Рожденные в огне

Таким, как он, в принципе не светило сделать хорошую карьеру. Потолок лейтенант, ну максимум, капитан – примеров хватало. Но старушка-удача не обходила Мендозу стороной. Он был не только хорошим копом – он еще и не боялся никого и ничего, и однажды это случайно привело его в самый центр операции, которую проводили коллеги с Земли, из центрального аппарата. Попал, оказался полезным… В общем, его заметили, спустя полгода перевели на материнскую планету, где умный и не боящийся ездить в командировки в самую глушь испанец пришелся ко двору. Словом, к шестидесяти годам Мендоза стал тем, кем он был сейчас – комиссаром и начальником Управления специальных расследований периферийных областей Конфедерации.

Резюмируя, сыщик от бога, неплохой администратор, просто честный и храбрый человек с неплохой когда-то подготовкой… Все так, но флотоводцем он никогда не был. Не его специальность. Мендоза до этого случая в космосе вообще летал исключительно в качестве пассажира. Тем не менее руководить миссией по «наведению конституционного порядка в системах планет Урал и Новый Амстердам» доверили именно ему. Точнее, не доверили, а навязали, ибо дураков лезть в заварившуюся по вине идиотов-политиков кашу не нашлось. Легко как опрофаниться и пустить под откос карьеру, так и заработать впоследствии репутацию палача. Тоже карьере, надо сказать, не способствующую.

Что же, приказ ясен – извольте выполнять. И пришлось комиссару, оставив уютный кабинет и тщательно проинструктировав заместителя, отправляться в космос, где его ждал флагман полицейских сил Конфедерации, тяжелый крейсер «Уиллис». Отнюдь не новая, но все еще крепкая посудина, равно хорошо приспособленная для перехвата как шустрых корабликов из тех, которыми обожали пользоваться контрабандисты, так и отлично вооруженных яхт, что заказывали себе боссы мафии. Впрочем, последние чаще всего ухитрялись от правосудия отвертеться.

Итак, корабль-охотник, которого достаточно для того, чтобы прихлопнуть обычных преступников. Необычных, откровенно говоря, тоже – если верить командиру «Уиллиса» полковнику Бишопу, крепости пиратских кланов потрошить им тоже приходилось. Но Урал, как его новых хозяев ни называй, выглядел орешком куда серьезнее. Мендоза там пару раз бывал еще до войны, и место ему, откровенно говоря, понравилось. Тихая, спокойная, немного патриархальная и в то же время очень благоустроенная планета с доброжелательным населением. Искренне доброжелательным, кстати, в отличие от вечно улыбающихся выходцев с американских планет, которые любую гадость сделают с дебильно-счастливой рожей. Правда, доброжелательность не мешает уральцам быть довольно замкнутыми и, как они говорят, себе на уме. Орбитальные крепости, собственное кораблестроение, причем очень развитое, флот, остановивший (это Мендозе официально не сообщали, но он знал точно) и восточников, и посланную навести порядок эскадру Конфедерации. «Уиллис» и две дюжины эсминцев-фрегатов-корветов – все, что смогло наскрести Министерство внутренних дел, русским на один зуб. Сожрут и не поморщатся.

Неудивительно, что флот расщедрился, прислав на усиление целую эскадру из восьми линейных кораблей. Тоже в большинстве не самых новых, но и не того металлолома, который уральцы не так давно сожгли. Больше того, два линкора были из последней, уже военной серии и теоретически превосходили стоящие на вооружении Урала корабли типа «Суворов». Точнее, они были практически точными копиями этого линкора, но малость доработанными, хотя, как поговаривали злые языки, в данном случае «доработанные» означало «упрощенные». К тому же, полагал Мендоза, русские тоже сложа руки не сидели. Любовь к модернизациям у них в крови.

Довеском к линкорам шла целая орда кораблей полегче. Правда, ни одного транспорта – ну да это и понятно. Раз тут полицейская операция, то полиция должна не только командовать, но и закрывать хотя бы одно направление. И данное обстоятельство не нравилось комиссару больше всего, поскольку в способности полицейских, пускай их даже собрали чуть не с половины Конфедерации, на равных бороться с усиленными бронетехникой войсками классической формации, он не верил совершенно.

Не подняло градуса оптимизма и знакомство с представителем армейского командования, двухзвездным генералом Эйзенхауэром. Этот высокий мосластый умник с лошадиным лицом и коротким ежиком седых волос, ведущий свою родословную аж от знаменитого военачальника второй мировой, оказался типом мрачным и неприятным в общении. Последнее, впрочем, было предсказуемо – угодить под командование полицейского, к тому же абсолютного дилетанта в космических делах, вряд ли это могло способствовать душевному равновесию.

Тем не менее дело свое генерал знал, и его корабли находились в порядке, близком к образцовому. Не том порядке, что делается к смотру, когда любая пылинка означает гневный взгляд командующего и суровое наказание для проштрафившегося матроса. Нет, было чисто, но отнюдь не вылизано. Однако даже на малосведущий взгляд Мендозы корабли был в идеальном состоянии для боя и похода, а это уже немало.

Впрочем, как раз этому комиссар не удивился. Читал он личное дело Эйзенхауэра. Боевой офицер, неплохо себя показал в последней войне, командуя и кораблем, и мобильной эскадрой, и даже наземной обороной целой планеты. Звезд с неба не хватал, да сейчас таких, про кого можно сказать «талантлив», на всю Конфедерацию найти можно было в лучшем случае троих-четверых. Не дорастали почему-то талантливые до больших чинов – система негативного отбора во всей красе. Неудивительно, что когда компьютерная схема управления в сражении при Шелленберге доказала свою частичную несостоятельность и командирам соединений пришлось периодически брать командование на себя, очень многие из них были живо сняты с должностей за некомпетентность. Тем не менее Эйзенхауэра к ним отнести никак не получалось. Обычный грамотный офицер, профессионал, один из тех, на ком держится любая армия.

К сожалению, поговорить серьезно с новым подчиненным до старта у Мендозы не получилось. Просто не хватило времени – создавалось впечатление, что их эскадру стараются буквально выпихнуть из столицы, причем как можно скорее. Более всего сборы напоминали, как метко выразился Бишоп, пожар в борделе. Судя по ухмылке на роже полковника, в борделях ему случалось бывать неоднократно, и пожар в них тоже видеть приходилось. Как, впрочем, и самому Мендозе. А так как комиссар считался командиром сего богонеугодного заведения, то и разгребаться со всем этим безобразием тоже пришлось ему.

Хорошо, тот же Бишоп не отказывался помогать, хотя формально имел на это полное право, иначе проще было бы застрелиться. Хотя бы потому, что Мендоза даже во флотской терминологии толком не разбирался, не говоря уж о более серьезных вещах. Ну и как дар богов воспринимался тот факт, что вояк снабжали по их ведомству, причем куда организованнее. И практически не требуя вмешательства самого комиссара, что радовало еще больше.

Так или иначе, но подготовка к старту была проведена в рекордное время, и сразу после окончания сего безобразия эскадра, не привлекая к себе лишнего внимания, без труб и барабанов снялась с орбиты и начала разгон. Довольно шустро, однако при том и не слишком торопливо. Хотя бы потому, что достигнуть системы Урала за один прыжок не получалось. И за два, кстати, тоже. Не менее шести – так категорично заявила штурманская группа флагмана. С учетом разномастности кораблей эскадры – не такой уж и плохой результат. Соответственно, выигрывая часы при разгоне и при этом чрезмерно нагружая механизмы, повышался риск потерять куда больше времени на их ремонт, застряв где-нибудь посреди пути. А на бустеры… на неоправданно дорогие, как любили говорить чиновники всех мастей, бустеры командование не расщедрилось.

С определенной точки зрения, надо сказать, это имело некоторые плюсы. Как минимум, дало возможность людям и кораблям, набранным из разных эскадр, притереться друг к другу. И, разумеется, заставить жизнь хоть немного войти в колею. Настолько, что после второго прыжка Мендоза приказал состыковаться с флагманом Эйзенхауэра, линкором «Кинг Артур», и направился к своему подчиненному с визитом. Не вызвал – тот прибыл бы, конечно, однако нормального разговора от него в таком случае вряд ли стоило ожидать, а отправился сам. Тем более что на этом линкоре он побывал всего один раз, визит длился с десяток минут, и толком осмотреться комиссар не смог при всем желании.

Для него это был вообще неожиданный и интересный опыт – увидеть изнутри один из сильнейших кораблей человечества. Надо сказать, сейчас, когда исчезла предстартовая суета, он и впрямь казался воплощением спокойной силы. Брутальная красота – так можно было сказать. Красота темного, безо всяких украшений, металла и совершенных в своем угловатом уродстве орудийных башен. «Уиллис», конечно, тоже был неплох, однако столь яркого впечатления неудержимой мощи, как от громады линейного корабля, от крейсера не исходило, и Мендоза даже позавидовал на миг тем, кто командует этими совершенными машинами разрушения. Даже с учетом того, что корабли, подобные «Королю Артуру», в бою чаще всего становятся главными мишенями для врага, линкор стоил того, чтобы им восхищались.

Эйзенхауэр встретил гостя в своем салоне. На этот раз он выглядел не столько удовлетворенным жизнью, сколько примирившимся с неизбежным и успокоившимся. Формально он был на одну ступень ниже комиссара в табели о рангах, однако выскакивать ему навстречу и рассыпаться в любезностях не собирался. Тем не менее поднялся, руку подал, без энтузиазма обменялся дежурными любезностями и даже пригласил отобедать с ним. Последнее оказалось как раз к месту…

Стряпня местного кока, точнее, целого взвода поваров, оказалась вполне на уровне средней руки ресторана где-нибудь в Берлине или Вашингтоне. То есть без особых изысков, но сытно и достаточно вкусно. В процессе обеда, сопровождающегося дегустацией неплохого качества вина, разговор шел ни о чем, однако своего Мендоза добился. Односложные ответы генерала становились все более непринужденными, и лед, возникший между ними при первой встрече, если и не растаял, то кое-какими трещинками обзавелся. Тем более генерал был отнюдь не тупицей, какими принято было считать армейцев в полиции. Во всяком случае, Баха от Фейербаха отличал уверенно, а живописью не только увлекался как ценитель, но и сам рисовал недурственно. Пара его акварелей на стене, во всяком случае, выглядели чуть резковатыми, однако написанными вполне качественно.

Однако как только перемены блюд закончились, и расторопный адъютант прибрал на столе и неслышной тенью покинул салон, тихонько, но плотно прикрыв за собой дверь, генерал мгновенно преобразился. Миг – и вместо вальяжно развалившегося в кресле сибарита перед Мендозой предстал совсем иной Эйзенхауэр. Холодно-спокойный, собранный, похожий на готового к прыжку волка.

Что же, волк слабее льва или тигра. Но в цирке он не выступает. И ни в коем случае не стоило расслабляться рядом с таким человеком, как Эйзенхауэр. Из людей, подобных ему, бывает, получаются верные союзники – или страшные враги. И, судя по взгляду генерала, рассуждения Мендозы не остались для него тайной.

– Ну что, комиссар, перейдем к делу?

– Перейдем… – в самом деле, чего тянуть? – Генерал… Что вы думаете по поводу… нашего предприятия?

– Сэр! Вам то, что вы хотели бы услышать, или честно? Сэр!

– Перестаньте паясничать, генерал, – поморщился Мендоза. – Мы не на плацу, вы – не новобранец. Обезьяний вид вам не идет. Правду. Именно ее я хотел бы сейчас услышать.

– Ну тогда, – уже другим, спокойным и деловым тоном сказал Эйзенхауэр, – мы все мертвецы.

– Неужели все так плохо? – Мендоза и сам понимал, что собеседник не врет, но, как и большинство людей, продолжал цепляться за соломинку.

– Еще хуже, – Эйзенхауэр тяжело вздохнул и сел, чуть скособочившись, будто у него болел бок. – Нас крупно подставили, комиссар. Очень крупно. Штурмовать укрепленную планету вот так, без мониторов и авианосцев, само по себе занятие не простое. А когда ее прикрывает флот больше и сильнее нашего – вообще самоубийство.

– Ну может, не все так плохо?

– Ян, – Эйзенхауэр внезапно перешел на доверительный тон. – Подумайте, кому из сильных мира сего вы перешли дорогу?

– А вы?

– Со мной все просто. Я у нынешнего министра далеко не в фаворе. Выбрал, когда наверху делили кресло, не ту сторону. Мои ребята в большинстве имеют ту же проблему. А вы?

– Не знаю. Это честно.

– Значит, за компанию попали, – резюмировал генерал. – Не повезло… Плохо, не плохо… Они сильнее нас. У них больше кораблей и орудий. У них отлично подготовленные, прошедшие огонь и воду экипажи. А у нас половина – салаги-новобранцы. У них лучший из известных мне адмиралов. У нас, простите, вы. Я хорошо помню, что Ландсбергиса они повесили. И очень не хочу оказаться на его месте.

Да уж, комиссар изначально понимал, что дело пахнет не слишком хорошо. Сейчас же выяснилось, что оно смердит, как неделю пролежавшая на солнце туша какого-нибудь преклонного возраста слона. Гнилое дело, как частенько говорил один из его подчиненных, тоже родом с русскоязычной планеты.

– То есть вы считаете, что шансов нет?

– Не считаю – знаю. Мне умирать, не вам.

– То есть?

– Я неплохо знаком с Александровым. Можно сказать, приятельствовали когда-то. На командно-штабных учениях он всегда стремился в первую очередь уничтожить линейные корабли и авианосцы – ядро эскадры. Не думаю, что сейчас он изменил подход к вопросу. На мелочь вроде крейсеров и эсминцев он до полного уничтожения ударных кораблей внимания обращает мало, так что вы вполне успеете отступить.

– Как-то это… нелогично, что ли. Легкие корабли могут изрядно повредить коммуникациям противника.


– У вас логика полицейского, нахватавшегося вершков тактики, – печально улыбнулся Эйзенхауэр. – Ваше ведомство имеет неплохой опыт борьбы с пиратами, и вы волей-неволей скатываетесь к нему же. Да, рейдеры – те же пираты, только на государственной службе – могут причинить им проблемы. Но мы-то идем устанавливать контроль над системами, для чего крейсера и эсминцы не обладают достаточной боевой устойчивостью. Да и автономности на что-то по-настоящему серьезное им не хватит. Мошки, летающие по комнате, вот что такое эсминцы в нынешних раскладах. Их рано или поздно обнаружат и переловят… Скорее, кстати, рано, чем поздно – коммуникации у русских не особенно растянутые, движение редкое, а радары мощные. Плюс к тому, боевыми кораблями системы, которые они контролируют, весьма насыщены. Так что мой вам совет: сразу как станет ясен результат, а случится это очень быстро, разворачивайтесь и валите прочь. Вы даже репутацией практически не рискуете.

– То есть, – последняя фраза прозвучала для Мендозы довольно обидно. – Как это не рискую?

– А вы не флотоводец, – спокойно объяснил генерал. – От вас победы никто и не ждет. И последствия будут минимальными. Покачают головой, скажут «ай-яй-яй», и на том дело закончится. О дальнейшем развитии карьеры, скорее всего, можете забыть, но вы ведь и так достигли своего потолка. Дальше – только на пенсию.

– Ну, знаете… Я не побегу. Не привык как-то.

– Ну и глупо, – равнодушно пожал плечами Эйзенхауэр. Видно было, что разговор начал его утомлять. – Только погибнете сами и свой корабль в могилу утащите.

– Но вы-то не побежите.

– Потому что с меня за такое вмиг погоны сорвут. Даже если не посадят и не расстреляют, то вышвырнут с волчьим билетом. Позор на семью, а для детей разом окажутся закрыты все двери…

– Еще вопрос…

– Надеюсь, последний?

– Не обещаю. Генерал… Скажите, почему вы командуете эскадрой? Всегда считал, что генеральский чин…

– Довольно, – махнул рукой Эйзенхауэр. – У нас сейчас куча подковерных интриг. По слухам, силу набирает американская фракция, которая, помимо прочего, активно старается расставить своих людей на ключевых точках. Под это дело проводится реорганизация управления флотом. Так что, подозреваю, скоро генералов на мостиках окажется больше, чем адмиралов.

– Но вы же тоже…

– Американец? Ну да. Только происхождение не мешает мне критиковать происходящее. Впрочем, теперь уже все равно. Не волнуйтесь, Ян, моя квалификация достаточна для командования своими кораблями. Еще недавно я был контр-адмиралом, если что.

Ну что же. Все примерно так, как и думал Мендоза. Мелкие нюансы, такие, к примеру, что возвращаться нет смысла и для самого Мендозы, ибо начальство предпочтет спрятать концы в воду, и крейсер, вернее всего, перехватят, не в счет. Пора переходить к делу.

– Генерал… Скажите, ваша каюта защищена от прослушивания?

Эйзенхауэр удивленно приподнял брови, но глупые вопросы задавать не стал. Вместо этого молча поставил на стол и включил глушилку – со следами кустарной переделки, как отметил комиссар. Похвальная предусмотрительность, для того чтобы пробить ее купол, не зная частот, потребуются направленный луч и запредельная мощность. Генерал – предусмотрительный человек…

– Так надежнее.

– Это хорошо, это радует. Вы знаете, Дик, у меня, кажется, есть идея по поводу того, как нам выкрутиться из этой истории. Моя родная планета, если вы помните, находится в том же секторе.

Генерал, если даже и был в курсе того, откуда родом Мендоза, предпочел свои знания не афишировать. Комиссар удовлетворенно кивнул:

– Так вот, Дик, расклад прост и банален. На моей родной планете хватает выходцев из Каталонии. И они тоже далеко не все довольны политикой Конфедерации…



Планета Урал. Три недели спустя

– Хелен Валентиновна, – Александров выглядел спокойным и донельзя официальным. Подобный образ для собравшихся был непривычным, изрядно сбивал с толку и заставлял смотреть на адмирала чуть настороженно. – Я не требую от вас, чтобы вы раскрыли мне свои источники информации. Вы попросили меня не лезть в это дело – я и не лезу… пока. Хотя бы даже потому, что доверяю вам. Но, согласитесь, это уже не смешно. По вашим заверениям эскадра этого… как его…

– Мендозы, – подсказал Устинов, ни на секунду не сомневающийся в том, что Александров отлично помнит фамилию вероятного противника. И пауза, которую он выдерживает, предназначена для того, чтобы Громова успела собраться с мыслями, а не теряла лицо, мучительно подбирая слова. По отношению к тем, кого уважал, он был деликатен, адмирал и император, иногда даже там, где не нужно. Маршал ни на секунду не сомневался в том, что уж Громова-то имеет ответы и объяснения на все случаи жизни. Впрочем, жест Александрова она наверняка тоже оценила. – Ян Мендоза, комиссар.

– Благодарю вас, Василий Викторович. Итак, комиссар Мендоза должен был быть здесь еще десять дней назад. Край – неделя. Его до сих пор нет. Не подскажете, куда он мог деться? Мне держать флот в постоянной готовности тоже, знаете ли, не слишком интересно.

– Могу. Сообщение получено только утром, я не успела вам сообщить… Он на Санта-Анне.

– И что, просвятите мое любопытство, этот полицай-баши там делает?

– Похоже, – тут Громова не сдержалась и криво усмехнулась, – собирается последовать нашему примеру и немного поцарствовать.

Это ее «нашему» заметили, наверное, все. И никто, включая Александрова, не возмутился. Короля играет свита – истина старая, но верная. И пусть император стоит на вершине пирамиды, сделать он чего-то может, только если у него есть, на кого опереться.

А Мендоза, на самом-то деле, вовсе не собирался царствовать. Раз впереди смерть и сзади тоже смерть, значит, есть смысл поискать боковую тропинку. Не факт, что она окажется спасением, но это все равно лучше, чем ничего не делать. В принципе, Эйзенхауэр был согласен с его логикой, и ничего удивительного, что штурманская группа перед последним гиперпрыжком получила приказ на расчет нового курса, который вывел их прямиком к Санта-Анне. Планете, не имеющей сколь-либо серьезного значения в масштабах Конфедерации, а потому, соответственно, практически незащищенной. И даже если в экипаже имелись агенты службы безопасности (чего, откровенно говоря, просто не могло не быть), то сообщить своему начальству хоть что-нибудь они попросту не успели.

Надо отдать должное командиру базирующегося на Санта-Анну патрульного отряда капитану первого ранга Дональду Селби. Обнаружив, что в пространство, которое он теоретически должен был контролировать, проникла неизвестная эскадра, Селби вывел ей навстречу все наличные силы – преклонных лет крейсер и три столь же дряхлых корвета. На этом, в принципе, его подвиги и закончились, поскольку, обнаружив не отвечающую на запросы, зато разворачивающуюся для атаки линейную эскадру и осознав тот факт, что их облучают артиллерийскими радарами, присутствующие на мостике офицеры банально скрутили командира, после чего их корабли дернули прочь быстрее поросячьего визга.

Будь ситуация иной, беглецов не преследовали бы, но Эйзенхауэр логично рассудил, что раньше времени сообщать всему миру о своем новом статусе нет смысла. Поэтому его крейсера устремились наперехват, что было несложным – самый старый из них имел преимущество перед кораблями Селби в два поколения. Обнаружив, что уйти не удастся, патрульные не стали корчить из себя героев, так что контроль над системой перешел в руки незваных гостей без единого выстрела.

Планета тоже не доставила особых хлопот. Единственная орбитальная крепость выкинула белый флаг сразу после того, как стало ясно: намерения у пришельцев серьезные. В принципе, это было логичное решение – под сосредоточенным огнем эскадры расчетное время жизни крепости не превышало десяти минут. Другое дело, тех же уральцев данное обстоятельство вряд ли бы остановило.

Санта-Анна была захвачена в рекордные сроки, менее чем за сутки, и практически без потерь. Ну, не считать же в качестве них дюжину попавших в лазарет с сильнейшим алкогольным отравлением десантников с линкора «Миссисипи», забредших от великого ума в лучший ресторан местной столицы и решивших продегустировать его винные погреба? С чувством, с толком, с расстановкой, и совершенно не подумав, что в пересчете на чистый спирт по литру с небольшим на рыло все-таки многовато… Или взвод полицейского спецназа, ухитрившегося наткнуться на каких-то местных отморозков? Местные криминальные элементы решили под шумок не мелочиться и ограбить банк, а полицейские, обрадовавшись, что в кои-то веки носят закон в кобуре, пошинковали их в мелкую капусту, не вылезая из бронетранспортера. И все бы ничего, но победители сдуру полезли в здание банка, чтобы проверить, не сбежал ли кто. Ну и, может статься, прихватить чего на память, однако об этом они деликатно умалчивали. А сработавшая с изрядным запозданием охранная система банка заполнила помещения слезоточивым газом, да в такой концентрации, что и сдохнуть можно… Словом, эксцессы случались, но не фатальные и на конечный результат не влияющие.

Веселье началось дня через три после того, как планету поставили под контроль и стали думать, что делать с ней дальше. Разумеется, Санта-Анна – не столица, не Урал и не Большая Корсика даже. Однако же и не что-то почти бросовое, сидящее на дотациях. Вполне себе приличный кислородный мир с какой-никакой промышленностью. Без собственного кораблестроения, правда, но ремонтные мощности имелись. Словом, хорошая база – в том числе за это планету, откровенно говоря, и выбирали целью атаки новоиспеченные пираты.

Увы, проблема – и довольно серьезная, к слову – заключалась в том, что база, на контроль за которой уходят практически все наличные силы, практически сразу после того, как у населения прошел шок от появления мятежной эскадры, становится уже обузой. А несмотря на то, что слова эти звучат похоже, смысл в них закладывается абсолютно противоположный. И у хорошо понимающего расклады полицейского вкупе с весьма озабоченным острой кадровой проблемой генералом возник логичный вопрос: что делать дальше? И ответ, естественно, тут же был найден.

Оккупированная планета – это плохо. Все знают (или догадываются) насколько. А вот планета, на которую явился земляк-освободитель, чтобы спасти ее от гнета Конфедерации… Ну, в общем, это же совсем другое дело! Подобный вариант Мендоза предусматривал, хотя и не очень жаждал именно его. И, разумеется, поделился раскладами с Эйзенхауэром. Не по доброте душевной, а из банальной осторожности – сотрудничество опасно начинать с обмана. Генерал, кстати, принял этот вариант, как один из основных, благо сила все равно оставалась на его стороне. И, завершив операцию по установлению контроля над планетой, развернул мероприятия по возведению товарища по несчастью на престол. Все же легитимный монарх дает власти куда большую устойчивость, чем отчаянно пытающийся усидеть на штыках и не зарезаться диктатор…

– Итак, – задумчиво прокомментировал ситуацию Александров, – начинает сбываться наш прогноз о том, что, воспользовавшись нестабильным положением в Конфедерации, авантюристы начинают активно рвать ее на куски. Кто это нагадал?