Рутинер

— Монахи варят отменное пиво, — напомнил я. — Посидим там — посмотрим, чем округа дышит. Нам ведь неспроста посоветовали заглянуть туда, так?

— Неприятно ощущать себя на побегушках у…

Микаэль благоразумно замолчал на полуслове, и я ободряюще хлопнул его по плечу:

— Пиво, друг мой. Пиво! В такую жару нет ничего лучше кружки холодного хмельного напитка.

— Кувшина, — вздохнул бретер. — Запотевшего глиняного кувшина. Или двух.

— Идем!

Все так же галереями мы двинулись вдоль широкого проспекта, в который тут и там, будто притоки в реку, вливались боковые улочки, и еще издали увидели, что на площади Святого Марка прямо перед одноименной церковью высятся цветастые шатры бродячего цирка. По традиции, они были взяты в кольцо фургонов с дощатыми бортами и матерчатыми тентами; между некоторыми из них оставались свободные проходы, но никто туда не заходил. Время для представления было неурочное, разве что приставали к прохожим предсказатели будущего, хироманты и прочие ясновидящие. Да еще сидели в тени какие-то хмурые парни — не иначе, охранники или борцы.

— Нашли место! — раздраженно фыркнул Микаэль и с презрением выдал: — Гастролеры!

— Всякий зарабатывает как может, — вступился я за циркачей. — Как говорили древние: хлеба и зрелищ!

— О, только не надо цитировать язычников! — отмахнулся бретер.

Мы вышли на зажатую фасадами домов площадь, на дальнем краю которой высилась облицованная белым мрамором церковь, и уже двинулись мимо фургонов к повороту на Староимперский тракт, когда сзади вдруг послышалось:

— Сеньор обер-фейерверкер! Филипп!

Я резко обернулся и раскинул руки в непритворном удивлении:

— Ганс! Сеньор фейерверкер! Вот так встреча! Сколько лет, сколько зим!

И точно — нас быстрым шагом нагонял мой сослуживец по роте Сизых псов. Долговязый и все такой же костлявый, с вытянутым и не слишком привлекательным, но при этом отнюдь не отталкивающим лицом. Короткие бриджи едва доходили ему до середины икры и оставляли открытыми желтые и зеленые гольфы, таких же расцветок были широкие вертикальные полосы на рубахе с пышными рукавами, а стачанные из мягкой замши туфли сверкали на солнце надраенными застежками. На груди фейерверкера поблескивал серебряный медальон роты Сизых псов, голову покрывала простая соломенная шляпа.

Мы обнялись и похлопали друг друга по спине, затем Ганс поздоровался и с Микаэлем, которого знал по Лаваре.

— Совсем не изменился, Филипп! — сказал мой бывший заместитель и провел пальцами по своей щеке. — Только шрамов прибавилось.

Расчертившие мою скулу ниточки белых рубцов в обычной ситуации были едва заметны и бросались в глаза только на ярком свету, так что оставалось лишь усмехнуться в ответ:

— Шрамы украшают мужчин!

— Но не их избыток, — улыбнулся Рикель, приметил служебный перстень на моем пальце и присвистнул. — Милость небесная, ты все же добился своего! И как тебе в магистрах-расследующих? Сказать начистоту, всегда считал твоим призванием резать глотки!

В последнюю нашу встречу я еще пребывал в чине магистра-исполняющего, поэтому только руками развел:

— Расту над собой, как видишь! Ты сам какими судьбами в столице?

— Ганс? — послышался вдруг незнакомый голос.

Я оглянулся и увидел невысокого полноватого сеньора с небрежно повязанным на шее платком, который, в отличие от моего бывшего сослуживца, магическим жезлом и артиллерийским стилетом не ограничился и нацепил на оружейный ремень еще и ножны с короткой шпагой.

— Сеньор обер-фейерверкер! — обратился к нему Ганс Рикель. — Позвольте представить вашего предшественника — Филиппа вон Черена!

Нынешний командир орудийной батареи Сизых псов протянул руку и радушно улыбнулся:

— Премного наслышан. В Лаваре и в самом деле пришлось так лихо, как рассказывает Ганс?

— Хуже, — уверенно сказал я, подумал и добавил: — Много хуже.

Обер-фейерверкер посмотрел на заместителя и предупредил:

— Думаю, нет нужды напоминать, что приказ может прийти в любой момент и на сборы будет только несколько часов?

Ганс кивнул:

— Разумеется, сеньор. Не в моих привычках забывать о дисциплине.

Стало любопытно, с кем ведет переговоры о найме полковник Сизых псов; я не удержался и предположил:

— Отбываете в Острих?

Но догадка не подтвердилась, Ганс взглянул на командира батареи и покачал головой:

— Нет, Филипп. Легенбург что-то не поделил с орденом Святой звезды. — Он усмехнулся. — Только не спрашивай, кто из них собирается нас нанять. Сами еще не знаем.

Обер-фейерверкер откланялся и отошел, а Рикель с интересом уставился на меня:


— Какие планы, Филипп?

— А как думаешь? — ухмыльнулся маэстро Салазар. — Вы же тут квартируете где-то рядом, так? Значит, уже успел обойти все окрестные заведения и выбрать лучшее. Только учти, что Филиппу приспичило попить монастырского пива!

Ганс наставил на него указательный палец:

— Мик, твоя проницательность не знает границ. Идемте, сеньоры!

Ни одна из пивных на площади Святого Марка фейерверкера не привлекла, он повел нас к набережной, а примерно на полпути повернул от монастыря в застроенный теснившимися друг к другу домами квартал. Пришлось подниматься на небольшой холм, но забирались туда не зря: в стороне от оживленных улиц обнаружилась уютная таверна, веранда которой нависала над обрывистым склоном. Дальше раскидывалось море черепичных крыш, за ним серебрились воды Рейга, а сбоку высился храм монастыря, но главным достоинством заведения был отнюдь не великолепный вид, а дувший с реки ветер.

От солнцепека посетителей прикрывал оплетенный побегами винограда навес; мы расположились за столом, и Ганс объявил выглянувшему из дома хозяину:

— Монастырского пива! Самого светлого и легкого, какое там только варят!

Маэстро Салазар при этих словах страдальчески поморщился, но вина не потребовал, лишь крикнул:

— И накрой на стол! Я голоден как волк!

Хозяин мелочиться не стал и приволок с ледника сразу три кувшина, а походивший на него как две капли воды паренек выставил перед нами два блюда с копченым и вяленым мясом, сырной нарезкой и набором колбас. Из предложенных горячих блюд мы выбрали чесночный суп, жареные колбаски, запеченные в меду свиные ребра и рульку.

— Угорь и Типун? — спросил Ганс Рикель, наполняя свою кружку.

— Едва ли на небесах, — проворчал я, следуя его примеру.

— И давно?

— Прошлая осень не задалась.

Мы выпили, и холодное, чуть горьковатое пиво освежило, как может прогнать навеянную жарой усталость лишь пиво да легкое фруктовое вино со льдом. Начали разбирать с тарелок копченый сыр, и я спросил:

— А у вас как дела?

Ганс рассмеялся:

— Для ландскнехта пара лет — это как целая жизнь для кмета. Пусть после Лавары нас столь сильно уже не трепали, но во всей батарее с того времени остались только я да Ловик. Вот уж действительно живучий сукин сын! Прошлым летом словил пулю под Клианом, но выкарабкался.

Я наморщил лоб:

— А что там было — под Клианом? Не слышал.

Фейерверкер только рукой махнул:

— Обычная крысиная возня. Один князек вознамерился перекрыть выезд соседям на Староимперский тракт, нас подрядили надавать ему по рукам. И все бы ничего, но оцепление недоглядело, и во фланг батареи вышли егеря. Вот уж действительно было жарко! Хлебнули лиха, почти как тогда под Солено!

Мы еще выпили, а тут принесли жареные колбаски, и стало не до разговоров. Разве что Ганс Рикель поднял кружку и произнес наш старый тост:

— Чтоб Тибальту пусто будет!

— Давно уже пусто, — хмыкнул Микаэль и помрачнел, уставился на крыши домов.

Впрочем, почти сразу хандра оставила бретера, чему в немалой степени поспособствовал опустошенный кувшин. Да и мы с Гансом от маэстро не отставали, благо пиво оказалось очень легким и почти не пьянило. Почти — да…

За столом в итоге засиделись до самого вечера, поэтому набрались если и не до положения риз, то все же изрядно. Когда начали собираться, фейерверкер вознамерился оплатить счет, но я ему этого не позволил и бросил на стол монету в половину талера.

— Вижу, магистры-расследующие неплохо зарабатывают, — отметил Ганс.

Я рассмеялся:

— Дружище, в Фирлане вывели породу собак, которые бегают в колесе и вращают над огнем туши, дабы те равномерно прожаривались со всех сторон. Вот так и я — бегу изо всех сил, жаркое достается кому-то другому. Но иногда случаются и удачные дни…

— Эх, — вздохнул фейерверкер. — Все так, Филипп. Все так. Но знаешь — если дело выгорит, то я вырвусь из этого проклятого круга, выйду в отставку и куплю виноградник на берегу моря…

— Верная цель! — одобрительно кивнул маэстро Салазар. — Подыщешь веселую вдовушку…

— Ха! — подбоченился Ганс Рикель. — Я вполне еще способен и девицу в пот вогнать!

— Седина в бороду, бес в ребро! — с неодобрением высказался Микаэль и выразительно посмотрел на меня. — Поверь, Ганс, от молоденьких девиц одни только сплошные проблемы!

Мы спустились с пригорка к Староимперскому тракту, и фейерверкер Сизых псов спросил:

— Надеюсь, не отвлек вас от серьезных дел?

Маэстро Салазар фыркнул, я покачал головой:

— Нет, Ганс, не отвлек. Мы… Я собирался посетить монастырь Поступи Пророка и прикоснуться к древу, под которым тот некогда сидел.