Русская красавица
Часть 19 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Матвей захлопнул дверь, дважды повернул ключ и припал спиной к стене, оглушенный биением собственного сердца.
— Кто это был? — сонно спросила Аня.
— Ошиблись, — солгал Матвей.
Потому что не было никакой ошибки, и Матвей это понял. Это был точный расчет.
Аня наверняка не выдержала бы трезвона и открыла дверь. Перекусить цепочку ножницами — дело одной секунды. Дальше парень входит в квартиру и… Но Аня была не одна. Этого незнакомец не ожидал и растерялся.
— И теперь она не будет одна, — прошептал Матвей. — Насколько это зависит от меня. Но… Что же делать?! Что же делать…
Осторожно, чтобы не потревожить заснувшую Аню, он лег в постель под жалобный стон диванных пружин и замер, маясь без сна, а в голове царила полная сумятица.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
У него было лицо военного. Если судить по фотографиям в газетах, по репортажам из Чечни, у всех людей, видевших смерть, были такие лица. Это, должно быть, явилось следствием жесткости и понимания относительности человеческой жизни: запавшие скулы и слегка лихорадочный взгляд. Такие лица Оболенский видел по телевизору в сценах расстрела у осужденных и у их палачей. Во все времена люди с одинаковыми лицами стреляли друг в друга. Во всяком случае, на доморощенных «магов», с которыми Вадиму Владимировичу приходилось иметь дело в издательстве «Олма-пресс», Бойко похож не был.
— Очень рад встрече, — поздоровался Оболенский. — Извините, что заставил вас ждать в холле. Дела… Прошу в столовую. Сейчас подадут обед.
На Бойко был черный костюм, черная рубашка и жемчужно-серый галстук, но инстинктивно Вадим спросил себя, почему гость в штатском. И волосы гостя тоже были черными с едва намечающейся сединой. Лицо загорелое, отмеченное не только морщинами: бледный шрам пересекал левую щеку от скулы до уха. Нож или прикосновение пули?
Бойко пропустил вперед Надю, которая впорхнула в столовую легко и оживленно, как птичка, и тут же начала щебетать о чудесной погоде, о том, как ее начали узнавать на улицах, о письмах и звонках неизвестных поклонников. Ее пустая болтовня была к месту: заполняла натянутое молчание, во время которого гость и хозяин оценивали друг друга.
Столовая находилась в просторном помещении, обставленном изысканными сервантами, которые были заполнены антикварной посудой весьма почтенного возраста. На одной из стен висели турецкие кривые сабли, ятаганы, русские шашки и мечи, австрийские и французские шпаги и рапиры, кинжалы, дуэльные пистолеты явно не позднее восемнадцатого века. Как ни странно, в отличие от Ивана, Бойко относился к холодному оружию, как оно того и заслуживало — холодно. Впрочем, и к «горячему», то есть огнестрельному, тоже. Кровь, раны — нет, это слишком грубо, это для наемных убийц и грабителей с большой дороги, а таковым Владимир Семенович себя не считал. А считал он себя искателем приключений, чем-то вроде авантюристов прошлых веков, корсаров двадцать первого века. Таким, во всяком случае, ему хотелось себя видеть.
— Я понимаю, — начал разговор Оболенский, заметив интерес гостя к оружию. — Для оружия больше подходит кабинет. Как, впрочем и для картин.
Почти все пространство стен над сервантами было увешано небольшими картинами. Горизонтали рамок были выравнены по музейным правилам. Работы были все превосходные, но повесили их очень тесно. Словно Вадим Владимирович и не собирался наслаждаться достоинствами картин, а хотел в любой момент удостовериться, что все работы на месте.
«Нет, Оболенскому далеко до истинных любителей искусства, — решил Бойко. — Такому и голову морочить проще, угрызения совести не будут мучить».
— Может быть, сделать ярче свет? — поинтересовался Вадим Владимирович.
— Нет! — отозвалась Надя. — Здесь так таинственно.
Столовая была погружена в неясный полумрак. Свет исходил из витражных окон со свинцовыми ромбовидными переплетами. Янтарные, карминовые и ультрамариновые пятна смешивались с дрожащим светом свечей, стоявших в серебряных подсвечниках на уставленном блюдами столе. Ярко освещен был только стол, все остальное пространство столовой пряталось в опаловой темноте.
— Прошу садиться, — Оболенский указал гостеприимным жестом на стулья. — Еще раз прошу простить меня за опоздание. Пришлось просматривать некоторые поступившие материалы. Мои редакторы утверждают, что сейчас самое время для опытного издателя, чувствующего культурную атмосферу, открыть серию книг, посвященную оккультным наукам.
— Ах как интересно! — воскликнула Надя. — А это что?
Она указала пальчиком на одно из блюд.
— М-м… Что это? — бросил в темноту Оболенский.
— Мититеи из говядины, — раздался голос официанта. — С чесноком, острым перцем и мускатным цветом.
— Слишком остро… — покачала головкой Надя. — А вот это?
— Перепела, тушенные в виноградных листьях, с зеленым горошком. Вымочены в коньяке.
— А что-нибудь полегче есть? Диетическое?
— Струдель с вишней, чулама из грибов, рагу из овощей, запеканка с крапивой…
— Хватит, хватит… Я возьму рагу из овощей.
— А вы — гурман, — с улыбкой заметил Бойко, осматривая стол. — Простите, это м-м… рябчики?
— Куропатки с каштанами и грибами, — раздался голос из темноты.
— Прекрасно. Блюдо из союза воздуха и земли… Но я отвлекся… О чем вы говорили?
— Ах, пустяки… — махнул рукой Оболенский. — Мои редакторы обеспокоены тем, что немногочисленные серии по мистическим темам, выпущенные издательствами несолидными и не внушающими доверия, известными своей поверхностностью, некорректностью, более того, не заботящимися о точности, не воздают в полной мере должного внимания богатству и глубине этого поля исследований.
Надя чуть не поперхнулась и с удивлением посмотрела на Вадима. В глазах ее светилось восторженное благоговение перед его стилем изложения.
— Вы правы, — невозмутимо кивнул Бойко. — После краха науки современного мира настало время по-новому оценить культуру прошедших эпох, в частности оккультные науки.
— О, я нашел единомышленника! — с некоторым скепсисом воскликнул Оболенский. — Но что лично вы имеете в виду, говоря об оккультных науках? Спиритизм, астрологию, черную магию?
Бойко поморщился, также скептически улыбнулся.
— Помилуйте, господин Оболенский! Это как раз и есть та пустая беллетристика, которой зачитываются простаки. А я говорю о науке, пусть и тайной.
— Нельзя ли немного поточнее?
Бойко отложил нож и вилку, откинулся на спинку стула и начал блуждать взглядом по комнате, словно в поисках мистического вдохновения.
— Что ж… Я считаю, что знания адепта должны охватывать не только умение составлять дешевые гороскопы или сочинять рецепты пророчеств. Есть и другие области знания — серьезные области. Среди них, например, физиогностика, касающаяся оккультной метафизики, конечно же, астрология, затем эзотерическая биохимия и изучение демонов стихий, герметическая биология. Добавьте сюда антропогностику, изучающую гомологическую анатомию, пророческие науки, флюидную статику, психохирургию, социальный герметизм. Но это позже… А на предварительном этапе познания надо постичь хотя бы элементарное: космографию невидимого, магнетизм, научиться распознавать ауры, направлять сны. Я уже не говорю о таких дисциплинах, как физиогномика, чтение мыслей, искусство гадания вплоть до пророчества и экстаза. Это азы, господин Оболенский, и мы с вами об этом знаем, не так ли? Что касается истинного оккультизма, я посоветовал бы вашим редакторам для начала разрабатывать такие темы, как брахманизм, гимнософия и мемфисская иероглифика.
Оболенский был удивлен. Более того, он внутренне ликовал, надеясь и не веря, что наконец-то нашел человека понимающего, разбирающегося, а может, и владеющего забытыми науками! Он больше не улыбался и убрал из голоса сарказм. Но слишком часто Вадиму Владимировичу приходилось сталкиваться с пройдохами, выдающими себя за Магистров Черной Мессы. И он продолжил проверку. На всякий случай.
— Недавно для меня подготовили справочник всех тайных обществ, существующих на сегодняшний день в мире, — небрежно сказал он. — Только не спрашивайте меня, откуда взялся этот справочник, он просто существует. Вот он. — Из темноты возникла рука мажордома, протягивающая несколько отпечатанных страниц. — Некоторые общества довольно любопытны. Вы не находите? Если вас не затруднит, не могли бы вы отметить те, которые заслуживают внимания моих редакторов?
— Нисколько не затруднит.
Бойко полистал страницы.
— Ага… «Абсолютисты». Глупости. Они исчерпывают доктрину метаморфозами… «Маринисты»… О, эти вовсю телепатически общаются с Марсом. «Анашезы»… Знаю. Несколько яйцеголовых из Великобритании занимаются поисками утраченного счастья. «Просвященный круг Хатор»… Группа сексуально озабоченных типов из Калифорнии, по ночам поклоняются богине любви и хранительнице Каньона Мертвых. «Кружок Элкафа Леви» из Гури. Ищут Чашу Грааля… Хм… Не знаю, что и сказать, господин Оболенский, — Бойко вернул справочник. — Ничего, достойного вашего издательства, здесь отметить не могу.
— Так я и думал! Простите, я отвлек вас от блюда… И давайте попросту, без «господ».
— С удовольствием.
Какое-то время обед проходил в молчании. Оболенский слегка расслабился, поглядывая на своего гостя с уважением и интересом, но без доверия. Это было очевидно. Бойко понял, что продолжения экзамена не избежать. Новый раунд мог начаться с какого-нибудь подвоха, тонкости, известной только специалисту, а Владимир Семенович не настолько полно овладел темой, чтобы избежать скрытой ловушки и обстоятельно ответить на какой угодно вопрос Оболенского. А если хозяин усомнится в компетентности гостя, то весь план полетит к черту: Оболенский и копейки не даст, и двери его дома для Бойко будут навсегда закрыты.
Владимир покосился на Надежду, чуть заметно повел бровью. Мол, что же ты, дрянь?! Зря, что ли, с тобой репетировали?! Веди тему, мать твою, или все пропало!
Девушка опустила глаза. Она не понимала этого фарса, затеянного боссом, однако знала, что ни к чему хорошему для Оболенского он не приведет — тому готовят капкан. А свое будущее Надя видела рядом с Вадимом. Стало быть, ее заставляют играть против себя! Однако недавний разговор с Бойко испугал ее: не действовали ни мольбы, ни жалобные взгляды, ни нежные вздохи. Бойко был тверд как камень. Дело дошло до прямых угроз. А ведь Оля предупреждала ее…
Надежде совсем не нравилось происходящее, но она не была еще готова к прямому отказу от участия в этой дурацкой игре. И потому приходилось подчиняться. Она оторвалась от тарелки и вытянула перед собой руку с крупным перстнем на безымянном пальчике.
— Владимир! — с капризным укором произнесла она. — Ты даже не обратил внимания на подарок Вадима Владимировича. Между прочим, это —1 платина! А камешек видишь? Это из… Как его… из Атлантиды. Верно, Вадим?
Оболенский не ответил, посмотрел на гостя — не смеется ли. Тот не позволил даже тени улыбки, был серьезен, поглощен осмотром блюд из птицы.
— Мне попалось кое-что об исчезнувших цивилизациях и таинственных странах, — подкладывая гусиный паштет, заметил Бойко. — Считается, вначале существовал континент Му, где-то возле Австралии, и именно оттуда во все стороны потянулись великие потоки миграций, затем кельты, основатели египетской цивилизации и, наконец, Атлантида… Одно время тема Атлантиды была очень популярна в издательском деле, не так ли?
— У меня весь портфель был забит рукописями об атлантах, — клюнул на наживку Оболенский. — А также статьи о миграции греков на Юкатан, роман о пропавших триремах Тиберия, повествующий о барельефе с изображением воина из Чичен-Ицы, похожего на римского легионера как две капли воды… Помнится, особый упор автор делал на схожесть шлемов: те же конские хвосты.
— Все шлемы в мире украшены либо перьями, либо конской гривой, — объявил Бойко. Он был доволен: разговор шел по сценарию. — Это не доказательство.
— Для нас, но не для автора. От конских хвостов он перешел к поклонению змее во всех цивилизациях и из этого делает вывод, что эти цивилизации имеют общее происхождение… Каково?! Безграничная самоуверенность и безграмотность, и при этом правильный вывод из совершенно неверных предпосылок! А еще мне приносили рукописи о русалках, саламандрах, эльфах и сильфидах, феях. Особенно меня поразило эссе о гномах… Автор рассуждал об истоках арийской цивилизации и пришел к выводу, что праотцами нацистов являются семь гномов.
— Держу пари, он их спутал с нибелунгами.
— Нет. Речь шла именно о гномах: этакие добрые) малыши, только чуть-чуть задиристые. Впрочем, мне попадались материалы еще похлеще. Например, о масонской символике в первобытной живописи. Или о заблуждении Галилея и нематериальной природе Солнца и Луны. Или о мистической тайне атомной энергии древних египтян. Наверное, это вам неинтересно. Может, поговорим на другие темы?
— Нет, отчего же?! — торопливо, даже слишком торопливо возразил Бойко. — Мне иногда очень даже по душе обзор фортовских наук.
— М-м… Как вы сказали? Фортовских? А что это такое?
— Фортовские науки — это огромная коллекция необъяснимых явлений. Название происходит от имени некоего Чарлза Хоу Форта, который, собственно, и собрал эту коллекцию. Отпечатки рифленых подошв, перекрытые следами динозавров в Девоне, дождь из лягушек в Бирмингеме, таинственные пятна охры — карты звездных трасс — в некоторых пещерах, нерегулярность в наступлении равноденствий, надписи на метеоритах, кровавый снег, черные грозы, загадочные крылатые существа на высоте восемь тысяч метров над Болоньей, светящиеся круги в море, останки гигантских человеческих существ, осадки из первичной протоплазмы на Суматре и, конечно, все эти следы на Мачу-Пикчу и других вершинах Южной Америки, свидетельствующие о приземлении в доисторические времена мощных космических кораблей. Форт был уверен, что мы не одни во Вселенной. Как видите, здесь мы имеем обратный случай: верные факты и совершенно неверный вывод. Однако сама коллекция очень забавна.
— Неплохо, — одобрительно кивнул Оболенский. — Что-то я читал об этом… Помнится, меня заинтриговали две крылатые змеи в Египте, одна — на троне Тутанхамона, другая — на пирамиде Саккара, и что это отсылает нас к Кетсалькоатлю. Автор задавал вопрос: почему по обе стороны Атлантики находят пирамиды? Смешно! Да потому что пирамиды легче строить, чем сферы. Потому что ветер образует дюны в форме пирамид, а не Парфенона.
— Вы правы. Многие профаны считают, что надо вначале установить аналогии, а затем находить им объяснения. Однако многие факты не укладываются в эту концепцию. Так, например, очевидно, что египтяне знали электричество.
— Это гипотеза, — возразил Оболенский.
— Это факт! — объявил Бойко. — Иначе они не смогли бы сделать то, что сделали. Немецкие инженеры, которым было поручено прокладывать канализацию под Багдадом, нашли электрические батарейки — еще действующие электрические батарейки, относящиеся к эпохе Сасанидов! Это раз! Во время раскопок в Вавилоне обнаружили аккумуляторы, созданные четыре тысячи лет назад. Это два. И наконец, Ковчег Завета, в котором находились скрижали с заповедями, жезл Аарона и сосуд с манной из пустыни, был неким электрическим конденсатором, способным производить разряды порядка 500 вольт. Вспомните, ковчег был сделан из древесины, покрыт золотом изнутри и снаружи — тот же принцип, что в современных электрических конденсаторах: два проводника, разделенных изолятором. Не правда ли, богатая пища для фантазии ваших авторов?
— Пожалуй… Но фантазия их бедна. Они пишут об одном и том же, словно сговорились, словно подпитываются друг от друга: один приводит в качестве свидетельства утверждения другого.
— Ну и что? — пожал плечами Бойко. — Не думают ли ваши редакторы предлагать читателю то, что ему неизвестно? О, надеюсь, они не сделают такой ошибки! Книги должны говорить об известном, книги должны взаимно подтверждать друг друга, и тогда читатель поверит. Право, не следует гнаться за оригинальностью. Эта гонка — бег по поверхности, а ведь есть глубины…
— Признаться, я не совсем понимаю вашу мысль.
— Охотно поясню. Ваш автор задает себе вопрос: как египтяне двигали каменные глыбы для своих пирамид? Минут через пять автор находит ответ: египтяне поднимали глыбы с помощью электрических разрядов. Вроде бы автор прав, однако он скользит по поверхности.
— А есть еще глубина?
— Кто это был? — сонно спросила Аня.
— Ошиблись, — солгал Матвей.
Потому что не было никакой ошибки, и Матвей это понял. Это был точный расчет.
Аня наверняка не выдержала бы трезвона и открыла дверь. Перекусить цепочку ножницами — дело одной секунды. Дальше парень входит в квартиру и… Но Аня была не одна. Этого незнакомец не ожидал и растерялся.
— И теперь она не будет одна, — прошептал Матвей. — Насколько это зависит от меня. Но… Что же делать?! Что же делать…
Осторожно, чтобы не потревожить заснувшую Аню, он лег в постель под жалобный стон диванных пружин и замер, маясь без сна, а в голове царила полная сумятица.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
У него было лицо военного. Если судить по фотографиям в газетах, по репортажам из Чечни, у всех людей, видевших смерть, были такие лица. Это, должно быть, явилось следствием жесткости и понимания относительности человеческой жизни: запавшие скулы и слегка лихорадочный взгляд. Такие лица Оболенский видел по телевизору в сценах расстрела у осужденных и у их палачей. Во все времена люди с одинаковыми лицами стреляли друг в друга. Во всяком случае, на доморощенных «магов», с которыми Вадиму Владимировичу приходилось иметь дело в издательстве «Олма-пресс», Бойко похож не был.
— Очень рад встрече, — поздоровался Оболенский. — Извините, что заставил вас ждать в холле. Дела… Прошу в столовую. Сейчас подадут обед.
На Бойко был черный костюм, черная рубашка и жемчужно-серый галстук, но инстинктивно Вадим спросил себя, почему гость в штатском. И волосы гостя тоже были черными с едва намечающейся сединой. Лицо загорелое, отмеченное не только морщинами: бледный шрам пересекал левую щеку от скулы до уха. Нож или прикосновение пули?
Бойко пропустил вперед Надю, которая впорхнула в столовую легко и оживленно, как птичка, и тут же начала щебетать о чудесной погоде, о том, как ее начали узнавать на улицах, о письмах и звонках неизвестных поклонников. Ее пустая болтовня была к месту: заполняла натянутое молчание, во время которого гость и хозяин оценивали друг друга.
Столовая находилась в просторном помещении, обставленном изысканными сервантами, которые были заполнены антикварной посудой весьма почтенного возраста. На одной из стен висели турецкие кривые сабли, ятаганы, русские шашки и мечи, австрийские и французские шпаги и рапиры, кинжалы, дуэльные пистолеты явно не позднее восемнадцатого века. Как ни странно, в отличие от Ивана, Бойко относился к холодному оружию, как оно того и заслуживало — холодно. Впрочем, и к «горячему», то есть огнестрельному, тоже. Кровь, раны — нет, это слишком грубо, это для наемных убийц и грабителей с большой дороги, а таковым Владимир Семенович себя не считал. А считал он себя искателем приключений, чем-то вроде авантюристов прошлых веков, корсаров двадцать первого века. Таким, во всяком случае, ему хотелось себя видеть.
— Я понимаю, — начал разговор Оболенский, заметив интерес гостя к оружию. — Для оружия больше подходит кабинет. Как, впрочем и для картин.
Почти все пространство стен над сервантами было увешано небольшими картинами. Горизонтали рамок были выравнены по музейным правилам. Работы были все превосходные, но повесили их очень тесно. Словно Вадим Владимирович и не собирался наслаждаться достоинствами картин, а хотел в любой момент удостовериться, что все работы на месте.
«Нет, Оболенскому далеко до истинных любителей искусства, — решил Бойко. — Такому и голову морочить проще, угрызения совести не будут мучить».
— Может быть, сделать ярче свет? — поинтересовался Вадим Владимирович.
— Нет! — отозвалась Надя. — Здесь так таинственно.
Столовая была погружена в неясный полумрак. Свет исходил из витражных окон со свинцовыми ромбовидными переплетами. Янтарные, карминовые и ультрамариновые пятна смешивались с дрожащим светом свечей, стоявших в серебряных подсвечниках на уставленном блюдами столе. Ярко освещен был только стол, все остальное пространство столовой пряталось в опаловой темноте.
— Прошу садиться, — Оболенский указал гостеприимным жестом на стулья. — Еще раз прошу простить меня за опоздание. Пришлось просматривать некоторые поступившие материалы. Мои редакторы утверждают, что сейчас самое время для опытного издателя, чувствующего культурную атмосферу, открыть серию книг, посвященную оккультным наукам.
— Ах как интересно! — воскликнула Надя. — А это что?
Она указала пальчиком на одно из блюд.
— М-м… Что это? — бросил в темноту Оболенский.
— Мититеи из говядины, — раздался голос официанта. — С чесноком, острым перцем и мускатным цветом.
— Слишком остро… — покачала головкой Надя. — А вот это?
— Перепела, тушенные в виноградных листьях, с зеленым горошком. Вымочены в коньяке.
— А что-нибудь полегче есть? Диетическое?
— Струдель с вишней, чулама из грибов, рагу из овощей, запеканка с крапивой…
— Хватит, хватит… Я возьму рагу из овощей.
— А вы — гурман, — с улыбкой заметил Бойко, осматривая стол. — Простите, это м-м… рябчики?
— Куропатки с каштанами и грибами, — раздался голос из темноты.
— Прекрасно. Блюдо из союза воздуха и земли… Но я отвлекся… О чем вы говорили?
— Ах, пустяки… — махнул рукой Оболенский. — Мои редакторы обеспокоены тем, что немногочисленные серии по мистическим темам, выпущенные издательствами несолидными и не внушающими доверия, известными своей поверхностностью, некорректностью, более того, не заботящимися о точности, не воздают в полной мере должного внимания богатству и глубине этого поля исследований.
Надя чуть не поперхнулась и с удивлением посмотрела на Вадима. В глазах ее светилось восторженное благоговение перед его стилем изложения.
— Вы правы, — невозмутимо кивнул Бойко. — После краха науки современного мира настало время по-новому оценить культуру прошедших эпох, в частности оккультные науки.
— О, я нашел единомышленника! — с некоторым скепсисом воскликнул Оболенский. — Но что лично вы имеете в виду, говоря об оккультных науках? Спиритизм, астрологию, черную магию?
Бойко поморщился, также скептически улыбнулся.
— Помилуйте, господин Оболенский! Это как раз и есть та пустая беллетристика, которой зачитываются простаки. А я говорю о науке, пусть и тайной.
— Нельзя ли немного поточнее?
Бойко отложил нож и вилку, откинулся на спинку стула и начал блуждать взглядом по комнате, словно в поисках мистического вдохновения.
— Что ж… Я считаю, что знания адепта должны охватывать не только умение составлять дешевые гороскопы или сочинять рецепты пророчеств. Есть и другие области знания — серьезные области. Среди них, например, физиогностика, касающаяся оккультной метафизики, конечно же, астрология, затем эзотерическая биохимия и изучение демонов стихий, герметическая биология. Добавьте сюда антропогностику, изучающую гомологическую анатомию, пророческие науки, флюидную статику, психохирургию, социальный герметизм. Но это позже… А на предварительном этапе познания надо постичь хотя бы элементарное: космографию невидимого, магнетизм, научиться распознавать ауры, направлять сны. Я уже не говорю о таких дисциплинах, как физиогномика, чтение мыслей, искусство гадания вплоть до пророчества и экстаза. Это азы, господин Оболенский, и мы с вами об этом знаем, не так ли? Что касается истинного оккультизма, я посоветовал бы вашим редакторам для начала разрабатывать такие темы, как брахманизм, гимнософия и мемфисская иероглифика.
Оболенский был удивлен. Более того, он внутренне ликовал, надеясь и не веря, что наконец-то нашел человека понимающего, разбирающегося, а может, и владеющего забытыми науками! Он больше не улыбался и убрал из голоса сарказм. Но слишком часто Вадиму Владимировичу приходилось сталкиваться с пройдохами, выдающими себя за Магистров Черной Мессы. И он продолжил проверку. На всякий случай.
— Недавно для меня подготовили справочник всех тайных обществ, существующих на сегодняшний день в мире, — небрежно сказал он. — Только не спрашивайте меня, откуда взялся этот справочник, он просто существует. Вот он. — Из темноты возникла рука мажордома, протягивающая несколько отпечатанных страниц. — Некоторые общества довольно любопытны. Вы не находите? Если вас не затруднит, не могли бы вы отметить те, которые заслуживают внимания моих редакторов?
— Нисколько не затруднит.
Бойко полистал страницы.
— Ага… «Абсолютисты». Глупости. Они исчерпывают доктрину метаморфозами… «Маринисты»… О, эти вовсю телепатически общаются с Марсом. «Анашезы»… Знаю. Несколько яйцеголовых из Великобритании занимаются поисками утраченного счастья. «Просвященный круг Хатор»… Группа сексуально озабоченных типов из Калифорнии, по ночам поклоняются богине любви и хранительнице Каньона Мертвых. «Кружок Элкафа Леви» из Гури. Ищут Чашу Грааля… Хм… Не знаю, что и сказать, господин Оболенский, — Бойко вернул справочник. — Ничего, достойного вашего издательства, здесь отметить не могу.
— Так я и думал! Простите, я отвлек вас от блюда… И давайте попросту, без «господ».
— С удовольствием.
Какое-то время обед проходил в молчании. Оболенский слегка расслабился, поглядывая на своего гостя с уважением и интересом, но без доверия. Это было очевидно. Бойко понял, что продолжения экзамена не избежать. Новый раунд мог начаться с какого-нибудь подвоха, тонкости, известной только специалисту, а Владимир Семенович не настолько полно овладел темой, чтобы избежать скрытой ловушки и обстоятельно ответить на какой угодно вопрос Оболенского. А если хозяин усомнится в компетентности гостя, то весь план полетит к черту: Оболенский и копейки не даст, и двери его дома для Бойко будут навсегда закрыты.
Владимир покосился на Надежду, чуть заметно повел бровью. Мол, что же ты, дрянь?! Зря, что ли, с тобой репетировали?! Веди тему, мать твою, или все пропало!
Девушка опустила глаза. Она не понимала этого фарса, затеянного боссом, однако знала, что ни к чему хорошему для Оболенского он не приведет — тому готовят капкан. А свое будущее Надя видела рядом с Вадимом. Стало быть, ее заставляют играть против себя! Однако недавний разговор с Бойко испугал ее: не действовали ни мольбы, ни жалобные взгляды, ни нежные вздохи. Бойко был тверд как камень. Дело дошло до прямых угроз. А ведь Оля предупреждала ее…
Надежде совсем не нравилось происходящее, но она не была еще готова к прямому отказу от участия в этой дурацкой игре. И потому приходилось подчиняться. Она оторвалась от тарелки и вытянула перед собой руку с крупным перстнем на безымянном пальчике.
— Владимир! — с капризным укором произнесла она. — Ты даже не обратил внимания на подарок Вадима Владимировича. Между прочим, это —1 платина! А камешек видишь? Это из… Как его… из Атлантиды. Верно, Вадим?
Оболенский не ответил, посмотрел на гостя — не смеется ли. Тот не позволил даже тени улыбки, был серьезен, поглощен осмотром блюд из птицы.
— Мне попалось кое-что об исчезнувших цивилизациях и таинственных странах, — подкладывая гусиный паштет, заметил Бойко. — Считается, вначале существовал континент Му, где-то возле Австралии, и именно оттуда во все стороны потянулись великие потоки миграций, затем кельты, основатели египетской цивилизации и, наконец, Атлантида… Одно время тема Атлантиды была очень популярна в издательском деле, не так ли?
— У меня весь портфель был забит рукописями об атлантах, — клюнул на наживку Оболенский. — А также статьи о миграции греков на Юкатан, роман о пропавших триремах Тиберия, повествующий о барельефе с изображением воина из Чичен-Ицы, похожего на римского легионера как две капли воды… Помнится, особый упор автор делал на схожесть шлемов: те же конские хвосты.
— Все шлемы в мире украшены либо перьями, либо конской гривой, — объявил Бойко. Он был доволен: разговор шел по сценарию. — Это не доказательство.
— Для нас, но не для автора. От конских хвостов он перешел к поклонению змее во всех цивилизациях и из этого делает вывод, что эти цивилизации имеют общее происхождение… Каково?! Безграничная самоуверенность и безграмотность, и при этом правильный вывод из совершенно неверных предпосылок! А еще мне приносили рукописи о русалках, саламандрах, эльфах и сильфидах, феях. Особенно меня поразило эссе о гномах… Автор рассуждал об истоках арийской цивилизации и пришел к выводу, что праотцами нацистов являются семь гномов.
— Держу пари, он их спутал с нибелунгами.
— Нет. Речь шла именно о гномах: этакие добрые) малыши, только чуть-чуть задиристые. Впрочем, мне попадались материалы еще похлеще. Например, о масонской символике в первобытной живописи. Или о заблуждении Галилея и нематериальной природе Солнца и Луны. Или о мистической тайне атомной энергии древних египтян. Наверное, это вам неинтересно. Может, поговорим на другие темы?
— Нет, отчего же?! — торопливо, даже слишком торопливо возразил Бойко. — Мне иногда очень даже по душе обзор фортовских наук.
— М-м… Как вы сказали? Фортовских? А что это такое?
— Фортовские науки — это огромная коллекция необъяснимых явлений. Название происходит от имени некоего Чарлза Хоу Форта, который, собственно, и собрал эту коллекцию. Отпечатки рифленых подошв, перекрытые следами динозавров в Девоне, дождь из лягушек в Бирмингеме, таинственные пятна охры — карты звездных трасс — в некоторых пещерах, нерегулярность в наступлении равноденствий, надписи на метеоритах, кровавый снег, черные грозы, загадочные крылатые существа на высоте восемь тысяч метров над Болоньей, светящиеся круги в море, останки гигантских человеческих существ, осадки из первичной протоплазмы на Суматре и, конечно, все эти следы на Мачу-Пикчу и других вершинах Южной Америки, свидетельствующие о приземлении в доисторические времена мощных космических кораблей. Форт был уверен, что мы не одни во Вселенной. Как видите, здесь мы имеем обратный случай: верные факты и совершенно неверный вывод. Однако сама коллекция очень забавна.
— Неплохо, — одобрительно кивнул Оболенский. — Что-то я читал об этом… Помнится, меня заинтриговали две крылатые змеи в Египте, одна — на троне Тутанхамона, другая — на пирамиде Саккара, и что это отсылает нас к Кетсалькоатлю. Автор задавал вопрос: почему по обе стороны Атлантики находят пирамиды? Смешно! Да потому что пирамиды легче строить, чем сферы. Потому что ветер образует дюны в форме пирамид, а не Парфенона.
— Вы правы. Многие профаны считают, что надо вначале установить аналогии, а затем находить им объяснения. Однако многие факты не укладываются в эту концепцию. Так, например, очевидно, что египтяне знали электричество.
— Это гипотеза, — возразил Оболенский.
— Это факт! — объявил Бойко. — Иначе они не смогли бы сделать то, что сделали. Немецкие инженеры, которым было поручено прокладывать канализацию под Багдадом, нашли электрические батарейки — еще действующие электрические батарейки, относящиеся к эпохе Сасанидов! Это раз! Во время раскопок в Вавилоне обнаружили аккумуляторы, созданные четыре тысячи лет назад. Это два. И наконец, Ковчег Завета, в котором находились скрижали с заповедями, жезл Аарона и сосуд с манной из пустыни, был неким электрическим конденсатором, способным производить разряды порядка 500 вольт. Вспомните, ковчег был сделан из древесины, покрыт золотом изнутри и снаружи — тот же принцип, что в современных электрических конденсаторах: два проводника, разделенных изолятором. Не правда ли, богатая пища для фантазии ваших авторов?
— Пожалуй… Но фантазия их бедна. Они пишут об одном и том же, словно сговорились, словно подпитываются друг от друга: один приводит в качестве свидетельства утверждения другого.
— Ну и что? — пожал плечами Бойко. — Не думают ли ваши редакторы предлагать читателю то, что ему неизвестно? О, надеюсь, они не сделают такой ошибки! Книги должны говорить об известном, книги должны взаимно подтверждать друг друга, и тогда читатель поверит. Право, не следует гнаться за оригинальностью. Эта гонка — бег по поверхности, а ведь есть глубины…
— Признаться, я не совсем понимаю вашу мысль.
— Охотно поясню. Ваш автор задает себе вопрос: как египтяне двигали каменные глыбы для своих пирамид? Минут через пять автор находит ответ: египтяне поднимали глыбы с помощью электрических разрядов. Вроде бы автор прав, однако он скользит по поверхности.
— А есть еще глубина?