Самая темная ночь

– Нет.

– Девочки, только не забывайте, что Нина у нас училась на медсестру. Она много знает о том, как ухаживать за больными людьми, но убираться в доме ей в последний раз приходилось давным-давно.

– Наверно, вам придется напомнить мне, как это делается, – вздохнула Нина и бросила украдкой на Нико благодарный взгляд, а тот улыбнулся и подмигнул ей в ответ.

Уборку начали со спальни Нины – сняли простыни, и вместо матраса под ними обнаружилось войлочное одеяло, брошенное поверх набитого чем-то мягким огромного холстяного чехла, содержимое которого уже так слежалось под весом двух тел за пару ночей, что вся конструкция стала совсем плоской. Следуя указаниям Агнесы, Нина подняла чехол, взбила его, как гигантскую подушку, и положила обратно на кроватную сетку.

– А что там внутри? – поинтересовалась она, потому что сильно сомневалась, что пуховая перина могла бы так хрустеть и шуршать, как этот самодельный матрас.

– Кукурузная шелуха, – ответила Анджела, – а сверху мягкая подстилка, чтобы скорлупки не лезли наружу.

Они застелили постель чинеными-перечиненными, но свежими, крахмально-ломкими простынями, прошлись по всей комнате влажными тряпками, собирая пыль с мебели, и Анджела понесла на улицу выбивать и проветривать деревенские плетеные коврики.

Дальше настало время подметать и мыть полы. Девочки терпеливо показали Нине, как держать метелку, чтобы пыль не разлеталась клубами, а когда все закутки были тщательно выметены, еще и поблагодарили ее за помощь, хотя она скорее добавила им хлопот.

Потом они все вместе затащили по лестнице наверх ведра горячей мыльной воды, и Нина сначала усвоила, как правильно сворачивать тряпку для пыли и подкладывать под коленки, чтобы их не намять, а потом – как драить полы.

– Начинай из угла, чтобы потом не ходить по мокрому, – посоветовала Анджела.

– Хорошенько потряси швабру над ведром, чтобы луж на полу не наделать, – добавила Агнеса. – А как только вымоешь половицы, протри их чистой сухой тряпкой. Справишься здесь сама? Мы с Анджелой можем взять еще одно ведро и заняться папиной комнатой.

– Это будет разумно. Я вас позову, если что.

К тому времени, как Нина закончила уборку в своей спальне, девочки успели вычистить остальные три – ей осталось только помочь им с коридором и лестницей, а когда они домыли самую нижнюю ступеньку, настала пора обедать.

Еду, которую поставили перед ней на столе, Нина жевала, не поднимая глаз и не участвуя в разговоре. Несмотря на усталость, она получала удовольствие. На первое у них была pastina in brodo, на второе – рагу с курицей, и хотя курицы в этом блюде оказалось совсем мало, зелень, картошка и прочие овощи были восхитительны. Нина съела все подчистую, выпила целый бокал вина, налитого для нее Альдо, и даже прикончила полную чашку caffè d’orzo, полученную в конце обеда.[19]

Все это время ей не давала покоя мысль о том, как дожить до вечера, ведь она невероятно устала. Даже бессонные ночи, когда приходилось вместе с отцом посещать пациентов, ее так не выматывали, да и вообще она никогда не была бездельницей. Однако несколько утренних часов за уборкой сельского дома лишили ее всех сил.

– Агнеса, Анджела, нечего рассиживаться, вы уже поели. Вам еще нужно вычистить кроличьи клетки и курятник, – сказала Роза.

– Давайте, я им помогу, – подала голос Нина. Для разнообразия она сейчас была рада поработать вне дома.

– Лучше наведи порядок в гостиной, – сказала Роза.

– Повезло тебе, – вздохнула Агнеса. – А нам сто лет выгребать кроличьи какашки и куриный помет.

– Ненавижу кур, – поддержала сестру Анджела, – они больно клюются!

Роза сердито воззрилась на Агнесу:

– Нечего за столом на такие неприличные темы разговаривать, тут люди едят еще. – И переключила внимание на Нину: – Для начала протри в гостиной пыль и не забудь о рамах картин, а то девочки вечно забывают.

– Не забуду.

– По обоям можно пройтись влажной тряпкой, но ни в коем случае не мокрой, а то разводы останутся. А после этого вымой пол.

– С прошлой субботы в гостиную никто и не заглядывал, – заметил Никколо. – Может, достаточно будет просто протереть пол?

– Ну, и так можно.

Гостиная была загромождена мебелью – очень старой, но идеально отполированной и в приличном состоянии. Посередине комнаты стоял большой овальный стол с салфеткой замысловатого плетения в центре. У единственного окна с кружевной занавеской притулился резной диванчик, обитый мрачноватой, но практичной темно-коричневой тканью. Полдюжины стульев с высокими спинками выстроились по периметру комнаты, а на стенах над ними висели репродукции на религиозные сюжеты и фотографии хмурых мужчин с обветренными лицами и серьезными глазами. Еще здесь было распятие, а в углу стояла статуэтка: женщина в синих одеждах. Нина предположила, что это Дева Мария.

У нее ушло три часа на то, чтобы вытереть в гостиной пыль на каждом квадратном сантиметре, и еще час – на отмывание керамической плитки на полу от такого же недельного слоя пыли, причем большую часть этого времени она потратила на отодвигание предметов мебели, возвращение их в прежнее положение и попытки убедиться в том, что всё в итоге стоит в точности на прежних местах.

Когда девушка уже шаталась от усталости, на пороге показался Никколо:

– Закончила? Выглядит идеально. Розе понравится.

– Хорошо. – Сказать что-то большее у Нины не хватило сил.

– Ужин через несколько минут – немного супа и по куску хлеба. Потом все будут мыться.

Нина сказала себе, что обязательно взбодрится после ванны. Однако вскоре ей суждено было с ужасом открыть для себя во всех подробностях способ купания, принятый в доме.

В распоряжении купальщиков имелась деревянная бадья, в которой поместиться мог один взрослый человек и только при условии, что он согнется втрое и прижмет колени к подбородку. Бадью извлекли из-под кухонной раковины и водрузили перед очагом, после чего Никколо с отцом поставили вокруг нее деревянные сушилки, завешанные полотенцами. Нине показалось, что это сделали исключительно ради нее, поскольку вокруг того, где именно они должны стоять, было слишком много шума и споров.

Мальчики натаскали ведрами в бадью холодную воду из раковины, Роза вылила туда не меньше чайника кипятка – и купальня была готова.

– Давай ты первый, – сказал Альдо сыну. – Я весь в грязи из стойла, только перепачкаю воду.

Никколо зашел за ширму и принялся раздеваться прямо здесь, в кухне, рядом с сестрами и Ниной. Со своего стула она видела его голые веснушчатые плечи, а потом слушала плеск, когда он принялся намыливаться куском мыла, который ему дала Роза. Не прошло и нескольких минут, как Никколо уже вылез из бадьи и оделся – к счастью, не выходя из-за ширмы, – а после него все то же самое проделал Альдо, при этом никто и не подумал сменить воду.

Когда отец закончил мыться и одеваться, мальчики вынесли бадью во двор. Нина слышала плеск – они вылили грязную воду в огороде. Пустая бадья была возвращена на место и усердно наполнена во второй раз. Теперь за импровизированной ширмой скрылась Роза.


После нее настал черед Нины, и, хотя Никколо, его отец и мальчики вышли во двор, на кухне все равно оставалось четыре человека. Нина, торопливо и неловко раздевшись, ступила в бадью. Вода оказалась не очень теплой, и было не слишком-то приятно знать, что в ней уже мылись, но мыло пахло лимоном, а смыть с себя пот и грязь за последние три дня было истинным наслаждением.

– Не засиживайся долго, – сказала Роза. – Девочки ждут своей очереди.

– Извините. Я только волосы быстренько вымою. – Нина, окунув голову в воду, принялась энергично намыливать ее, пока кожу не защипало, затем снова нырнула.

– Хочешь, я тебе полью? – спросила Роза.

– Да, пожалуйста.

Роза зашла за ширму и встала позади Нины, а та, покорно нагнув голову пониже, в последнюю секунду испугалась, что вода окажется холодной, но вода была теплой, вернее почти теплой, и ощущения от того, как она струится по волосам и по спине, были волшебные.

Мальчики вернулись, чтобы снова вылить бадью и наполнить ее чистой водой, как только Нина вытерлась и оделась. Подошла очередь девочек, Роза помогла каждой вымыть голову, и воду в бадье снова сменили, чтобы могли помыться мальчики. Вода, после того как из нее вылез последний из них, Карло, была серо-бурой от грязи – Роза даже воскликнула, что эта ядовитая жижа убьет все растения в саду.

Затем вернулись Никколо и Альдо, загнавшие животных на ночь в хлев, но вместо того, чтобы сразу разойтись по спальням, они уселись слушать музыку по радио, а Роза принялась накручивать волосы сестренок на папильотки, и Нине, несмотря на утомление, тоже захотелось себя чем-нибудь занять. Надо будет завтра спросить у Розы, не найдется ли у них вещей, которые нужно залатать-заштопать, решила она. Но только завтра, когда она не будет чувствовать такую ужасную усталость, когда мир на кухне перестанет казаться таким хрупким и когда у нее появится более отчетливое понимание собственного места в этой семье.





Глава 9




И снова Нина проснулась на рассвете.

– Нико…

– Я здесь. Поспи еще, до мессы несколько часов.

«Месса!» При одной мысли об этом у нее засосало под ложечкой. Прошлой ночью Никколо собирался рассказать ей, к чему готовиться и как себя вести в церкви, но Нина заснула, не успел он расстегнуть рубашку.

– Во сколько мы должны выйти?

– Месса начнется в восемь тридцать, но в колокола будут звонить с восьми, тогда нам и нужно выйти.

– Что мне надеть?

Кровать скрипнула – Никколо сел на край и принялся завязывать шнурки на ботинках.

– А как ты обычно одеваешься на Шаббат?

– Выбираю лучшие из повседневных вещей. Как на праздник не наряжаюсь. Мама всегда говорит, что мы не должны выглядеть так, будто идем развлекаться.

– Моя с ней согласилась бы.

– А платок мне нужно повязать на голову?

– Здесь платок повязывают только пожилые женщины, а молодые зачастую даже шляпки не надевают. Это все для городских, – усмехнулся Никколо.

Нина снова заснула, после того как он пошел поработать в хлеву. Разбудили ее детские голоса на кухне. На завтрак опять была полента с молоком, и Роза снова отказалась от ее предложения помыть посуду, так что Нина вернулась в спальню и задумалась, как одеться на мессу. Она не знала, в чем пойдет Роза, и не решилась у нее спросить, поэтому сделала выбор сама: надела платье, в котором праздновала свой двадцать первый день рождения два года назад – из прелестной голубой ткани, все еще яркой, не застиранной.

Она уже причесывалась, когда в дверь постучал Нико.

– Входи! – откликнулась девушка. – Я готова, собиралась спуститься.

– Подожди, я расскажу тебе о мессе, пока буду переодеваться. Остальные еще на кухне и во дворе.

Нина села на кровать, повернувшись к нему спиной, а он, снимая рабочую одежду, принялся объяснять, что ее ждет в церкви.

– Прежде всего ты должна знать, что служба ведется на латыни, а не на итальянском, так что мало кто полностью понимает, о чем говорит отец Бернарди. Все просто повторяют выученные в детстве слова в правильной последовательности.

– Я буду сидеть рядом с тобой?

– Конечно. Тебе надо лишь внимательно наблюдать за мной и повторять все, что я буду делать. У тебя получится. Как только дойдет до Святого Причастия, ты выйдешь за мной вперед, и мы преклоним колени у ограды перед алтарем, а когда отец Бернарди приблизится к тебе, открой рот, чтобы он положил тебе на язык гостию. После этого ты осенишь себя крестным знамением – лоб, живот, левое плечо, правое плечо, – и мы вернемся на скамью.

– А если я что-нибудь напутаю, у меня будут неприятности?

– От кого? От отца Бернарди? Он сам сказал, что тебе нужно появляться на мессе, иначе я тебя туда и не повел бы. Но попросив тебя присутствовать в церкви, это мы с отцом Бернарди совершаем грех, а не ты.

– Может, мне все-таки лучше остаться дома? Скажешь, что я себя плохо чувствую.

– И так каждое воскресенье? Увы, нет. Тебе придется ходить к мессе и принимать причастие, иначе люди непременно заметят твое отсутствие, слухи пойдут по округе, и твоя жизнь окажется под угрозой.