Сама дура виновата
Часть 19 из 52 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Повернись, — шепнул Егор мне на ухо и медленно провел кончиком языка по щеке до самого виска, убедившись, что я смотрю. Он все делал медленно, не давая мне шанса пропустить ни одной непристойности.
Я вздрогнула, глядя в зеркало на то, как мускулистый демон творит со мной то, что я видела только в порно и то мельком. Кожа Егора была смуглее моей — он явно загорал этим летом, а я… Я приходила на пляж лишь посидеть в длинном платье, не решаясь показаться людям в купальнике. И безупречность его мышц была подчеркнута загаром еще сильнее.
Что он от меня хочет?
Но Егор уже сам развернул меня боком и сгреб ладонью попу, а потом грудь.
Выглядело это… порнографически.
Стройные девочки даже голые всегда выглядят немного как произведение искусства, статуэтки, просто отвлеченные фантазии на тему кукол «барби».
А на таких как я даже самые невинные декольте, распираемые грудью, смотрятся пошло. В том самом, втором смысле слова, которое в последнее время стало основным. Шлюшно они смотрятся. И обтягивающие платья нам нельзя надевать даже не потому, что мы оскорбляем своим видом чей-то взор, а потому что телесность в них вылазит на первый план, отодвигая замысел дизайнера. Не платье на девушке, а девушка — в платье.
Никакой эстетики.
— Фу! — сказала я в отчаянии. — Ну фу же, Егор!
— Не фу… — шепнул Егор, обнимая пальцами мою шею и грубо, почти жестко, сминая грудь. — А вставляет.
Он подался бедрами вперед, дав мне почувствовать твердость своего члена.
— Егор! — ахнула я.
Но и сама видела, что эта неприглядная физиология выглядит порнографично и… заводит.
Именно полной откровенностью и бесстыдством.
Мы не пытаемся сниматься для красивого эротического календаря.
Мы здесь для того, чтобы трахаться.
— Я бы сейчас тебя нагнул и вжарил так, чтобы тряслись сиськи и звенели шлепки, — низким хрипловатым голосом проговорил он мне на ухо, не отрывая взгляда от нашего отражения. — А от шлепков тряслась твоя задница и звенело эхо. Это воспоминание теперь будет моей любимой дрочильной фантазией.
— А какая была предыдущая? — севшим голосом спросила я, едва держась на ногах и уже не видя ничего в отражении, кроме смуглого демона, руки которого блуждают по моему телу, сжимая и тиская, пока сзади трется очень горячий член.
— Провокационный вопрос, — хохотнул он мне на ухо. — Сначала мы воплотим эту. Нагнись. Я тебя хочу так, что в голове мутится.
— Опять? — я воспользовалась тем, что он шагнул в сторону, чтобы взять презерватив — и сбежала от зеркала. Не готова я пока еще к ТАКОМУ разврату. Не готова. — Ты как будто куда-то торопишься.
— Тороплюсь, — кивнул Егор, раскатывая латекс по члену и качая головой на мои маневры. Но, кажется, он не собирался уговаривать меня на секс перед зеркалом. Ему было достаточно и того, что он поймал меня рядом со шкафом, развернул и нагнул, заставив упереться ладонями в отполированное дерево. — У меня «Сапсан» через два часа.
— Что?
— Что? Я из Москвы, помнишь? И сегодня возвращаюсь.
Я растерялась. Я не ожидала. Я… должна была так многое спросить, даже невзирая на то, что меня вот прямо сейчас нанизывают на горячий напряженный член, и от этого захватывает дух, как на качелях. И кажется, что именно этого я хотела всю свою жизнь.
— А… Аааах… — выдохнула я. — Аааа… А как же… — хотела сказать «А как же я?», но успела исправиться в последний момент: — Как же экскурсия?
Глава двадцатая, про принца с кое-чем между ног и траурную сосиску
— Ну он хотя бы сказал «в следующий раз»… — утешила меня Элка. Но с таким сомнением в голосе, что стало только хуже.
— Даже проводить не дал! — пожаловалась я. — Платочком помахать.
— Ну и прекрасно! — заявила она. — Нечего тебе изображать прекрасную даму, провожающую рыцаря в поход. И сопливым платочком махать — лишнее.
— Он не сопливый!
— Ты всю дорогу носом шмыгаешь!
Я мрачно нахмурилась и бросила на Элку уничтожающий взгляд.
Но он пропал втуне — она как раз хищно набросилась на вешалку с табличкой «Финальная распродажа, скидки до 90 %!»
Как настоящая подруга, увидев, что я совсем расклеилась после отъезда Егора, она воспользовалась случаем, чтобы поднять мне настроение.
То есть, под лозунгом «Шопинг лечит все!» мы отправились выбирать новые шмотки.
Ей.
Я-то, по понятным причинам, шопинг любила только в книжном.
Книги тебе всегда по размеру, а продавцы в «Зингере» не смотря на тебя сверху вниз и не цедят сквозь зубы: «У нас для вас ничего нет».
Хотя было бы неплохо — некоторым людям по размеру в книжном только открытки со стишками. Но работают там люди добрые и продают книги всем — на вырост. Даже если видят, что открывать их будут, только чтобы спрятать заначку.
— А куда вы в итоге курьера дели? — попыталась перевести я тему.
— Куда-то… не знаю! Целуется он классно, но какой-то мелкий, все время теряется, — отмахнулась Элка, но ее было не сбить с курса: — Лучше объясни мне, нафига ты перед своим Егором начала изливать душу? Что за нытье? Ты его второй раз в жизни видела, на кой хрен ты ему свои комплексы вывалила?
Вот на кой хрен я вывалила ей все, что у нас с Егором было — этот вопрос занимал меня теперь гораздо больше. Надо было изначально занять ту же позицию, что и Базиль — загадочной и молчаливой соседки.
Не факт, что у меня бы получилось, но вдруг!
Сейчас бы никто мозг не ел.
— Не знаю, — расстроенно сказала я. — Между нами что-то такое было… особенное. Открытость какая-то. Я и подумала…
— Мама мне говорила: «Мужу-псу не показывай жопу всю», — скрипучим голосом, изображая, видимо, маму, сообщила Элка. — Мама зря не скажет. Кто там твой Егор по китайскому гороскопу?
— Ээээ… — я затруднилась. — Ему двадцать пять. Девяносто седьмой — это какой?
— Дракона? — Неуверенно предположила Элка. Эзотерики из нас с ней были, конечно, аховые. — Мужу-дракону не показывай корону…
— Нет, Бык, он Бык! — я быстренько погуглила. — Мужу-быку не показывай…
Мы напряженно уставились друг на друга. Элка даже отвлеклась от выбора между розовым и персиковым пиджаком. Я, разумеется, как нормальная филологиня, всю юность сочиняла стихи, но тут меня народное творчество подкосило.
— Мужику-быку не дай прикоснуться к жирку! — первой сообразила зараза-Элка.
Я вздохнула, сняла с себя воображаемую корону мастера слова нашей квартиры и водрузила ей на голову.
— Просто подумала, что он может понять меня по-настоящему, — призналась я, когда мы отсмеялись.
— По-настоящему тебя могут понять только подруги и мама, — отрезала Элка. — А мужики твоих недостатков не заметят, пока сама им об этом не скажешь. Нытье точно никого сексуальнее не делает.
— Думаешь, он поэтому так быстро уехал? — вдруг озарило меня. — И не было никакого «Сапсана»? Поэтому и не разрешил его проводить?
Элка, увлеченно вертящая вешалки со свитерами и блузками, как будто не услышала последнюю фразу.
— Эл! — я остановилась и не пошла за ней. Она уходила все дальше и дальше, оставляя позади отринутые кашемировые и шелковые сокровища, а я будто примерзла к мраморному полу цвета растрескавшегося льда.
— Эл, я сама все испортила, да? — спросила я обреченно и тихо.
Но она меня услышала. Остановилась, полуобернувшись, и ждала, пока я наконец соберу в совочек осколки своего сердца и доползу до нее.
Вздохнула, сняла с ближайшей вешалки первый попавшийся свитер и махнула им, как флагом, обозначая конец одной эпохи и начало другой.
— Давай смотреть на ситуацию оптимистично, — предложила она. — Зато он снял с тебя венец бестраханья!
— Что снял?!
— Это как венец безбрачия, только…
— Я поняла!
— Ты теперь не боишься незнакомых мужиков и секса. Начинается запоздалый шлюший период. Можешь отправиться в загул!
— Не хочу в загул, — заупрямилась я.
— Для поисков настоящей любви шлюший период тоже полезная штука, — успокоила меня Элка. — Ты же не собираешься влюбляться на всю жизнь и выходить замуж, не проверив, что там у твоего принца между ног?
— У настоящего принца между ног конь, — мрачно парировала я.
Наши споры на тему настоящей любви насчитывали уже километры и килограммы переписки в «телеге» и гигалитры чая и вина, выпитые на кухне.
Элка считала, что секс зря привязали к любви.
Это просто обычное человеческое удовольствие, как, скажем, массаж или хорошая беседа. Никто ведь не считает, что обсудить новый фильм можно только с тем, кого любишь всем сердцем?
Я вздрогнула, глядя в зеркало на то, как мускулистый демон творит со мной то, что я видела только в порно и то мельком. Кожа Егора была смуглее моей — он явно загорал этим летом, а я… Я приходила на пляж лишь посидеть в длинном платье, не решаясь показаться людям в купальнике. И безупречность его мышц была подчеркнута загаром еще сильнее.
Что он от меня хочет?
Но Егор уже сам развернул меня боком и сгреб ладонью попу, а потом грудь.
Выглядело это… порнографически.
Стройные девочки даже голые всегда выглядят немного как произведение искусства, статуэтки, просто отвлеченные фантазии на тему кукол «барби».
А на таких как я даже самые невинные декольте, распираемые грудью, смотрятся пошло. В том самом, втором смысле слова, которое в последнее время стало основным. Шлюшно они смотрятся. И обтягивающие платья нам нельзя надевать даже не потому, что мы оскорбляем своим видом чей-то взор, а потому что телесность в них вылазит на первый план, отодвигая замысел дизайнера. Не платье на девушке, а девушка — в платье.
Никакой эстетики.
— Фу! — сказала я в отчаянии. — Ну фу же, Егор!
— Не фу… — шепнул Егор, обнимая пальцами мою шею и грубо, почти жестко, сминая грудь. — А вставляет.
Он подался бедрами вперед, дав мне почувствовать твердость своего члена.
— Егор! — ахнула я.
Но и сама видела, что эта неприглядная физиология выглядит порнографично и… заводит.
Именно полной откровенностью и бесстыдством.
Мы не пытаемся сниматься для красивого эротического календаря.
Мы здесь для того, чтобы трахаться.
— Я бы сейчас тебя нагнул и вжарил так, чтобы тряслись сиськи и звенели шлепки, — низким хрипловатым голосом проговорил он мне на ухо, не отрывая взгляда от нашего отражения. — А от шлепков тряслась твоя задница и звенело эхо. Это воспоминание теперь будет моей любимой дрочильной фантазией.
— А какая была предыдущая? — севшим голосом спросила я, едва держась на ногах и уже не видя ничего в отражении, кроме смуглого демона, руки которого блуждают по моему телу, сжимая и тиская, пока сзади трется очень горячий член.
— Провокационный вопрос, — хохотнул он мне на ухо. — Сначала мы воплотим эту. Нагнись. Я тебя хочу так, что в голове мутится.
— Опять? — я воспользовалась тем, что он шагнул в сторону, чтобы взять презерватив — и сбежала от зеркала. Не готова я пока еще к ТАКОМУ разврату. Не готова. — Ты как будто куда-то торопишься.
— Тороплюсь, — кивнул Егор, раскатывая латекс по члену и качая головой на мои маневры. Но, кажется, он не собирался уговаривать меня на секс перед зеркалом. Ему было достаточно и того, что он поймал меня рядом со шкафом, развернул и нагнул, заставив упереться ладонями в отполированное дерево. — У меня «Сапсан» через два часа.
— Что?
— Что? Я из Москвы, помнишь? И сегодня возвращаюсь.
Я растерялась. Я не ожидала. Я… должна была так многое спросить, даже невзирая на то, что меня вот прямо сейчас нанизывают на горячий напряженный член, и от этого захватывает дух, как на качелях. И кажется, что именно этого я хотела всю свою жизнь.
— А… Аааах… — выдохнула я. — Аааа… А как же… — хотела сказать «А как же я?», но успела исправиться в последний момент: — Как же экскурсия?
Глава двадцатая, про принца с кое-чем между ног и траурную сосиску
— Ну он хотя бы сказал «в следующий раз»… — утешила меня Элка. Но с таким сомнением в голосе, что стало только хуже.
— Даже проводить не дал! — пожаловалась я. — Платочком помахать.
— Ну и прекрасно! — заявила она. — Нечего тебе изображать прекрасную даму, провожающую рыцаря в поход. И сопливым платочком махать — лишнее.
— Он не сопливый!
— Ты всю дорогу носом шмыгаешь!
Я мрачно нахмурилась и бросила на Элку уничтожающий взгляд.
Но он пропал втуне — она как раз хищно набросилась на вешалку с табличкой «Финальная распродажа, скидки до 90 %!»
Как настоящая подруга, увидев, что я совсем расклеилась после отъезда Егора, она воспользовалась случаем, чтобы поднять мне настроение.
То есть, под лозунгом «Шопинг лечит все!» мы отправились выбирать новые шмотки.
Ей.
Я-то, по понятным причинам, шопинг любила только в книжном.
Книги тебе всегда по размеру, а продавцы в «Зингере» не смотря на тебя сверху вниз и не цедят сквозь зубы: «У нас для вас ничего нет».
Хотя было бы неплохо — некоторым людям по размеру в книжном только открытки со стишками. Но работают там люди добрые и продают книги всем — на вырост. Даже если видят, что открывать их будут, только чтобы спрятать заначку.
— А куда вы в итоге курьера дели? — попыталась перевести я тему.
— Куда-то… не знаю! Целуется он классно, но какой-то мелкий, все время теряется, — отмахнулась Элка, но ее было не сбить с курса: — Лучше объясни мне, нафига ты перед своим Егором начала изливать душу? Что за нытье? Ты его второй раз в жизни видела, на кой хрен ты ему свои комплексы вывалила?
Вот на кой хрен я вывалила ей все, что у нас с Егором было — этот вопрос занимал меня теперь гораздо больше. Надо было изначально занять ту же позицию, что и Базиль — загадочной и молчаливой соседки.
Не факт, что у меня бы получилось, но вдруг!
Сейчас бы никто мозг не ел.
— Не знаю, — расстроенно сказала я. — Между нами что-то такое было… особенное. Открытость какая-то. Я и подумала…
— Мама мне говорила: «Мужу-псу не показывай жопу всю», — скрипучим голосом, изображая, видимо, маму, сообщила Элка. — Мама зря не скажет. Кто там твой Егор по китайскому гороскопу?
— Ээээ… — я затруднилась. — Ему двадцать пять. Девяносто седьмой — это какой?
— Дракона? — Неуверенно предположила Элка. Эзотерики из нас с ней были, конечно, аховые. — Мужу-дракону не показывай корону…
— Нет, Бык, он Бык! — я быстренько погуглила. — Мужу-быку не показывай…
Мы напряженно уставились друг на друга. Элка даже отвлеклась от выбора между розовым и персиковым пиджаком. Я, разумеется, как нормальная филологиня, всю юность сочиняла стихи, но тут меня народное творчество подкосило.
— Мужику-быку не дай прикоснуться к жирку! — первой сообразила зараза-Элка.
Я вздохнула, сняла с себя воображаемую корону мастера слова нашей квартиры и водрузила ей на голову.
— Просто подумала, что он может понять меня по-настоящему, — призналась я, когда мы отсмеялись.
— По-настоящему тебя могут понять только подруги и мама, — отрезала Элка. — А мужики твоих недостатков не заметят, пока сама им об этом не скажешь. Нытье точно никого сексуальнее не делает.
— Думаешь, он поэтому так быстро уехал? — вдруг озарило меня. — И не было никакого «Сапсана»? Поэтому и не разрешил его проводить?
Элка, увлеченно вертящая вешалки со свитерами и блузками, как будто не услышала последнюю фразу.
— Эл! — я остановилась и не пошла за ней. Она уходила все дальше и дальше, оставляя позади отринутые кашемировые и шелковые сокровища, а я будто примерзла к мраморному полу цвета растрескавшегося льда.
— Эл, я сама все испортила, да? — спросила я обреченно и тихо.
Но она меня услышала. Остановилась, полуобернувшись, и ждала, пока я наконец соберу в совочек осколки своего сердца и доползу до нее.
Вздохнула, сняла с ближайшей вешалки первый попавшийся свитер и махнула им, как флагом, обозначая конец одной эпохи и начало другой.
— Давай смотреть на ситуацию оптимистично, — предложила она. — Зато он снял с тебя венец бестраханья!
— Что снял?!
— Это как венец безбрачия, только…
— Я поняла!
— Ты теперь не боишься незнакомых мужиков и секса. Начинается запоздалый шлюший период. Можешь отправиться в загул!
— Не хочу в загул, — заупрямилась я.
— Для поисков настоящей любви шлюший период тоже полезная штука, — успокоила меня Элка. — Ты же не собираешься влюбляться на всю жизнь и выходить замуж, не проверив, что там у твоего принца между ног?
— У настоящего принца между ног конь, — мрачно парировала я.
Наши споры на тему настоящей любви насчитывали уже километры и килограммы переписки в «телеге» и гигалитры чая и вина, выпитые на кухне.
Элка считала, что секс зря привязали к любви.
Это просто обычное человеческое удовольствие, как, скажем, массаж или хорошая беседа. Никто ведь не считает, что обсудить новый фильм можно только с тем, кого любишь всем сердцем?