С чем вы смешиваете свои краски?

— Посмотрим, как пойдёт дальше. Ты же у нас тоже парень «засвеченный». Я же как думал, у тебя прекрасный английский язык, может, пользу родине принесёшь. А ты вон какой известный стал!

— А то я так пользу не принесу? — немного обиделся я за свои планы на жизнь.

— Конечно! — подбодрил меня подполковник улыбкой. — Но это будет уже другое направление, о котором мы поговорим, когда подрастёшь. Пока же не болтай никому о нашем разговоре.

--

* David Hockney самый дорогой художник из ныне живущих. В 2018 его картина «Бассейн с двумя фигурами» была продана за 90 миллионов долларов.





Глава 21




Наконец всех школьников страны мужского пола переодели в новую форму. Подозреваю, что в деревнях продолжают носить что имеют, а мы на линейку пришли словно серые мыши. Пиджачки были отстойного фасона и пошиты убого. Девчонки в своих платьях и белых передниках смотрелись гораздо симпатичнее. К Мишке после возвращения у меня даже времени сходить не было. Он попенял, что за лето звонил много раз, да так и не застал.

— Путешествовал, — ответил я.

— И далеко? — поинтересовался друг.

Эту тему мы с дядей Вовой заранее обговорили. Он сказал, что как только мои картины вернутся в Москву, так будет организована выставка. Заодно напечатают статьи об отзывах иностранцев на творчество советского школьника. В целом реакция англичан была неплохой. То, что понаписали журналисты после интервью, в расчёт не брали. Меня, кстати, за то выступление полковник отдельно похвалил. Молодец, вёл себя как партизан на допросе.

Очерки и статьи о визите в Лондон уже были готовы, проверены, согласованы и подписаны. Свою речь и рассказ об Англии я выучил наизусть. Все ждали отмашки на начало акции. По этой причине особо скрывать в школе информацию я не собирался. Правда и попасть сразу под обстрел вопросов одноклассников не хотелось. Светке ничего говорить не стал, а Мишке поведал, что был в Лондоне.

— Не гони! И как оно там? — засверкал он глазами.

— Люди как люди. Позже расскажу, — отмахнулся я и продемонстрировал свой новомодный английский ранец.

— И желательно у нас дома. Мама говорит, что у вас слишком значимая квартира. — Умная у Мишки мама.

В гости к Левинсонам я сходил в ближайшее время. Передал подарок (набор открыток), послушал, как друг занимался летом математикой, узнал семейные новости и то, что старшая сестра Мишки уже замуж выскочила. Выслушал жалобы тёти Розы на цены и зарплаты.

С прошлого года Хрущёв поднял закупочные цены на продукцию сельского хозяйства. Мера была вынужденной. Для колхозов продажа того же мяса стала нерентабельной из-за того, что увеличилась стоимость кормов. В большинстве случаев она возросла по причине того, что луга, где раньше запасали сено, распахали под посадки кукурузы. Силосная кукуруза оказалась в три раза дороже привычных кормов. И не везде её получалось запасти. Были случаи, когда председатели колхозов стрелялись, понимая, что не могут выполнить спущенные планы поставки мяса и молока.

Поскольку невыполнение планов имело массовый характер по всей стране, то в качестве стимула увеличили примерно на треть закупочные цены по мясу и молочным продуктам. Автоматически поднялась отпускная цена в магазинах, а на рынках так вообще подскочила до небес, и это притом что зарплаты остались на прежнем уровне. Результатом стал бунт в Новочеркасске. Страну залихорадило. На пленумах ЦК уже не звучало так категорично «догнать и перегнать США по производству мяса и молока». Всем без исключения было ясно, что это невозможно в связи с тем, что творилось на селе.

К тому же освоение целины, можно сказать, накрылось медным тазом. Начиная с пятьдесят четвёртого года, распахали и засеяли много земель. О том, как там обустраивали хозяйства, вообще нет слов. Леонид Рабичев ещё на первой встрече прихвастнул, как они с супругой ездили на целину с составе команды, кто должен был подготовить статьи и какую-то пропаганду. Это было самое начало освоения земель. Никто их там не ждал, Казахстан был не готов принять комсомольцев-добровольцев. Не хватало техники, жилья и всего остального. За несколько лет как-то решили первичные вопросы. Нагнали тракторов, комбайнов, сняли небывалый урожай с целинных земель. А дальше снова та самая *опа. Куда складывать, где хранить и на чём вывозить зерно? Его высыпали прямо на обочины дороги, а кто-то «прятал», вываливая в Иртыш. «Величайшая победа» оказалась пшиком. 1962–1963 года вообще стали провальными. Из-за нарушенного экологического равновесия и эрозии почвы в Казахстане начались песчаные бури, погубившие две трети урожая. В газетах писали о мужестве и героизме, но мне было понятно, что зерна нет и не будет. Накормить страну у Хрущёва не получилось.

В школе в этом году опять произошли изменения. Теперь мы будем учиться десять классов. Как это отразится на школьной программе, никто не понял, да и не волновали эти проблемы учеников. Мне же учебный год показался интереснее предыдущих хотя бы по той причине, что к нам на тренировку по самбо стал ходить Илья. Своей привычке называть меня братишкой он не изменил, и все подивились наличию старшего брата, о котором я умолчал.

Илья пусть и отыгрывал роль обаятельного парня, но и свою работу не забывал. На меня из школы поступил анонимный донос по поводу того, что мальчик слишком хорошо знает английский язык.

— Я и испанский уже неплохо освоил, — похвастался я. — А у тебя только один язык.

— Мне больше не нужно, — заверил Илья.

Нашёл он анонимщика или нет, я так и не узнал. И без того понятно, кому нужно, знают о моих языковых способностях.

Картины вернулись в Москву в середине сентября и началась нервотрёпка. Пусть все ответы на возможные вопросы корреспондентов были подготовлены, но всё это требовало личного присутствия и подписей родителей. Журнал «Художник» подготовил большую обзорную статью. Я её почитал и высказал претензии по поводу скучной подачи материала. Меня деликатно послали, намекнув, что не дорос до того, чтобы решать, как правильно писать статьи — моё дело десятое.

К моему большому удивлению, за выставку обещали заплатить, а после она поедет по стране, за что также будут перечислены деньги на сберкнижку, которую мне завели. Пользоваться деньгами самостоятельно я пока не смогу, но родители допуск к средствам будут иметь.

Выставка в Манеже прошла без проблем. Я выступил в классе с рассказом об Англии, подарил пять штук альбомов с репродукциями своих работ директрисе и учителям. И только разобрался с этим делом, как оказалось, что у меня в мастерской стоит ножная швейная машинка, а некая тётя Поля готова делать выкройки и шить игрушки. С Ильёй все вопросы решались легко и быстро. По сути он делал то же самое, что и Алексей, но как-то проще, незаметнее. И вскоре мою космическую экспозицию сменила другая — с мягкими игрушками. Совпала она по времени, когда выставлялись художники-прикладники, и получилось всё очень достойно и красочно. Сам не ожидал такого результата.

И я взял перерыв. Достала меня эта публичная жизнь. Все соседи хором здороваются, в школе каждый пальцем тычет. Спасибо, на улице ещё не узнают. Илья меня на эту тему постоянно подкалывал.

Повезло, что дядя Вова не досаждал. Пришёл один раз за всю осень уже после того, как Кеннеди убили. На его молчаливый вопрос я отрицательно покачал головой. На самом деле не помнил я ничего за этот период, что могло как-то повлиять на историю страны. Про смещение Хрущёва уже намекнул, а как там дальше карты лягут, я не знал.

— Какие планы на Новый год? — пристал Илья в конце года.

— Обычно я у бабушки. Мама свою компанию собирает, я с ними не люблю.

— Ничего, если я к вам присоединюсь? — попросился Илья.

— Конечно! — обрадовался я. — Ты же знаешь, как бабушка к тебе относится.

— Второй внук, — хохотнул Илья, вспоминая, как обычно бабушка вокруг него хлопочет и пытается накормить.

Сейчас-то у Ильи имелся паёк, а первое время он и вправду имел проблемы с покупкой продовольствия. Тут ещё всякие слухи по столице ходили и народ выгребал всё с прилавков. Но потом Хрущёв приобрёл зерно за границей и настроение людей стабилизировалось. Илья, получив в наследство от Алексея «Москвич», стал мотаться за продуктами на рынок. Предполагаю, что это обходилось дорого, но у Ильи за время службы накопилась приличная сумма на сберкнижке и он мог позволить себе подобные траты.


Не думайте, что Илья всё время проводил со мной. Он занимался какими-то своими делами. Иногда отсутствовал по нескольку дней, появлялся грязный, уставший, с давно небритой щетиной. Мне он не отчитывался по понятной причине, а я и не спрашивал. Ясно же, что у человека ответственная работа, пусть и не за границей. Кстати, почти сразу после Нового года отца отправили послом в Занзибар. Республика только-только получила независимость от Великобритании и СССР налаживал отношения. Маман немного прикинула и решила, что её совсем не привлекают Африка, малярия, сомнительные условия проживания, и она осталась в Москве под предлогом того, что нужно за ребёнком присматривать.

К концу учебного года мне стало казаться, что комитетчики ослабили контроль. Дядя Вова появлялся нечасто, проверял, что я рисую, и не более того. В основном это были портреты Ильи и полотна с космической тематикой: всякие звёздные войны, перестрелки кораблей с использованием лазера. Почему именно лазером, у меня уточнили. Пояснил с умным видом, что в безвоздушном пространстве другое оружие не сработает.

— Не знаете, где моя выставка про космос гуляет? — поинтересовался я у дяди Вовы.

— Фурцева говорила, скоро поедут в Японию. Потом возможно в Германию и Венгрию.

— Это хорошо! — обрадовался я. — Не нужно думать, где хранить полотна.

— Где хранить, тебя и после волновать не должно. Уже есть несколько предложений. В санатории реабилитации космонавтов и ещё в паре мест хотят видеть твои работы.

— В подарок? — уточнил я.

— Зачем же? Приобретут всё чин-чинарём по расценкам Союза художников. Скажи маме, чтобы ещё сходила и подписала документы с «Работницей». Илья говорил, что им твоего материала на год хватит. Заплатить обещали по двадцать рублей за чертёж мягкой игрушки и фотографию. Но я так понимаю, что в этом вопросе для тебя деньги не первичны?

К моему удивлению, Илья в марте месяце съехал из мастерской. Сообщил, что будет жить на служебной квартире. Вначале я несильно расстроился. Как раз место для новых работ освободилось. Но уже через пару недель заволновался. Ни адреса, ни телефона Илья не оставил. По телефону дядя Вова ответил нечто мутное, типа человек на службе, а сопли подтирать мне давно не требуется. Это немного обидело.

И в тот же вечер я обнаружил кое-что интересное. Старая мебель на кухне (столы, стулья), которые Алексей притащил, чудесным образом потеряла бирочки и номера. Стол я даже перевернул ножками вверх, чтобы как следует рассмотреть. Номерок, написанный масляной краской, не просто был стёрт, но ещё и качественно зашкурен.

Мне показалось, что это «ж…» неспроста. И когда в школе появились двое мужчин, интересующиеся моей личностью, можно сказать, что я был морально готов к встрече.

— Увахин, с тобой поговорить хотят, — вызвала меня директриса. — Кабинет математики сейчас свободен, можете там расположиться.

Дяди потопали за мной без возражений. Я по пути уже включил дурачка и затараторил:

— Это вы по поводу картин про космос? Я думаю, что отдам в санаторий для космонавтов.

— Мы не по этому поводу, — захлопнул дверь один из «штатских».

— О! Вы насчёт выкроек в журнал «Работница»! — «угадал» я.

Ну да. С такими фигурами и кулаками только с утра до вечера «Работницу» листать.

— Нет, мы с товарищем по другому вопросу, — изобразил лёгкую досаду на лице мужчина, поправляя галстук. Похоже, не привык он подобную «амуницию» носить.

— А как вас зовут? — снова сбил я его с цели посещения.

— Павел Иванович и Роман Валентинович, — соизволил представиться он, но документиков они никаких не показали.

— Саша, мы по поводу твоей поездки в Лондон, — наконец сумел озвучить вопрос Павел Иванович.

Мне захотелось снова устроить клоунаду, припомнить статьи и доклады, но решил, что хватит дёргать тигров за усы, и притих, ожидая продолжения. Молчание несколько затянулось. Наконец эти двое решили, что толку от театральных пауз не будет, и перешли к конкретике.

— Ты общался с гражданином Великобритании и никому не рассказал об этом, — сообщил Павел Иванович.

Ага, понятно, почему Илья исчез, а дядя Вова не ответил по телефону.

— Нужно было кому-то рассказать? Я маме говорил, — вот такой я простой бесхитростный пацан.

— Кто тебе дал описание того человека, с которым нужно было пойти на прогулку?

— Сергей Дмитриевич, — не моргнув глазом, соврал я.

— Это неправда, — не повёлся на моё высказывание мужчина.

Я сделал вид, что задумался, и покрутил головой.

— Нет, точно он. Он ещё сказал, что в первой половине дня придёт англичанин в шляпе и поведёт нас гулять.

— Саша, зачем ты обманываешь? Мы знаем, что это не так, — вкрадчивым голосом заметил комитетчик.

— Я правду говорю! — возмутился я. — Спросите у кого угодно! Там дядя Боря рядом ещё стоял. Ну и, вообще, все наши, они видели!

Похоже, мужчин я озадачил. Начнут пугать или поверят?

— Что-то ещё необычное в поведении Сергея Дмитриевича было?

Ну, товарищи, вы бы ещё лет через пять спросили! Какой нормальный человек по прошествии стольких месяцев вспомнит подробности?

— Точно! — обрадовался я такой подсказке и решил «топить» переводчика по полной. Его ж арестовали не просто так.

Рассказал о том, как ему передали какой-то пакет за день до того, как мы пошли с «англичанином» гулять. Про краски не сказал ни слова. Комитетчики вопросов не задали, и я понял, что они не в курсе. Зато их заинтересовала личность человека, передавшего пакет.