Рутинер

— Вляпались, — коротко бросил в ответ Микаэль. — Вляпались ведь, Филипп?

Я промолчал, а когда тропа вновь вывернула к ручью, спешился и за поводья провел жеребца через кусты к поляне на берегу. Там присел на корточки и умылся. От холодной воды заломило пальцы, зато сразу унялась головная боль.

— Вляпались-вляпались, — подтвердил я, невольно подражая манере маэстро Салазара.

Святое место невозможно осквернить. Нет! Возможно, конечно, да только святость пережжет любую пакость, какую только способен измыслить извращенный разум чернокнижника.

Единственное исключение — если воссияние было мнимым и в основе всего стоял не истинный маг, а ритуалист. Тогда рано или поздно святое место переродится в место силы, но на это уходит никак не больше одного-двух веков. И к тому же я не уловил присутствия запределья, просто мир показался каким-то… выцветшим, что ли? Небесный эфир пронизывает все сущее, при этом в окрестностях монастыря он сделался излишне эфемерным, словно разбавленное сверх всякой меры водой вино.

Подумалось, что уже сталкивался с таким раньше, но не вспомнил конечно же. Просто дежавю, и не более того, довелось бы столкнуться — уж точно не забыл.

— Да что происходит, магистр?! — не вытерпел Уве. — О чем вы говорите?

— О святости, — сказал я, устало вздохнув. — Точнее — о ее отсутствии. Не полном, слабые отголоски уловить удалось, только этого слишком мало.

— Но мы не были в монастыре! — округлил глаза школяр. — Даже близко к нему не подъехали!

— Зарьина пустынь не монастырь, монастырь просто стоит посреди нее, — резонно заметил Микаэль. — В прошлый наш приезд сюда эманации святости прекрасно ощущались прямо в поле. Сейчас — ничего. Ну или почти ничего, если верить Филиппу.

Уве стянул с головы шляпу и взъерошил пальцами свои длинные лохмы.

— Мало ли как повлиял на незримую стихию привоз мощей святого Рафаэля? Вдруг святость сконце… — Он споткнулся на сложном слове и предпочел обойтись без него вовсе, нежели повторить попытку. — Вдруг она собралась вокруг нетленных останков?

Я с сомнением посмотрел на маэстро Салазара, тот выпятил нижнюю губу и пожал плечами.

— Сомнительно, но возможно. — Он прищелкнул пальцами, подбирая нужную формулировку, и добавил: — Теоретически.

— Предлагаешь подобраться поближе к монастырю? — прищурился я.

— Магистр! — охнул Уве. — Как вы себе это представляете? Там наемники! Патрули с ищейками! Да и зачем? Зачем так рисковать? А если внутри и в самом деле очаг заразы?

— Знание — власть, тебе ли не знать, Уве? — хмыкнул я. — Никогда прежде места не теряли святость.

— А она потеряна? — возразил школяр. — Вы же сказали, что она просто ощущается слабее прежнего.

— О таком мне тоже слышать прежде не доводилось. И даже не припомню, когда последний раз архиепископы Ренмеля и Миены объединяли усилия для достижения общей цели. Такого не случалось, пожалуй, с окончания войн Веры.

— Не случалось — не случалось, — подтвердил маэстро Салазар. — Архиепископ Миены даже отлучение от церкви последователей ересиарха Тибальта не сразу поддержал. Его ослиное упрямство задержало очищение Лавары от этой скверны почти на полгода!

Уве насупился и нервно выдал:

— Да что вы такое рассчитываете там увидеть? И потом — собаки, магистр… Собаки мигом вас учуют!

— Их я возьму на себя, — сказала вдруг Марта. — Да и от людей укрою, только скажи, Филипп.

Школяр закатил глаза, а маэстро Салазар потеребил себя за ус.

— Думаешь, справишься?

— Справлюсь! — с вызовом ответила ведьма и обратилась ко мне: — Если это действительно необходимо.

Я поднялся на ноги и кивнул:

— Лишним не будет.

Микаэль шумно вздохнул и поскреб заросшую щетиной щеку.

— Тогда схожу на разведку, оценю подходы.

— Лучше я, — быстро сказала Марта. — Меня точно не заметят.

— Вздор, детка! Твой морок разглядит любой недоучка-колдун!

— Спорим? — прищурилась ведьма и достала из пожитков деревянный кинжал.

Маэстро Салазар рассмеялся и принялся расстегивать камзол.

— Пора надрать чью-то худосочную попку…

— Мечтай-мечтай! — фыркнула девчонка, стянула сапоги и спросила: — Ну, готов?

Бретер с учебной шпагой в опущенной руке поманил Марту к себе, и та метнула ему в голову загодя подобранную с земли шишку. Микаэль ловко отбил ее, но на миг отвлекся от ведьмы, и она прыгнула вперед, растворилась в воздухе; лишь пробежалась по незримой стихии легкая дрожь.


Ого, истинная невидимость!

Маэстро Салазар попытался перехватить девчонку широким махом шпаги, вот только сказался эффект неожиданности, он вздрогнул и развел руки, признавая поражение.

— Туше! — проворчал Микаэль, и Уве зааплодировал возникшей за спиной бретера Марте.

Я погрозил школяру кулаком, и тот мигом прекратил шуметь.

— Под лопатку и в сердце, так? — с ехидной ухмылкой поинтересовалась ведьма.

— Так, — кивнул маэстро Салазар. — Продолжим?

— Хватит! — объявил я. — Марта разобралась с плетением истинной невидимости, а это главное. Пусть идет.

Микаэль кивнул, соглашаясь с моим выводом, и посоветовал девчонке:

— Пройдись до опушки, осмотрись. В поле не суйся и самое главное — не наследи.

— Будь осторожна, — напутствовал я Марту.

Та улыбнулась и, как была — босиком, в штанах и рубахе, двинулась вниз по течению ручья, ловко перескакивая с камня на камень. А потом прыгнула — и пропала. И даже дрожь по эфирному полю с такого расстояния не докатилась.

Я не рискнул второй раз за день погрузиться в транс, спросил у Микаэля:

— Она и в самом деле так хороша?

— Никто ее не заметит, если сама не сглупит, — подтвердил бретер и достал из седельной сумки мех с вином, но надолго прикладываться к нему не стал, лишь глотнул и передал мне. — Все с ней будет хорошо. Будет-будет.

На сердце было неспокойно, но спорить не стал.

Все будет хорошо. А как иначе?



Дожидаясь возвращения Марты, об осторожности мы не забывали. Костер не разводили, говорили вполголоса, лошадей завели за деревья, да и сами на полянке оставаться не стали, перебрались на берег ручья, расположились там на камнях. Несколько раз в сторону монастыря по лесной тропе кто-то проезжал; мы слышали голоса и скрип упряжи, но на патрулирование местности егерями это нисколько не походило, скорее уж пытались обойти пикеты паломники.

Несмотря на своевременное исцеление, вчерашнее ранение даром для меня не прошло, бок ломило, и на солнцепеке вновь разболелась голова, пришлось перебраться в тень и опустить в ледяную воду ступни, тогда сделалось легче. Микаэль и Уве последовали моему примеру, правда, долго так просидеть ни у кого не получалось, от холода очень быстро начинало сводить пальцы и ломить кости.

Разговор увял сам собой, школяр принялся листать учебник, бретер начал вырезать из деревяшки какую-то безделицу, а я прикрыл глаза и погрузился в легкую медитацию, позволив сознанию раствориться в незримой стихии. Пели птицы, легонько журчала меж камней вода, легкий ветерок отгонял комаров, а редких слепней куда больше привлекали лошади, нас они не донимали.

Как вскоре понял, особого вреда излишнее усердие Марты не нанесло, бо́льшую часть нежелательных последствий удалось устранить еще в мыльне, так что сейчас я управлял малыми потоками силы, добиваясь идеальной стабильности эфирного тела, пусть и понимал всю тщетность этих своих попыток превозмочь последствия давнишней травмы. Еще — слушал незримую стихию на случай, если кто-то решится пройтись по округе поисковыми чарами, но все было спокойно.

Ставить Уве защитный контур вокруг лагеря я запретил строго-настрого, поскольку подобного рода охранные заклинания, даже сплетенные самым искусным образом, создавали определенный магический фон и только привлекли бы к нам нежелательное внимание любого оказавшегося поблизости колдуна.

— Как думаешь, мощи и вправду могли впитать в себя святость? — спросил Микаэль, когда солнце миновало зенит.

Я неспешно выпутался из умиротворяющего транса, зачерпнул пригоршню воды и умылся, только после этого пожал плечами:

— Никогда прежде о таком не слышал.

— Либо так, либо святость испарилась сама собой, — заметил маэстро Салазар и фыркнул. — Во что я нисколько не верю. Сами по себе только мухи родятся.

— Надо узнать, когда точно монастырь перестал принимать паломников и когда сюда привезли мощи святого Рафаэля, — подключился к разговору Уве. — Тогда будем знать наверняка. И для этого необязательно пробираться через пикеты!

Микаэль усмехнулся в усы, я покачал головой:

— Уве, по всем признакам здесь происходит нечто экстраординарное. И для начала надо установить, что именно. Из этого и будем исходить.

— Сдается мне, вам просто не хочется ехать в Ренмель, магистр. Вот и хватаетесь за любую причину задержаться в пути.

Маэстро Салазар при этих словах негромко рассмеялся:

— Пацан раскусил тебя, Филипп.

Я лишь поморщился. Отчасти Уве был прав, но лишь отчасти. Я не боялся возвращения в столицу и не оттягивал его ни осознанно, ни бессознательно, дело было исключительно в том, что вернуться хотелось если не триумфатором, то и не жалким просителем, а пока выпавший расклад ничего хорошего не сулил.

Святые небеса! Да Гепард меня без соли и перца скушает, если только косо взглянуть на него вздумаю, про официальные обвинения уже и не говорю!

Где-то неподалеку запорхали над деревьями и заголосили птицы. Микаэль осторожно вытянул из ножен шпагу, Уве легонько махнул волшебной палочкой, а я вооружился одним из пистолей, но тревога оказалась напрасной: из кустов выскользнула Марта.

— Если бы не эти мерзкие пичуги, точно бы к вам подобралась, — досадливо поморщилась та, взяла мех и с видимым удовольствием сделала несколько долгих глотков вина. Алая струйка стекла из уголка рта на шею, ведьма поспешно смахнула ее ладонью и пояснила: — Ручей впадает в болото, не рискнула пить из него воду.

— Болото? Через него получится перебраться? — забеспокоился я.

— Можно переправиться через протоку, и тогда выйдем прямо к монастырю в обход всех пикетов. Только идти надо в сумерках. Не уверена, что днем сумею долго удерживать морок, поле там просматривается со всех сторон.