С чем вы смешиваете свои краски?
Часть 17 из 30 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Вот эти работы прошлого года, — добавил один из преподавателей. — Саша занимается в группе со студентами, которые пришли в институт после художественных училищ.
Серов ещё раз прошёлся вдоль ряда моих картин, что-то поднёс к окну и вернул на место. Все молчали, ожидая его решения.
— Я не подпишу, — наконец заявил Серов и широким шагом двинулся на выход.
Еле успел отскочить и занять место рядом с Алексеем, который неодобрительно покачал головой, подразумевая, что подслушивать нехорошо.
За Серовым на выход потянулись преподаватели и директор, решая на ходу с академиком какие-то вопросы института. В аудитории остались только комитетчики. Все в гражданке, но, по словам дяди Вовы, среди них был важный чин. Меня позвали обратно, чтобы вынести вердикт. Похоже, закончилась моя халява с личным автомобилем и водителем.
— Ну что, Александр, посмотрели мы на твои картины, — начал один из мужчин в стандартном сером костюме, — выслушали мнение первого секретаря, приняли его во внимание и вынесли своё решение.
Я стоял, понурив голову, прикидывая, чем смогу ещё заинтересовать комитетчиков. Или пусть катятся куда подальше? Пашу как проклятый уже пять лет! Детства не видел, с пацанами в футбол не гонял! Всё впустую. Да хрен с ними! Книжки начну писать. Тоже непаханое поле в плане сюжетов. Комитетчик тем временем продолжал:
— Готовься, через неделю вылетаешь в Симферополь. Я подпишу тебе документы, и мы согласуем их со смежниками.
И о чём это он? Я так и не догнал. Серов заявил: «Не подпишу», этот совершенно противоположное. И куда чего?
Стоило высокопоставленным лицам удалиться, как дядя Вова вынул из кармана платок и отёр вспотевший лоб.
— Сашка, ты как задашь задачку, хоть помирай, — изрёк он неопределённую фразу и наконец сообразил, что я не в курсе, по поводу чего все эти «выступления с клоунами». — Разрешили, летишь Гагарина рисовать.
Оба-на! Дара речи я лишился надолго. Можно сказать, я пошутил, а оно вон как повернулось!
— Бери всего с запасом, чтобы хватило. Сам Шелепин тебя поддержал, — начал давать указания подполковник, наблюдая за тем, как помощники собирают обратно картины и грузят в рафик. — И пока никому ни слова! Родителям я скажу, что… в общем, скажу что-нибудь.
— А Серов сказал, что я посредственность, — не преминул нажаловаться на «плохого дядю».
— Пусть он у себя в Союзе художников решает, кто талант, а кто нет, — припечатал подполковник. — Главное, соберись в Крым как положено. Вот эту рубашку с галстуком можно взять.
— И фотоаппарат, — дополнил я. — Мечтаю с Гагариным вместе сфотографироваться.
— Алексей, проконтролируй, фотоаппарат и несколько плёнок, — улыбнулся дядя Вова. — Я тоже хочу с Гагариным.
Собирался я вдумчиво. Лучше действительно пусть останется лишнее, чем не хватит. С холстом и подрамником может что угодно случиться во время перелёта. Надеюсь, что мы не будем сдавать мои вещи в багаж. В любом случае возьму четыре подрамника с загрунтованными холстами. Кроме того, завершить полноценную картину я не успею. Значит, заранее нужно придумать ракурс и подготовить черновик. Для этого у меня Алексей есть, его и посажу для наброска на картоне.
Считаем дальше. Первый день рисунок углем и подмалёвок, второй день я успею прописать лицо. Два-три дня понадобится, чтобы просох первый слой. Третий сеанс по-любому нужен. Заполнить фон, добавить одежду я и без Гагарина смогу. В любом случае грунтованные картонки для эскизов тоже возьму. Плюс этюдник, краски и разбавители. Хорошо, что на дворе не двухтысячные. В наше время с такими химикатами меня бы на борт не пустили. Сейчас вези что хочешь, никто багаж не проверяет.
Родителям сообщили, что у меня ответственное задание по художественной части в Крыму.
— Саша, панаму не забудь, — подсуетилась маман.
Плавки я тоже взял, вдруг будет время для того, чтобы искупаться в море?
Пятнадцатого сентября наша группа товарищей «в серых пиджаках» вылетела в Крым. По пути Владимир Петрович просветил, что Гагарин и Герман Титов отдыхают с семьями в Форосе, на бывшей даче Максима Горького. Нас там не примут, проживать мы будем в Ялте. С кем нужно уже согласовали и космонавты предупреждены.
Как хорошо, что я взял четыре подрамника. Почему мне сразу не сказали, что и Титов будет в Крыму? Не… я и космонавта номер два не пропущу. Пока летели, я делал почеркушки в блокноте, прикидывая, как полноценный диптих с космонавтами изобразить.
Служба у комитетчиков в Крыму была поставлена на широкую ногу. Нас встречали на двух «Победах» и одной новенькой «Волге». Мои принадлежности погрузили со всеми предосторожностями и доставили в один из ведомственных санаториев Ялты. Заселили также быстро и без вопросов. Никто даже документов не спросил. И уже на следующий день вся эта кавалькада повезла нас в Форос.
Кто-то предварительно провёл беседу с космонавтами, и меня действительно ждали.
Представляете, захожу я в павильон, а там самый настоящий, живой Гагарин! Очуметь! Я так и сказал, чем рассмешил всех присутствующих. Поздоровались, познакомились. Я сразу заявил, что и Германа Титова не обойду своим вниманием. Если у него и не было в планах позировать, то придётся изменить распорядок дня.
— Юное дарование, — напомнил всем дядя Вова.
С Гагариным мы договорились достаточно быстро. Его светло-голубая рубашка меня вполне устроила и менять ничего не стали. Ему я сообщил, что фон дело десятое, могу хоть поверхность Марса изобразить за спиной. На данный момент важно правильное освещение и ракурс, а не фон и одежда. Показал эскиз-заготовку. И мы определились с местом для позирования. Мой личный адъютант за десять минут всё устроил: этюдник разложил, подрамник закрепил, мне стульчик придвинул. Я в это время устраивал Юрия Алексеевича, настраивая его на позирование. Вот что значит военный человек! Приказали, сел, выполнил. Отдельно оговорили его лучезарную улыбку.
— Я сейчас набросаю общий контур. Когда мне понадобится, я вас предупрежу, и вы осчастливите меня улыбкой.
Гагарин хохотнул и расплылся этой самой улыбкой.
Работал я быстро, на пределе своих возможностей. За полчаса набросал углём основу и приступил к подмалёвку, поясняя Гагарину, что делаю и для чего. Сам я вопросы тоже задавал. Думаю, что Гагарину они уже поперёк горла встали, да и отвечал он словно давно заученный текст. Мне же для поддержания образа простого мальчишки нужно было спросить его о впечатлениях.
Гагарин между делом вспомнил, что одним из самых распространённых вопросов был, видел ли он там, в космосе, бога?
— И что, даже библию с собой не брали, чтобы автограф у бога получить? — поинтересовался я, чем сильно насмешил Юрия Алексеевича.
Затем я поднапрягся и припомнил слышанные когда-то анекдоты:
«Рыбак рыбака видит издалека. Космонавт рыбака тоже видит издалека», «Почему космонавтам на орбиту не дают бутылку водки? Потому, что потом некуда бежать за второй!», «Дорогой, ты скоро станешь отцом! Эхх, а я хотел стать космонавтом», «Мам, я хочу стать строителем! Нет, сынок, собирайся в школу — будешь космонавтом».
Улыбка Гагарина получилась озорной и естественной.
— На сегодня всё, большое спасибо, — поблагодарил я и продолжил работу. Здесь и без натурщика дел хватало. Фон, в смысле парковую зону, я решил не менять — симпатичная зелень, естественные цвета.
Лицо Гагарина я больше не трогал. Заметил, кстати, кое-что интересное. Сколько раз видел его изображения на плакатах, марках, календариках и прочей полиграфии и никогда не задумывался об этой самой улыбке. Теперь же ближе рассмотрел.
То, что в первые космонавты выбирали не только по физическим и профессиональным навыкам, но и по внешним данным, не секрет. Все понимали, что на долгие годы этот человек станет лицом страны. Сейчас, когда рисовал, я заметил, что переносица Гагарина немного широковата, глаза, напротив, не очень крупные, но из-за глубоких глазниц при правильном освещении дают чуть ли не классический образ древнегреческих скульптур. И конечно же, зубы, демонстрируемые во время улыбок! Для тех, кто не помнит биографию Гагарина, напомню, что парень вырос в селе в семье потомственных крестьян, а после колхозников. Допустим, хорошие зубы можно списать на экологию, но идеальный прикус — нет. Такое впечатление, что прикус ему правили. Вполне может быть. Фотографии и киноплёнки с Гагариным разлетелись по всему миру. Это лицо страны Советов, которое требовалось довести до идеала.
С подмалёвком я занимался до обеда. После отнёс подрамник в парковый павильон, чтобы просыхал до завтра. Вообще-то одного дня для этого будет недостаточно, но я чуть схитрил, добавив в разбавитель немного вернисажного лака. С этим наполнителем первый слой просохнет быстрее.
Нас, в смысле меня и сопровождающих, накормили обедом, и после я продолжил работу уже с Германом Титовым. Отличный парень оказался! Простой, без заносчивости. Впрочем, и у Гагарина я той самой звёздной болезни не заметил.
Герман болтал без перерыва, вгоняя меня то и дело в краску своими подколками и вопросами на тему того, какие девочки мне нравятся, предпочитаю я блондинок или брюнеток. И так со знанием дела спрашивал, что я в уме ему диагноз поставил: бабник. Но обаятельный, чёрт!
Всего у меня получилось с товарищами космонавтами по три сеанса. Больше никак не выкроили. У них же свои обязанности и своя программа помимо отдыха. То с моряками в Севастополе надо встретиться, то с пионерами в Артеке. А у меня зависимость от освещения и времени суток. Но кроме портретов, я успел написать и достаточно этюдов. Особенно пляжных, где сам Гагарин угадывался с трудом, но были жёны космонавтов, море и солнечные пейзажи.
Зато у нас получилось много фотографий. Дяде Вове я сказал, что пусть это и не совсем профессионально, но я могу использовать фото для своих картин. Вот он и разошёлся, щёлкая на плёнку Гагарина, Титова и нас вместе с ними. Я уже прикидывал, какие могу ещё картины изобразить на основе имеющегося материала. В идеале мне бы на скафандр взглянуть. Смутно помню, как он выглядит.
— Даже не намекай, — притормозил полёт моей фантазии полковник. — Это секретные данные.
Космонавты закончили отдых третьего октября, а я седьмого — пришлось ждать, пока масляные краски подсохнут. Вообще-то там было ещё с чем поработать, но мы решили, что это я и в Москве сделаю.
Титов и Гагарин на двух моих полотнах диптиха будто смотрели друг на друга. Я ещё и задний фон такой подобрал, чтобы было видно, что они встретились в одном месте в парке и не то обмениваются своими впечатлениями о космосе, не то обсуждают брюнеток, которых предпочитал Герман. Не буду хвастаться, но мне самому понравилось, как получилось.
Меня выгрузили со всеми принадлежностями прямо у подъезда и пообещали фотографии через день.
— О! Будут фото! — обрадовалась маман. — Как погода в Крыму?
— Последние два дня дождливо, а до этого настоящее бабье лето. Тепло, солнечно, — ответил я.
— Ты много нарисовал?
— Написал, — привычно поправил я её. — Всего два портрета.
— Только два, — сморщила симпатичный носик маман и плавной походочкой удалилась на кухню.
— Папа, — позвал я, распаковав первый свёрток.
Отец не особенно спешил, я успел и портрет Титова выставить, когда он зашёл в мою комнату. Зашёл и замер, потеряв дар речи.
— Это что, прямо сам Гагарин? — наконец спросил он.
— Ещё и фотографии будут.
— Катенька, Катенька, бегом сюда! — крикнул отец.
Охи и ахи продолжались часа полтора. Замучили меня родственники вопросами. Отвечал уклончиво, сообщив только, что Гагарин и Титов самые лучшие космонавты. И если мои картины маман не могла куда-то унести, то фотографии поволокла показывать подругам на следующий день, как их принёс Алексей.
С самими работами ситуация получилась двусмысленная. Как только я довёл их до ума, покрыл вернисажным лаком и задумался о том, где рамку взять, пришёл дядя Вова и забрал картины в своё управление. После сказал, что повесили в актовом зале. Моё имя и возраст там фигурируют.
Хотел Гагарина порисовать — порисовал.
Глава 14
Школьники продолжали занятия, и моё отсутствие никак не повлияло на учебный процесс. К директрисе я, конечно, зашёл, доложился, подарил две фотографии — меня и космонавтов. Вопросы о пропусках отпали сами собой.
Позже узнал от Светочки Романовой, что в некоторых школах Москвы уже введена новая форма.
— Для девочек? — изумился я.
— Для вас, пацанов! — возмутилась Романова моей дремучести. — Со следующего года во всей стране будет новая школьная форма.
— Слава богу, — обрадовался я тому, что не нужно будет носить фуражку.
— Бога нет, Гагарин это проверил, — прервал меня Миша Левинсон. — Ты что, не атеист?
— Атеист, самый настоящий, — заверил я. — Это я так, нечаянно сказал.
— Смотри при Ленке Скворцовой не ляпни, — предупредил Мишка.
От одноклассников я свою встречу с Гагариным и Титовым скрывал ровно до того момента, пока наша директриса не обязала меня выступить на общем собрании школы, посвящённом сорок четвёртой годовщине Октября. Вступил, рассказал, и совсем не то, что запомнилось от встречи, а что желали услышать преподаватели и школьники. Получил новое за это погоняло «Космонавт».
Серов ещё раз прошёлся вдоль ряда моих картин, что-то поднёс к окну и вернул на место. Все молчали, ожидая его решения.
— Я не подпишу, — наконец заявил Серов и широким шагом двинулся на выход.
Еле успел отскочить и занять место рядом с Алексеем, который неодобрительно покачал головой, подразумевая, что подслушивать нехорошо.
За Серовым на выход потянулись преподаватели и директор, решая на ходу с академиком какие-то вопросы института. В аудитории остались только комитетчики. Все в гражданке, но, по словам дяди Вовы, среди них был важный чин. Меня позвали обратно, чтобы вынести вердикт. Похоже, закончилась моя халява с личным автомобилем и водителем.
— Ну что, Александр, посмотрели мы на твои картины, — начал один из мужчин в стандартном сером костюме, — выслушали мнение первого секретаря, приняли его во внимание и вынесли своё решение.
Я стоял, понурив голову, прикидывая, чем смогу ещё заинтересовать комитетчиков. Или пусть катятся куда подальше? Пашу как проклятый уже пять лет! Детства не видел, с пацанами в футбол не гонял! Всё впустую. Да хрен с ними! Книжки начну писать. Тоже непаханое поле в плане сюжетов. Комитетчик тем временем продолжал:
— Готовься, через неделю вылетаешь в Симферополь. Я подпишу тебе документы, и мы согласуем их со смежниками.
И о чём это он? Я так и не догнал. Серов заявил: «Не подпишу», этот совершенно противоположное. И куда чего?
Стоило высокопоставленным лицам удалиться, как дядя Вова вынул из кармана платок и отёр вспотевший лоб.
— Сашка, ты как задашь задачку, хоть помирай, — изрёк он неопределённую фразу и наконец сообразил, что я не в курсе, по поводу чего все эти «выступления с клоунами». — Разрешили, летишь Гагарина рисовать.
Оба-на! Дара речи я лишился надолго. Можно сказать, я пошутил, а оно вон как повернулось!
— Бери всего с запасом, чтобы хватило. Сам Шелепин тебя поддержал, — начал давать указания подполковник, наблюдая за тем, как помощники собирают обратно картины и грузят в рафик. — И пока никому ни слова! Родителям я скажу, что… в общем, скажу что-нибудь.
— А Серов сказал, что я посредственность, — не преминул нажаловаться на «плохого дядю».
— Пусть он у себя в Союзе художников решает, кто талант, а кто нет, — припечатал подполковник. — Главное, соберись в Крым как положено. Вот эту рубашку с галстуком можно взять.
— И фотоаппарат, — дополнил я. — Мечтаю с Гагариным вместе сфотографироваться.
— Алексей, проконтролируй, фотоаппарат и несколько плёнок, — улыбнулся дядя Вова. — Я тоже хочу с Гагариным.
Собирался я вдумчиво. Лучше действительно пусть останется лишнее, чем не хватит. С холстом и подрамником может что угодно случиться во время перелёта. Надеюсь, что мы не будем сдавать мои вещи в багаж. В любом случае возьму четыре подрамника с загрунтованными холстами. Кроме того, завершить полноценную картину я не успею. Значит, заранее нужно придумать ракурс и подготовить черновик. Для этого у меня Алексей есть, его и посажу для наброска на картоне.
Считаем дальше. Первый день рисунок углем и подмалёвок, второй день я успею прописать лицо. Два-три дня понадобится, чтобы просох первый слой. Третий сеанс по-любому нужен. Заполнить фон, добавить одежду я и без Гагарина смогу. В любом случае грунтованные картонки для эскизов тоже возьму. Плюс этюдник, краски и разбавители. Хорошо, что на дворе не двухтысячные. В наше время с такими химикатами меня бы на борт не пустили. Сейчас вези что хочешь, никто багаж не проверяет.
Родителям сообщили, что у меня ответственное задание по художественной части в Крыму.
— Саша, панаму не забудь, — подсуетилась маман.
Плавки я тоже взял, вдруг будет время для того, чтобы искупаться в море?
Пятнадцатого сентября наша группа товарищей «в серых пиджаках» вылетела в Крым. По пути Владимир Петрович просветил, что Гагарин и Герман Титов отдыхают с семьями в Форосе, на бывшей даче Максима Горького. Нас там не примут, проживать мы будем в Ялте. С кем нужно уже согласовали и космонавты предупреждены.
Как хорошо, что я взял четыре подрамника. Почему мне сразу не сказали, что и Титов будет в Крыму? Не… я и космонавта номер два не пропущу. Пока летели, я делал почеркушки в блокноте, прикидывая, как полноценный диптих с космонавтами изобразить.
Служба у комитетчиков в Крыму была поставлена на широкую ногу. Нас встречали на двух «Победах» и одной новенькой «Волге». Мои принадлежности погрузили со всеми предосторожностями и доставили в один из ведомственных санаториев Ялты. Заселили также быстро и без вопросов. Никто даже документов не спросил. И уже на следующий день вся эта кавалькада повезла нас в Форос.
Кто-то предварительно провёл беседу с космонавтами, и меня действительно ждали.
Представляете, захожу я в павильон, а там самый настоящий, живой Гагарин! Очуметь! Я так и сказал, чем рассмешил всех присутствующих. Поздоровались, познакомились. Я сразу заявил, что и Германа Титова не обойду своим вниманием. Если у него и не было в планах позировать, то придётся изменить распорядок дня.
— Юное дарование, — напомнил всем дядя Вова.
С Гагариным мы договорились достаточно быстро. Его светло-голубая рубашка меня вполне устроила и менять ничего не стали. Ему я сообщил, что фон дело десятое, могу хоть поверхность Марса изобразить за спиной. На данный момент важно правильное освещение и ракурс, а не фон и одежда. Показал эскиз-заготовку. И мы определились с местом для позирования. Мой личный адъютант за десять минут всё устроил: этюдник разложил, подрамник закрепил, мне стульчик придвинул. Я в это время устраивал Юрия Алексеевича, настраивая его на позирование. Вот что значит военный человек! Приказали, сел, выполнил. Отдельно оговорили его лучезарную улыбку.
— Я сейчас набросаю общий контур. Когда мне понадобится, я вас предупрежу, и вы осчастливите меня улыбкой.
Гагарин хохотнул и расплылся этой самой улыбкой.
Работал я быстро, на пределе своих возможностей. За полчаса набросал углём основу и приступил к подмалёвку, поясняя Гагарину, что делаю и для чего. Сам я вопросы тоже задавал. Думаю, что Гагарину они уже поперёк горла встали, да и отвечал он словно давно заученный текст. Мне же для поддержания образа простого мальчишки нужно было спросить его о впечатлениях.
Гагарин между делом вспомнил, что одним из самых распространённых вопросов был, видел ли он там, в космосе, бога?
— И что, даже библию с собой не брали, чтобы автограф у бога получить? — поинтересовался я, чем сильно насмешил Юрия Алексеевича.
Затем я поднапрягся и припомнил слышанные когда-то анекдоты:
«Рыбак рыбака видит издалека. Космонавт рыбака тоже видит издалека», «Почему космонавтам на орбиту не дают бутылку водки? Потому, что потом некуда бежать за второй!», «Дорогой, ты скоро станешь отцом! Эхх, а я хотел стать космонавтом», «Мам, я хочу стать строителем! Нет, сынок, собирайся в школу — будешь космонавтом».
Улыбка Гагарина получилась озорной и естественной.
— На сегодня всё, большое спасибо, — поблагодарил я и продолжил работу. Здесь и без натурщика дел хватало. Фон, в смысле парковую зону, я решил не менять — симпатичная зелень, естественные цвета.
Лицо Гагарина я больше не трогал. Заметил, кстати, кое-что интересное. Сколько раз видел его изображения на плакатах, марках, календариках и прочей полиграфии и никогда не задумывался об этой самой улыбке. Теперь же ближе рассмотрел.
То, что в первые космонавты выбирали не только по физическим и профессиональным навыкам, но и по внешним данным, не секрет. Все понимали, что на долгие годы этот человек станет лицом страны. Сейчас, когда рисовал, я заметил, что переносица Гагарина немного широковата, глаза, напротив, не очень крупные, но из-за глубоких глазниц при правильном освещении дают чуть ли не классический образ древнегреческих скульптур. И конечно же, зубы, демонстрируемые во время улыбок! Для тех, кто не помнит биографию Гагарина, напомню, что парень вырос в селе в семье потомственных крестьян, а после колхозников. Допустим, хорошие зубы можно списать на экологию, но идеальный прикус — нет. Такое впечатление, что прикус ему правили. Вполне может быть. Фотографии и киноплёнки с Гагариным разлетелись по всему миру. Это лицо страны Советов, которое требовалось довести до идеала.
С подмалёвком я занимался до обеда. После отнёс подрамник в парковый павильон, чтобы просыхал до завтра. Вообще-то одного дня для этого будет недостаточно, но я чуть схитрил, добавив в разбавитель немного вернисажного лака. С этим наполнителем первый слой просохнет быстрее.
Нас, в смысле меня и сопровождающих, накормили обедом, и после я продолжил работу уже с Германом Титовым. Отличный парень оказался! Простой, без заносчивости. Впрочем, и у Гагарина я той самой звёздной болезни не заметил.
Герман болтал без перерыва, вгоняя меня то и дело в краску своими подколками и вопросами на тему того, какие девочки мне нравятся, предпочитаю я блондинок или брюнеток. И так со знанием дела спрашивал, что я в уме ему диагноз поставил: бабник. Но обаятельный, чёрт!
Всего у меня получилось с товарищами космонавтами по три сеанса. Больше никак не выкроили. У них же свои обязанности и своя программа помимо отдыха. То с моряками в Севастополе надо встретиться, то с пионерами в Артеке. А у меня зависимость от освещения и времени суток. Но кроме портретов, я успел написать и достаточно этюдов. Особенно пляжных, где сам Гагарин угадывался с трудом, но были жёны космонавтов, море и солнечные пейзажи.
Зато у нас получилось много фотографий. Дяде Вове я сказал, что пусть это и не совсем профессионально, но я могу использовать фото для своих картин. Вот он и разошёлся, щёлкая на плёнку Гагарина, Титова и нас вместе с ними. Я уже прикидывал, какие могу ещё картины изобразить на основе имеющегося материала. В идеале мне бы на скафандр взглянуть. Смутно помню, как он выглядит.
— Даже не намекай, — притормозил полёт моей фантазии полковник. — Это секретные данные.
Космонавты закончили отдых третьего октября, а я седьмого — пришлось ждать, пока масляные краски подсохнут. Вообще-то там было ещё с чем поработать, но мы решили, что это я и в Москве сделаю.
Титов и Гагарин на двух моих полотнах диптиха будто смотрели друг на друга. Я ещё и задний фон такой подобрал, чтобы было видно, что они встретились в одном месте в парке и не то обмениваются своими впечатлениями о космосе, не то обсуждают брюнеток, которых предпочитал Герман. Не буду хвастаться, но мне самому понравилось, как получилось.
Меня выгрузили со всеми принадлежностями прямо у подъезда и пообещали фотографии через день.
— О! Будут фото! — обрадовалась маман. — Как погода в Крыму?
— Последние два дня дождливо, а до этого настоящее бабье лето. Тепло, солнечно, — ответил я.
— Ты много нарисовал?
— Написал, — привычно поправил я её. — Всего два портрета.
— Только два, — сморщила симпатичный носик маман и плавной походочкой удалилась на кухню.
— Папа, — позвал я, распаковав первый свёрток.
Отец не особенно спешил, я успел и портрет Титова выставить, когда он зашёл в мою комнату. Зашёл и замер, потеряв дар речи.
— Это что, прямо сам Гагарин? — наконец спросил он.
— Ещё и фотографии будут.
— Катенька, Катенька, бегом сюда! — крикнул отец.
Охи и ахи продолжались часа полтора. Замучили меня родственники вопросами. Отвечал уклончиво, сообщив только, что Гагарин и Титов самые лучшие космонавты. И если мои картины маман не могла куда-то унести, то фотографии поволокла показывать подругам на следующий день, как их принёс Алексей.
С самими работами ситуация получилась двусмысленная. Как только я довёл их до ума, покрыл вернисажным лаком и задумался о том, где рамку взять, пришёл дядя Вова и забрал картины в своё управление. После сказал, что повесили в актовом зале. Моё имя и возраст там фигурируют.
Хотел Гагарина порисовать — порисовал.
Глава 14
Школьники продолжали занятия, и моё отсутствие никак не повлияло на учебный процесс. К директрисе я, конечно, зашёл, доложился, подарил две фотографии — меня и космонавтов. Вопросы о пропусках отпали сами собой.
Позже узнал от Светочки Романовой, что в некоторых школах Москвы уже введена новая форма.
— Для девочек? — изумился я.
— Для вас, пацанов! — возмутилась Романова моей дремучести. — Со следующего года во всей стране будет новая школьная форма.
— Слава богу, — обрадовался я тому, что не нужно будет носить фуражку.
— Бога нет, Гагарин это проверил, — прервал меня Миша Левинсон. — Ты что, не атеист?
— Атеист, самый настоящий, — заверил я. — Это я так, нечаянно сказал.
— Смотри при Ленке Скворцовой не ляпни, — предупредил Мишка.
От одноклассников я свою встречу с Гагариным и Титовым скрывал ровно до того момента, пока наша директриса не обязала меня выступить на общем собрании школы, посвящённом сорок четвёртой годовщине Октября. Вступил, рассказал, и совсем не то, что запомнилось от встречи, а что желали услышать преподаватели и школьники. Получил новое за это погоняло «Космонавт».