Сад костей
Часть 19 из 73 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— …хотя как раздел медицины оно отделено от хирургни и врачевания, практическое акушерство требует знания анатомии, физиологии, патологии и… — Доктор Крауч запнулся, не сводя глаз с Норриса, в попытке отыскать свободное место юноша успел сделать всего несколько шагов по проходу.
Внезапная тишина привлекла внимание слушателей вернее любого крика. Вся аудитория, словно многоглазое чудовище, обернулась на Норриса, взгляды словно пригвоздили юношу к полу.
— Господин Маршалл, — обратился к нему Крауч. — Мы крайне польщены, что вы решили присоединиться к нам.
— Простите, сэр: Мне нечем оправдаться.
— Конечно. Что ж, ищите место!
Норрис заметил незанятый стул как раз перед тем рядом, где сидели Венделл и двое его друзей.
Тем временем доктор Крауч откашлялся и продолжил:
— И в заключение, джентльмены, я хочу, чтобы вы подумали о следующем: иногда врач — единственное препятствие на пути тьмы. Вступая в мрачные владения болезни, мы должны сражаться и привносить святую надежду и бесстрашие в те несчастные души, что висят на полоске от смерти. Так что помните о священном долге, который, возможно, скоро ляжет на ваши плечи. — Крауч остановился в центре сцены, расставив свои короткие ноги, и его голос зазвучал так, будто он призывал добровольцев на войну: — Храните верность своему призванию!
Не изменяйте тем, кто вручил свою жизнь в ваши в высшей степени достойные руки.
Крауч выжидательно уставился на аудиторию, несколько секунд в зале царила абсолютная тишина. Затем
Эдвард Кингстон, поднявшись с места, принялся аплодировать — громко и нарочито, что не ускользнуло от внимания Крауча. Остальные тут же присоединились к Кингстону, и вскоре зала взорвалась аплодисментами.
— Что ж. Я бы сказал, его игра достойна представления Гамлета, — заметил Венделл, сухая похвала юноши потонула в шквале оваций. — Когда же он начнет кататься по полу, изображая сцену гибели?
— Тсс, Венделл, — одернул его Чарлз. — Ты хочешь, чтобы у нас у всех были неприятности?
Спустившись со сцены, Крауч устроился в первом ряду, где сидели другие преподаватели. И теперь доктор
Олдос Гренвилл, декан медицинского колледжа и дядя Чарлза, поднялся, чтобы обратиться к студентам. Хотя его волосы уже посеребрила седина, доктор Гренвилл казался высоким и осанистым — поразительная личность, он способен был покорить зал одним единственным взглядом.
— Благодарю вас, доктор Крауч, за невероятно содержательную и вдохновляющую лекцию об искусстве и мастерстве акушеров. Мы приблизились к финальной части сегодняшней программы, анатомированию, которое проведет наш выдающийся профессор хирургии доктор Эраст Сьюэлл.
Дородный доктор Сьюэлл тяжело поднялся с первого ряда и направился к сцене. Там оба джентльмена сердечно пожали друг другу руки, а затем доктор Гренвилл снова сел на свое место, оставив Сьюэлла в центре внимания.
— Перед тем как начать, — проговорил Сьюэлл, — я хочу вызвать добровольца. Возможно, какой-нибудь джентльмен из числа студентов-первогодков отважится выступить в роли ассистента прозектора?
В зале воцарилась тишина — юноши, занимавшие все пять рядов аудитории, благоразумно разглядывали свои ботинки.
— Ну же, чтобы узнать, как устроен человек, вам придется окропить руки кровью. Вы только что приступили к изучению медицины и ни разу не были в прозекторской. Сегодня я помогу вам познакомиться с этим потрясающим механизмом, этой сложной и внушительной структурой. Так кто же наконец решится на это?
— Я, — заявил Эдвард, вставая.
— Итак, свою помощь предложил господин Эдвард Кингстон, — объявил профессор Гренвилл. — Пожалуйста, поднимитесь на сцену, к доктору Сьюэллу.
Шагая по проходу, Эдвард одарил коллег самоуверенной улыбкой. Взглядом, который говорил: «Я не такой трус, как все вы».
— И откуда у него столько смелости? — пробормотал Чарлз.
— Нам всем придется через это пройти, — заметил Венделл.
— Смотри, как он упивается вниманием. Готов поклясться, я трясся бы, как осиновый лист.
Зa кулисами раздался грохот колес, и ассистент выкатил па деревянную сцену стол. Доктор Сьюэлл надел халат и закатал рукава, а тем временем ассистент вынес небольшой столик, на котором стоял поднос с инструментами.
Каждый из вас, — начал доктор, — получит возможность овладеть хирургическим ножом в прозекторской. Но при этом ваш контакт будет слишком кратким. При таком недостатке анатомических образцов нельзя терять ни единой возможности. Надеюсь, вы будете стремиться к углублению знаний каждый раз, когда появится предмет исследования. Сегодня нам повезло, и такая возможность представилась. — Он помолчал, надевая фартук. -
Искусство анатомирования, — продолжил доктор Сьюэлл, завязывая тесемки, — это действительно искусство.
Сегодня я покажу вам, как им заниматься. Не как мясник, разрубающий тушу, а как скульптор, создающий произведение из куска мрамора. Это я и собираюсь сделать сегодня — не просто анатомировать труп, но обнажить красоту каждой мышцы и каждого органа, каждого нерва и кровяного сосуда. — Он повернулся к столу, на котором лежал по-прежнему закрытый труп. — Давайте посмотрим на сегодняшнюю особь.
Когда доктор Сьюэлл потянулся к покрывалу, Норрис тут же испытал приступ тошноты. Он догадывался, кто там лежит, и в ужасе ждал, что вот-вот перед ним предстанет полусгнивший покойник, которого они с Косым
Джеком откопали прошлой ночью. Но, когда доктор Сьюэлл отбросил простыню, взгляду открылся не смердящий труп мужчины, а тело женщины.
Норрис узнал ее даже со своего места в аудитории.
Волнистые рыжие волосы каскадами ниспадали со стола. Ее голова с полусомкнутыми веками и полураскрытыми губами была слегка повернута — так, чтобы было видно собравшимся. В лекционной зале воцарилась такая тишина, что Норрис мог слышать колотящийся в ушах ритм собственного сердца. «Этот труп — сестра Розы Коннелли. Сестра, которую она обожала». Как же, господи боже мой, любимая сестра девушки оказалась на анатомическом столе?
Спокойно взяв с подноса нож, доктор Сьюэлл подошел к трупу сбоку. Казалось, он не замечал потрясенного молчания, воцарившегося в зале, обратившись к предмету исследования, доктор мало чем отличался от ремесленника, приступившего к работе. Сьюэлл бросил взгляд на Эдварда — оцепеневший юноша стоял у изножья стола. Вне всякого сомнения — Эдвард тоже узнал это тело.
— Советую вам надеть фартук. Похоже, Эдвард не слышал его.
— Господин Кингстон, если вы не хотите запачкать свой превосходный китель, я советую вам снять его и надеть фартук. А потом подойти сюда и помочь мне.
Похоже, даже высокомерный Эдди потерял самообладание и нервно сглотнул, прежде чем надеть длинный, закрывавший грудь фартук и закатать рукава.
Доктор Сьюэлл сделал первый надрез. Безжалостная прорезь протянулась от грудины до таза. Кожа раздвинулась, обнажая содержимое брюшины, оттуда показались петли кишечника, которые тут же вывалились наружу и свесились со стола влажными лентами.
— Ведро, — проговорил Сьюэлл. Он посмотрел на Эдварда, который с ужасом разглядывал зияющую рану. — Кто-нибудь может поставить сюда ведро? Кажется, мой помощник не способен на осмысленные действия.
Неловкий смех прокатился по аудитории, смех над тем, что надменного коллегу публично поставили на место.
Зардевшись, Эдвард схватил деревянное ведро с инструментального столика и поставил его на пол так, чтобы в него попали выползшие из живота влажные кишки.
— Над внутренними органами, — снова заговорил доктор Сьюэлл, — располагается стенка из ткани, называемая сальником. Только что я прорезал ее, выпустив кишки, которые, как видите, выпали из брюшины. У джентльменов постарше, особенно у тех, кто с радостью предавался чревоугодию, эта стенка уплотняется из-за жира. Однако у данной особи женского пола, как я посмотрю, отложения незначительны.
Его окровавленные руки подняли полоску практически прозрачного сальника, чтобы продемонстрировать его аудитории. Затем доктор перегнулся через стол и бросил сгусток ткани в ведро. Он приземлился с тихим всплеском.
— А сейчас я уберу кишечник, который мешает разглядеть находящиеся под ним органы. Мясник, который уже забивал корову или лошадь, прекрасно знает, насколько объемны кишки, однако студенты-первогодки часто поражаются этому во время первого анатомирования в своей жизни. Сначала я произведу резекцию тонкого кишечника на уровне пилорического отверстия, там заканчивается желудок…
Доктор Сьюэлл взял нож и нагнулся, а потом поднял руку, державшую отсеченный конец кишечника. Затем, отпустив кишку, доктор позволил ей соскользнуть со стола, она так и упала бы на пол, если бы Эдвард вовремя не подхватил ее голыми руками. Юноша с отвращением опустил кишку в ведро.
— Теперь я отделю другой конец, в том месте, где тонкий кишечник превращается в толстый, у илеоцекального отверстия.
Доктор снова взялся за нож. А затем выпрямился, показывая другой отрезанный конец.
— Чтобы продемонстрировать чудеса пищеварительной системы человека, я попрошу своего ассистента взяться за один конец тонкого кишечника и отойти по проходу, насколько позволит длина.
Эдвард заколебался, с отвращением глядя в ведро. Затем, скорчив физиономию, запустил руку в скопище внутренностей и вынул отрезанный конец кишечника.
— Идите, господин Кингстон. В дальний конец залы.
Держась за свой конец кишки, Эдвард двинулся по центральному проходу. Норрис уловил отвратительный запах мертвечины и заметал, как студент, сидевший по другую сторону прохода, закрыл нос рукой в попытке защититься от вони. Эдвард же по-прежнему продолжал шагать, волоча за собой завиток кишки, словно смердящую влажную веревку, пока она наконец не натянулась, приподнявшись с пола.
— Посмотрите, какая длинная, — сказал доктор Сьюэлл. — В этой кишке примерно шесть метров. Шесть метров, господа! А это всего лишь тонкий кишечник. Я не стал трогать толстый. Это один из самых потрясающих органов, находящихся в животе у каждого из вас. Подумайте об этом, когда сядете завтракать. Ваш статус не имеет никакого значения — богаты вы или бедны, стары или молоды, ваша брюшная полость выглядит так же, как у любого другого мужчины.
Или женщины, подумал Норрис, глядя не на орган, а на выпотрошенную особь, лежавшую на столе. Даже такую красавицу прозектор может превратить в ведро потрохов. А где же душа? Где та женщина, что когда-то обитала в этом теле?
— Господин Кингстон, вы можете вернуться на сцену, а кишечник положить в ведро. А теперь мы посмотрим, как выглядят сердце и легкие, что ютятся в грудной клетке. — Доктор Сьюэлл потянулся за устрашающего вида инструментом и сомкнул его тиски на ребре. По зале разнесся звук треснувшей кости. Он бросил взгляд в аудиторию. — Грудную клетку можно рассмотреть, только заглянув в полость. Думаю, будет лучше, если студенты первого года поднимутся со своих мест и подойдут поближе, чтобы досмотреть анатомирование. Давайте соберемся вокруг стола.
Норрис поднялся. Он сидел ближе всех к проходу, а потому первым оказался у стола. Но он бросил взгляд не в открытую грудную полость, а на лицо женщины, чьи самые сокровенные тайны обнажились в присутствии целой залы чужаков. Она так прекрасна, подумал Норрис. Арния Тейт находилась в самом расцвете женской привлекательности.
— Если вы встанете кружком, — продолжал доктор Сьюэлл, — я покажу вам, что интересного обнаружил в ее тазовой области. Судя по размеру матки, которая легко прощупывается, можно заключить, что данная особь недавно рожала. Несмотря на то, что труп довольно свежий, вы наверняка заметили, что запах ее брюшной полости особенно неприятен, а брюшина явно воспалена. Имея в виду все эти обстоятельства, я хочу выдвинуть предположение о вероятной причине смерти.
В проходе что-то громыхнуло.
— Он дышит? Проверьте, дышит ли он! — взволнованно воскликнул один из студентов.
— Что случилось? — громко спросил доктор Сьюэлл.
— Племянник доктора Гренвилла, сэр! — доложил Венделл. — Чарлз потерял сознание.
Профессор Гренвилл, явно пораженный этой новостью, поднялся со своего места в первом ряду.
Протиснувшись сквозь скопление студентов, он быстро двинулся по проходу в сторону Чарлза.
— С ним все хорошо, сэр, — заявил Венделл. — Чарлз приходит в себя.
Оставшийся на сцене доктор Сьюэлл вздохнул:
— Людям со слабыми нервами изучать медицину не рекомендуется.
Опустившись на колени рядом с Чарлзом, Гренвилл похлопал его по лицу:
— Очнись, очнись, мальчик мой. У тебя просто закружилась голова. Утро выдалось тяжелым.
Чарлз застонал и обхватил голову руками.
— Меня тошнит.
— Я выведу его на улицу, сэр, — предложил Венделл. — Ему наверняка нужен свежий воздух.
— Благодарю вас, господин Холмс, — ответил Гренвилл.
Когда профессор поднимался с колен, казалось, он и сам еле держится на ногах. «Слабость присуща всем, даже самым закаленным из нас», — подумал Норрис.
При помощи Венделла Чарлз неуверенно поднялся и поплелся по проходу. До слуха Норриса донеслось хихиканье одного из студентов:
— Ну ясно, это же Чарли! Только и делает, что теряет сознание!
Внезапная тишина привлекла внимание слушателей вернее любого крика. Вся аудитория, словно многоглазое чудовище, обернулась на Норриса, взгляды словно пригвоздили юношу к полу.
— Господин Маршалл, — обратился к нему Крауч. — Мы крайне польщены, что вы решили присоединиться к нам.
— Простите, сэр: Мне нечем оправдаться.
— Конечно. Что ж, ищите место!
Норрис заметил незанятый стул как раз перед тем рядом, где сидели Венделл и двое его друзей.
Тем временем доктор Крауч откашлялся и продолжил:
— И в заключение, джентльмены, я хочу, чтобы вы подумали о следующем: иногда врач — единственное препятствие на пути тьмы. Вступая в мрачные владения болезни, мы должны сражаться и привносить святую надежду и бесстрашие в те несчастные души, что висят на полоске от смерти. Так что помните о священном долге, который, возможно, скоро ляжет на ваши плечи. — Крауч остановился в центре сцены, расставив свои короткие ноги, и его голос зазвучал так, будто он призывал добровольцев на войну: — Храните верность своему призванию!
Не изменяйте тем, кто вручил свою жизнь в ваши в высшей степени достойные руки.
Крауч выжидательно уставился на аудиторию, несколько секунд в зале царила абсолютная тишина. Затем
Эдвард Кингстон, поднявшись с места, принялся аплодировать — громко и нарочито, что не ускользнуло от внимания Крауча. Остальные тут же присоединились к Кингстону, и вскоре зала взорвалась аплодисментами.
— Что ж. Я бы сказал, его игра достойна представления Гамлета, — заметил Венделл, сухая похвала юноши потонула в шквале оваций. — Когда же он начнет кататься по полу, изображая сцену гибели?
— Тсс, Венделл, — одернул его Чарлз. — Ты хочешь, чтобы у нас у всех были неприятности?
Спустившись со сцены, Крауч устроился в первом ряду, где сидели другие преподаватели. И теперь доктор
Олдос Гренвилл, декан медицинского колледжа и дядя Чарлза, поднялся, чтобы обратиться к студентам. Хотя его волосы уже посеребрила седина, доктор Гренвилл казался высоким и осанистым — поразительная личность, он способен был покорить зал одним единственным взглядом.
— Благодарю вас, доктор Крауч, за невероятно содержательную и вдохновляющую лекцию об искусстве и мастерстве акушеров. Мы приблизились к финальной части сегодняшней программы, анатомированию, которое проведет наш выдающийся профессор хирургии доктор Эраст Сьюэлл.
Дородный доктор Сьюэлл тяжело поднялся с первого ряда и направился к сцене. Там оба джентльмена сердечно пожали друг другу руки, а затем доктор Гренвилл снова сел на свое место, оставив Сьюэлла в центре внимания.
— Перед тем как начать, — проговорил Сьюэлл, — я хочу вызвать добровольца. Возможно, какой-нибудь джентльмен из числа студентов-первогодков отважится выступить в роли ассистента прозектора?
В зале воцарилась тишина — юноши, занимавшие все пять рядов аудитории, благоразумно разглядывали свои ботинки.
— Ну же, чтобы узнать, как устроен человек, вам придется окропить руки кровью. Вы только что приступили к изучению медицины и ни разу не были в прозекторской. Сегодня я помогу вам познакомиться с этим потрясающим механизмом, этой сложной и внушительной структурой. Так кто же наконец решится на это?
— Я, — заявил Эдвард, вставая.
— Итак, свою помощь предложил господин Эдвард Кингстон, — объявил профессор Гренвилл. — Пожалуйста, поднимитесь на сцену, к доктору Сьюэллу.
Шагая по проходу, Эдвард одарил коллег самоуверенной улыбкой. Взглядом, который говорил: «Я не такой трус, как все вы».
— И откуда у него столько смелости? — пробормотал Чарлз.
— Нам всем придется через это пройти, — заметил Венделл.
— Смотри, как он упивается вниманием. Готов поклясться, я трясся бы, как осиновый лист.
Зa кулисами раздался грохот колес, и ассистент выкатил па деревянную сцену стол. Доктор Сьюэлл надел халат и закатал рукава, а тем временем ассистент вынес небольшой столик, на котором стоял поднос с инструментами.
Каждый из вас, — начал доктор, — получит возможность овладеть хирургическим ножом в прозекторской. Но при этом ваш контакт будет слишком кратким. При таком недостатке анатомических образцов нельзя терять ни единой возможности. Надеюсь, вы будете стремиться к углублению знаний каждый раз, когда появится предмет исследования. Сегодня нам повезло, и такая возможность представилась. — Он помолчал, надевая фартук. -
Искусство анатомирования, — продолжил доктор Сьюэлл, завязывая тесемки, — это действительно искусство.
Сегодня я покажу вам, как им заниматься. Не как мясник, разрубающий тушу, а как скульптор, создающий произведение из куска мрамора. Это я и собираюсь сделать сегодня — не просто анатомировать труп, но обнажить красоту каждой мышцы и каждого органа, каждого нерва и кровяного сосуда. — Он повернулся к столу, на котором лежал по-прежнему закрытый труп. — Давайте посмотрим на сегодняшнюю особь.
Когда доктор Сьюэлл потянулся к покрывалу, Норрис тут же испытал приступ тошноты. Он догадывался, кто там лежит, и в ужасе ждал, что вот-вот перед ним предстанет полусгнивший покойник, которого они с Косым
Джеком откопали прошлой ночью. Но, когда доктор Сьюэлл отбросил простыню, взгляду открылся не смердящий труп мужчины, а тело женщины.
Норрис узнал ее даже со своего места в аудитории.
Волнистые рыжие волосы каскадами ниспадали со стола. Ее голова с полусомкнутыми веками и полураскрытыми губами была слегка повернута — так, чтобы было видно собравшимся. В лекционной зале воцарилась такая тишина, что Норрис мог слышать колотящийся в ушах ритм собственного сердца. «Этот труп — сестра Розы Коннелли. Сестра, которую она обожала». Как же, господи боже мой, любимая сестра девушки оказалась на анатомическом столе?
Спокойно взяв с подноса нож, доктор Сьюэлл подошел к трупу сбоку. Казалось, он не замечал потрясенного молчания, воцарившегося в зале, обратившись к предмету исследования, доктор мало чем отличался от ремесленника, приступившего к работе. Сьюэлл бросил взгляд на Эдварда — оцепеневший юноша стоял у изножья стола. Вне всякого сомнения — Эдвард тоже узнал это тело.
— Советую вам надеть фартук. Похоже, Эдвард не слышал его.
— Господин Кингстон, если вы не хотите запачкать свой превосходный китель, я советую вам снять его и надеть фартук. А потом подойти сюда и помочь мне.
Похоже, даже высокомерный Эдди потерял самообладание и нервно сглотнул, прежде чем надеть длинный, закрывавший грудь фартук и закатать рукава.
Доктор Сьюэлл сделал первый надрез. Безжалостная прорезь протянулась от грудины до таза. Кожа раздвинулась, обнажая содержимое брюшины, оттуда показались петли кишечника, которые тут же вывалились наружу и свесились со стола влажными лентами.
— Ведро, — проговорил Сьюэлл. Он посмотрел на Эдварда, который с ужасом разглядывал зияющую рану. — Кто-нибудь может поставить сюда ведро? Кажется, мой помощник не способен на осмысленные действия.
Неловкий смех прокатился по аудитории, смех над тем, что надменного коллегу публично поставили на место.
Зардевшись, Эдвард схватил деревянное ведро с инструментального столика и поставил его на пол так, чтобы в него попали выползшие из живота влажные кишки.
— Над внутренними органами, — снова заговорил доктор Сьюэлл, — располагается стенка из ткани, называемая сальником. Только что я прорезал ее, выпустив кишки, которые, как видите, выпали из брюшины. У джентльменов постарше, особенно у тех, кто с радостью предавался чревоугодию, эта стенка уплотняется из-за жира. Однако у данной особи женского пола, как я посмотрю, отложения незначительны.
Его окровавленные руки подняли полоску практически прозрачного сальника, чтобы продемонстрировать его аудитории. Затем доктор перегнулся через стол и бросил сгусток ткани в ведро. Он приземлился с тихим всплеском.
— А сейчас я уберу кишечник, который мешает разглядеть находящиеся под ним органы. Мясник, который уже забивал корову или лошадь, прекрасно знает, насколько объемны кишки, однако студенты-первогодки часто поражаются этому во время первого анатомирования в своей жизни. Сначала я произведу резекцию тонкого кишечника на уровне пилорического отверстия, там заканчивается желудок…
Доктор Сьюэлл взял нож и нагнулся, а потом поднял руку, державшую отсеченный конец кишечника. Затем, отпустив кишку, доктор позволил ей соскользнуть со стола, она так и упала бы на пол, если бы Эдвард вовремя не подхватил ее голыми руками. Юноша с отвращением опустил кишку в ведро.
— Теперь я отделю другой конец, в том месте, где тонкий кишечник превращается в толстый, у илеоцекального отверстия.
Доктор снова взялся за нож. А затем выпрямился, показывая другой отрезанный конец.
— Чтобы продемонстрировать чудеса пищеварительной системы человека, я попрошу своего ассистента взяться за один конец тонкого кишечника и отойти по проходу, насколько позволит длина.
Эдвард заколебался, с отвращением глядя в ведро. Затем, скорчив физиономию, запустил руку в скопище внутренностей и вынул отрезанный конец кишечника.
— Идите, господин Кингстон. В дальний конец залы.
Держась за свой конец кишки, Эдвард двинулся по центральному проходу. Норрис уловил отвратительный запах мертвечины и заметал, как студент, сидевший по другую сторону прохода, закрыл нос рукой в попытке защититься от вони. Эдвард же по-прежнему продолжал шагать, волоча за собой завиток кишки, словно смердящую влажную веревку, пока она наконец не натянулась, приподнявшись с пола.
— Посмотрите, какая длинная, — сказал доктор Сьюэлл. — В этой кишке примерно шесть метров. Шесть метров, господа! А это всего лишь тонкий кишечник. Я не стал трогать толстый. Это один из самых потрясающих органов, находящихся в животе у каждого из вас. Подумайте об этом, когда сядете завтракать. Ваш статус не имеет никакого значения — богаты вы или бедны, стары или молоды, ваша брюшная полость выглядит так же, как у любого другого мужчины.
Или женщины, подумал Норрис, глядя не на орган, а на выпотрошенную особь, лежавшую на столе. Даже такую красавицу прозектор может превратить в ведро потрохов. А где же душа? Где та женщина, что когда-то обитала в этом теле?
— Господин Кингстон, вы можете вернуться на сцену, а кишечник положить в ведро. А теперь мы посмотрим, как выглядят сердце и легкие, что ютятся в грудной клетке. — Доктор Сьюэлл потянулся за устрашающего вида инструментом и сомкнул его тиски на ребре. По зале разнесся звук треснувшей кости. Он бросил взгляд в аудиторию. — Грудную клетку можно рассмотреть, только заглянув в полость. Думаю, будет лучше, если студенты первого года поднимутся со своих мест и подойдут поближе, чтобы досмотреть анатомирование. Давайте соберемся вокруг стола.
Норрис поднялся. Он сидел ближе всех к проходу, а потому первым оказался у стола. Но он бросил взгляд не в открытую грудную полость, а на лицо женщины, чьи самые сокровенные тайны обнажились в присутствии целой залы чужаков. Она так прекрасна, подумал Норрис. Арния Тейт находилась в самом расцвете женской привлекательности.
— Если вы встанете кружком, — продолжал доктор Сьюэлл, — я покажу вам, что интересного обнаружил в ее тазовой области. Судя по размеру матки, которая легко прощупывается, можно заключить, что данная особь недавно рожала. Несмотря на то, что труп довольно свежий, вы наверняка заметили, что запах ее брюшной полости особенно неприятен, а брюшина явно воспалена. Имея в виду все эти обстоятельства, я хочу выдвинуть предположение о вероятной причине смерти.
В проходе что-то громыхнуло.
— Он дышит? Проверьте, дышит ли он! — взволнованно воскликнул один из студентов.
— Что случилось? — громко спросил доктор Сьюэлл.
— Племянник доктора Гренвилла, сэр! — доложил Венделл. — Чарлз потерял сознание.
Профессор Гренвилл, явно пораженный этой новостью, поднялся со своего места в первом ряду.
Протиснувшись сквозь скопление студентов, он быстро двинулся по проходу в сторону Чарлза.
— С ним все хорошо, сэр, — заявил Венделл. — Чарлз приходит в себя.
Оставшийся на сцене доктор Сьюэлл вздохнул:
— Людям со слабыми нервами изучать медицину не рекомендуется.
Опустившись на колени рядом с Чарлзом, Гренвилл похлопал его по лицу:
— Очнись, очнись, мальчик мой. У тебя просто закружилась голова. Утро выдалось тяжелым.
Чарлз застонал и обхватил голову руками.
— Меня тошнит.
— Я выведу его на улицу, сэр, — предложил Венделл. — Ему наверняка нужен свежий воздух.
— Благодарю вас, господин Холмс, — ответил Гренвилл.
Когда профессор поднимался с колен, казалось, он и сам еле держится на ногах. «Слабость присуща всем, даже самым закаленным из нас», — подумал Норрис.
При помощи Венделла Чарлз неуверенно поднялся и поплелся по проходу. До слуха Норриса донеслось хихиканье одного из студентов:
— Ну ясно, это же Чарли! Только и делает, что теряет сознание!