 13

10 декабря 1943 года




Они убирались на кухне после обеда, когда за окном захрустел гравий под колесами автомобиля. Цвергер вернулся.

Нико был во дворе, но тотчас заглянул в открытую дверь:

– Отведи детей наверх, Роза. И ты тоже иди с ними, Нина. Лучше я сам с гостем поговорю.

Детей, конечно, разбирало любопытство, а Карло ужасно хотелось получше рассмотреть машину, но одного сурового взгляда Розы хватило, чтобы они примолкли и разбежались по своим комнатам.

Нине тоже велели идти наверх, но она рассудила, что со второго этажа не услышит, о чем Нико говорит с Цвергером. Любопытство все-таки пересилило страх – прикрыв дверь в кухню, она села на нижней ступеньке лестницы и постаралась дышать ровно. Роза последовала ее примеру.

– …предложить бокал вина? Или предпочитаешь ячменный кофе?

– Нет, благодарю.

Нина услышала звук отодвигаемых стульев. Почувствовала какое-то движение внизу, на кухне. Задумалась, кто первым нарушит молчание.

Первым оказался Цвергер:

– Удивительное дело – встретиться вот так, долгие годы спустя.

– Прошло всего пять лет, Карл.

– Это целая вечность. Ты ведь, наверно, не знаешь, насколько я тогда тобой восхищался. Ты был так предан своему призванию, так погружен в учебу… И не замечал того, что происходило во внешнем мире.

– Я был мальчишкой.

– Мы все были мальчишками, но некоторые из нас уже тогда предчувствовали грядущие события. Некоторые понимали, какие великие перемены произойдут в мире и как мы сами можем этому поспособствовать.

– Ты уехал не попрощавшись, – сказал Нико таким тоном, будто только что об этом вспомнил. – Мы не знали, что с тобой случилось, и никто нам о тебе не сообщил.

– Разве ректор ничего не сказал?

– Нет. А что он должен был сказать?

– Меня призвали домой, в Австрию. Я нужен был своей стране.

– Ясно, – проговорил Нико, и последовала длинная пауза. – Вижу, что ты офицер, но плохо разбираюсь в знаках отличия рейха. Просветишь меня?

– Я оберштурмфюрер Schutzstaffel Третьего рейха. В настоящее время причислен к штабу Sicherheitsdiens в Вероне. Надо думать, ты слышал о моем командире, гауптштурмфюрере Теодоре Даннекере.[28][29]

– Не слышал, но в нашей глухомани мы отрезаны от внешнего мира. Если твой штаб находится в Вероне, почему ты так часто ездишь к нам в Меццо-Чель?

– Всего лишь хотел навестить тебя. Визит вежливости, не более того. Я нередко бываю в этом районе Венето по служебным делам. Сегодня мне повезло, что ты дома. Похоже, ты довольно часто отлучаешься с фермы.

– У нас тут повсюду засеянные поля и много родственников, которым приходится помогать. А они, в свою очередь, и нас не оставляют без поддержки. Извини, что из-за моего отсутствия тебе пришлось несколько раз попусту потратить время. Если бы я знал, что ты сюда заглянешь, постарался бы не уезжать далеко от дома.


И снова последовала тишина, которую нарушало лишь потрескивание огня в очаге.

– Роза сказала, ты спрашивал о наших младших братьях, – проговорил Нико.

– Спрашивал, да. Я не мог не заметить, что на такой скромной ферме живут четверо мужчин трудоспособного возраста и ни один из них не выражает желания послужить великому делу.

– Замечать такие вещи – служебная обязанность офицера СД? – спросил Нико, и Нина испугалась, что Цвергер почувствует в этом вопросе с трудом обузданный гнев.

– Разумеется, нет. Рутинными делами я не занимаюсь. Однако ты рискуешь…

– Позволь напомнить тебе, – перебил Нико, – я здесь потому, что мой старший брат убит в бою на севере Африки.

– Твоя сестра уже пыталась мне дерзить, Никколо. Уверен, ты не настолько глуп, чтобы следовать ее примеру.

– Никакой дерзости. Более того, я не намерен утверждать, что у Республики нет права забрать наших мальчиков для общественных работ. Ты здесь все решаешь, мы оба это понимаем. Я прошу лишь принять во внимание обстоятельства. Посмотри вокруг – сам понимаешь, нам придется туго, если ты заберешь Маттео и Пауло. Мы и так-то с трудом выживаем.

– А как же твоя жена? – спросил Цвергер.

Тут Нина не выдержала – вскочила на ноги, не обратив внимание на то, что Роза пыталась удержать ее за руку, и шагнула вперед, остановившись в полумраке всего в нескольких сантиметрах от двери, ведущей в кухню.

– А что моя жена? Она, конечно, очень помогает сестре, но не может работать в поле, как мы, мужчины.

– Другие женщины работают, я каждый день вижу их в полях – пашут как лошади, а то и лучше.

– Ну не знаю, – беспечно отозвался Нико, – я предпочитаю проводить время в компании своего мула, а не людей.

– Тогда почему не отправишь жену подальше, на сенокос? Или городской девчонке зазорно пачкать ручки?

– Нина – городская девчонка, это правда, но она не боится тяжелой работы.

– При этом она училась на медсестру. Вы ведь так мне сами сказали, верно, синьора Джерарди? Я вас вижу, хватит прятаться за дверью, лучше присоединяйтесь к нам.

Нина, страшно жалея о том, что не усидела на ступеньке, заставила себя сделать несколько шагов вперед и остановилась рядом с Нико.

– Как далеко вы продвинулись в постижении своей профессии? – поинтересовался Цвергер.

– Я отучилась всего год, – ответила Нина, и в каком-то смысле это была правда.

– Понятно. Простите за навязчивость, но мне нужно знать, сумеете ли вы обработать воспалившуюся рану и при необходимости наложить швы.

– Да, если рана не слишком глубокая и воспаление не в острой стадии.

Цвергер кивнул и, обернувшись к входной двери, позвал одного из своих людей:

– Komm her, Meier![30]



Молодой солдат, едва вышедший из подросткового возраста, переступил порог кухни.

– Майер поранил руку и пренебрег указаниями нашего врача, теперь у него разошлись швы. Ему нужна медицинская помощь. Можете взглянуть?

Нина ждала какой-нибудь реакции от Нико, но тот молчал.

– Могу, – кивнула она. – Пусть сядет на солнышке, можно на ту скамейку, а я пока вымою руки.

Она вымыла руки, вытерла их чистым кухонным полотенцем и, выйдя из дома, опустилась на скамейку рядом с солдатом. Положила полотенце на колени, взяла кисть юноши и внимательно осмотрела. Там был глубокий порез с рваными краями между большим и указательным пальцами, зашитый явно впопыхах, вкривь и вкось. Стежки местами разошлись, края пореза воспалились.

– Ну, все не так уж плохо, – вынесла вердикт Нина. – Главное, инфекция не распространилась. Нужно, чтобы кто-нибудь вытащил нитку, продезинфицировал рану и снова зашил. Затем надо будет наложить чистую повязку и менять ее, чтобы рана все время оставалась сухой, а когда порез схватится корочкой, удалить новую нитку. В общем-то любой, у кого найдутся стерильные ножницы и пинцет, с этим справится. Инструменты можно просто прокипятить или смазать йодом.

– Вы можете обработать рану сейчас? – спросил Цвергер.

– Могу, но у меня нет анестетика, так что операция будет довольно болезненной. Лучше отвезите его к доктору Пиветти в деревню.

Цвергер заговорил с Майером по-немецки – Нина, не слишком хорошо знавшая этот язык, все-таки поняла, что он велел юноше сидеть смирно и вести себя как мужчина. Солдатик заметно побледнел, но кивнул и решительно выпятил подбородок.

– Что ж, тогда дайте мне время все приготовить, – вздохнула девушка и вернулась на кухню. – Мне нужны две миски: одна пустая и одна с теплой кипяченой водой, – сказала она Розе. – Еще потребуются йод, пинцет, ножницы, иголка и нитка из аптечки. Принесешь мне? Нико, можешь одолжить бритвенное лезвие? Только новое.

Когда она вышла из дома с подносом, уставленным всем необходимым, солдат во дворе как раз делал большой глоток из серебристой фляги.

– Только, пожалуйста, не давайте ему пить слишком много, – предупредила Цвергера Нина, ставя поднос на стул, который Нико вынес для нее. – Нельзя, чтобы он заснул, пока я буду обрабатывать рану.

– Конечно, синьора. – Цвергер забрал у парня флягу, вытер горлышко платком и, завинтив крышку, сунул флягу в карман галифе.