Рожденные в огне

– О да! – рассмеялся Лурье. – Наш адмирал играть умеет. И оркестр у него… хороший. Только после его игры с той стороны живых может не остаться.

– А нам-то что за дело? – Ирина вновь пожала плечами. – Однако – поверьте мне – у него есть хороший план на будущее. Всех нюансов я не знаю, но, думаю, кое-кто будет неприятно удивлен.

– У него, такое чувство, есть планы на все случаи жизни.

– Ошибаетесь, – хмыкнула Николаева. Уж кто-кто, а она точно знала, что ее появление в своей жизни Александров точно не планировал. Впрочем, распространяться на эту тему она не собиралась.



Планета Земля. Две недели спустя

– Слушай, ты что, на этой рыбалке помешался? – Кристофер, недовольно кряхтя, сел на огромный замшелый валун и устало вытянул ноги. – Эх, стар я становлюсь и неуклюж…

Контрразведчик коротким, почти без замаха, движением отправил блесну в одному ему видимую точку. Туда, где у противоположного берега, позади небольшого переката, за валом бурлящей воды, скрывалась яма, прикрытая сверху ветвями нависающей над водой ивы. Расстояние от воды до нижней границы веток составляло не более полуметра, так что запутаться в них и потерять блесну можно было запросто, но контрразведчик сработал мастерски. Железка слабо булькнула, погружаясь, тут же, подтянутая леской, завертелась, играя, будто живая рыбка, и почти сразу из глубины метнулась тень, ударила, рванула и тяжело, уверенно потянула на глубину.

Рыбак ловко парировал рывок, затрещал тормоз катушки. Рыбина недовольно пошла вверх, выбила бурун на поверхности воды, снова потянула вниз. И вновь человек отреагировал. Все повторилось, но уже чуть ближе. И еще раз, и еще… Каждый раз добыча вновь натягивала леску и вроде бы уходила, но буруны вскипали все ближе и ближе – рыба проигрывала, не успевая компенсировать движения человека.

Когда до берега оставалось метров десять, речной хищник сообразил, видимо, что так можно и в суп угодить, и сменил тактику. Вместо упорного сопротивления, он бросился вперед, заставив леску чуть провиснуть, и вдруг свечой взлетел в воздух, отчаянно мотая головой. Блесна вылетела и плюхнулась в стороне, а освободившаяся рыба упала обратно в реку, подняв небольшой, но качественный фонтан брызг, и метнулась прочь, в спасительную тень омутов.

– А-ах! – не сдержал эмоций контрразведчик. – Вот ведь… Но такому красавцу и проиграть не жалко, – он повернулся к товарищу. – Я не помешался, но, как говорили древние, время, проведенное на рыбалке, в зачет жизни не идет.

– Х-ха! – Кристофер оценил шутку. – Пошли уж, вечный.

– В смысле?

– В прямом. Судя по тому, сколько времени ты в последнее время машешь этой палкой, жить ты будешь вечно.

– Может, и так, – согласился контрразведчик и поднял самодельный, из ивового прута, кукан с рыбой. Нормальный, пластиковый, он утопил еще утром. – Ладно, пошли.

Марк уже вовсю шуровал у костра. Бросил на них короткий взгляд и принялся помешивать ложкой варево в котелке. Вокруг тек приятный запах, и пустые желудки словно по команде заурчали…

– Ну, теперь поговорим о делах наших скорбных, – махнул ложкой контрразведчик, когда все трое утолили первый голод. – Давай, Марк, начинай. Ты же нас собрал.

– Да чего тут начинать… В общем, наш общий друг, когда получил информацию, вместо того, чтобы бежать домой, рванул дальше. И ухитрился-таки победить. Вы, наверное, знаете уже, что вчера прибыла делегация от Ассоциации, и на фронтах установилось перемирие? И они прощупывают почву для заключения мира… хотя бы на условиях сохранения статус-кво.

– Да, я знаю, – кивнул в ответ контрразведчик. – С трудом вырвался из-за этого. И то лишь потому удалось, что шефу не хотелось делиться славой. Сейчас там, – он многозначительно ткнул пальцем вверх, – заседают лишь самые-самые главные.

– Во-во. А почему все это? – Марк торжествующе посмотрел на собеседников. – Да потому, что наш адмирал их к этому вынудил. Как мне удалось установит, восточники не только понесли колоссальные потери. Он еще и сумел каким-то образом спровоцировать у них междоусобицу. Ассоциации сейчас не до нас, и войну мы, можно сказать, выиграли.

– Да, – заметил Кристофер, аккуратно накладывая себе вторую порцию ароматного варева. – С выпихиванием Урала из состава Конфедерации мы явно поторопились. И назад сдать уже не получится.

– Почему?

– Марк, ну подумай головой. Мы послали против них карательную эскадру, которую уральцы спалили к чертовой матери. И они знали, зачем она идет. И мы сами их предупредили, и они наверняка развязали языки кое-кому из пленных. Так что…

– Можно послать против них флот. Кеннинг – хороший адмирал, и кораблей у него достаточно.

– Ага. Только если мы их снимем с фронта, в Ассоциации сразу поймут что к чему, и о мире можно забыть. А пока идут переговоры, уральцы укрепятся так, что выцарапать их будет нереально. Разве что форсировать их… только очень-очень аккуратно.

– Если мы скажем, что нам нужен мир, то этому миру стоит испуганно насторожиться. И восточники это понимают не хуже нас, – вздохнул контрразведчик. – И вообще, как раз переговоры вываливаются за рамки нашей компетенции. В общем, я предлагаю сейчас оставить все как есть. Посмотрим, что будет. Но торопиться нельзя, слишком резкие телодвижения нам только повредят…



Система планеты Малибу. Это же время

Планета, некогда названная выходцами из США, по достоинству оценившими ее пляжи и тихий, спокойный и безопасный океан, в свое время перешла под юрисдикцию восточников довольно необычным способом – за долги. Жители планеты упорно пытались превратить ее в туристический рай, но что-то не срослось. Деньги же на строительство инфраструктуры занимали в японских банках – там процент выглядел куда предпочтительнее, чем у их конфедеративных коллег. Вот только когда пришла пора отдавать и планета оказалась банкротом, восточники ее просто выкупили. Ну а Конфедерация, не слишком заинтересованная в планете, ресурсы которой выглядели смешными, не стала препятствовать такому ходу событий.

Восточники на Малибу тоже мало что нашли. Зато уже готовую инфраструктуру использовали неплохо – планета стала чем-то вроде инкубатора. Плодитесь и размножайтесь, японцы, рожайте для своей страны новых солдат, рабочих, инженеров, ученых… К моменту начала войны здесь жило восемь миллиардов человек. Ну а потом пришел флот под командованием, на тот момент, контр-адмирала фон Корфа, и население разом сократилось до несерьезных трех миллионов.

Сейчас эта планета послужила точкой рандеву между отягощенным богатой добычей, устало плетущимся уральским флотом и крейсером «Арзамас». Ну, флоту ползти было вполне допустимо – на сотню парсек вокруг не имелось ни одного соединения, хотя бы отдаленно сравнимого с ним по мощи. А учитывая, что уральцам не раз приходилось давить врага, заметно превосходящего их, связываться с ударным флотом дураков не находилось. Вон, какой-то невесть как уцелевший корвет восточников, болтающийся на орбите планеты, с воплями бросился прочь. Придурок, кому ты нужен – время еще на тебя тратить…

Если эскадре победителей идти не торопясь не позволительно даже, а вроде как положено по статусу, то легкий крейсер в пространстве чужого, да к тому же враждебного государства обязан шуровать быстро. Чтоб, значит, не поймали. И появился «Арзамас» в точности согласно канонам – внезапно, словно бы ниоткуда, и уже на приличной скорости. Впрочем, фон Корфа это не удивило – просто он сделал вывод, что крейсер некоторое время после гиперпрыжка шел с включенными экранами, а догнав эскадру, снял их, чтобы не травмировать хрупкую психику артиллеристов, материализовавшись у самого борта флагмана.

На швартовку «Арзамас» заходил так, как прилично истребителю, а не звездолету дальнего радиуса с массой покоя в десятки тысяч тонн. Их, несмотря на изящные обводы, достаточно сложно разогнать и отнюдь не легче затормозить. Впрочем, экипаж на нем подобрался что надо, и корабль шел точнехонько по той границе, где лихость готова перейти в безрассудство, но все же не пересекая ее. Хотя, конечно, на взгляд по-немецки педантичного в таких случаях контр-адмирала Игоря фон Корфа, выигрыш в несколько минут не стоил риска.

Крейсер был кораблем более чем солидным, но по сравнению с громадой линкора, да еще и пришвартованного к трофейной верфи, смотрелся несерьезно. Тем не менее, столкнись он с «Ушаковым», на который перенес свой флаг фон Корф, мало не показалось бы никому. Поэтому, несмотря на всю лихость маневра, его финальный этап проходил медленно, корабли сближались буквально по миллиметру. В иной ситуации проще было бы воспользоваться ботом, перепрыгнув с корабля на корабль, но сейчас скорость готовящихся к гиперпрыжку звездолетов уже составляла четверть световой и вплотную приближалась к нижней границе, при которой, пускай и с бешеными затратами энергии, можно начинать бросок. При таких условиях использовать малотоннажную лоханку представлялось делом еще более затруднительным.

Наконец стыковка завершилась. Шипящий звук – продувка шлюза. Чавкающий – открываются люки… И вот он, командующий и без пяти минут монарх. Если, конечно, верить тому, что предлагает Верховный Совет. Который может и попытаться сдать назад, кстати. Впрочем, теперь этим умникам никак уж не отвертеться. Военные – люди, не склонные шутить. И, если им пообещали что-то, вполне способные из глотки вырвать свое. Так что пускай попробуют сейчас поиграть с армией, смертнички. Именно такие мысли царили в голове фон Корфа. А Александров, чуть осунувшийся, но до неприличия бодрый, между тем спокойно выходит из шлюза и, не останавливаясь, быстро шагает навстречу старому товарищу:

– Ну что, Игорь, живой?

– Живой… Живой, зараза!


Фон Корф, ничуть не стесняясь, по-медвежьи облапил Александрова, тот не остался в долгу, и остальные могли лицезреть редчайшее зрелище – двух обнимающихся адмиралов. Притом, что оба в обычной жизни были людьми сдержанными. Но – вот… А потом было громкое «Ура!», и стоило признать, Александров его заслужил.

– …до сих пор не верю, что ты смог договориться с ними.

– А я и не договаривался, – Александров бодро звенел ложкой по краю граненого стакана. – Ты не представляешь, – чуть невпопад заметил он, – как все это время хотелось чаю с лимоном. Не с кислотой, а с настоящим лимоном. И, как назло, на камбузе ни одного не оказалось. Забыли, черт бы их побрал!

– Но как же ты…

– Я их вначале запугал, а потом открыл широкие перспективы сотрудничества.

– Ну, тем более не понимаю. Даже после столь впечатляющей демонстрации они должны были смести тебя, как мошку.

– Я ж говорю, уметь надо. Ты же вон сумел притащить сюда все трофеи, даже болта с обшивки не потеряв. Я в подобный расклад не особенно верил. И сам, откровенно говоря, не смог бы.

– Чисто технический вопрос, – махнул рукой Корф. – Главное, все правильно организовать. Но как ты-то справился?

– А ты во мне сомневался? Все ведь просто и примитивно. Это на японцев давить опасно, а с китайцами – тут главное орать погромче, они и прогнутся. В этом весь их менталитет.

– Ты считаешь? – недоверчиво покачал головой фон Корф?

– А зачем усложнять? Нет, – Александров вполне искренне развел руками, – если лезть в дебри, там можно очень многое нарыть. Прямо-таки до безобразия многое. И если вам требуется долговременное сотрудничество, то рыть придется. Но мне-то здесь и сейчас требовался всего-навсего мирный договор и пара-тройка лет затишья. Раньше они все равно не смогут организовать новую войну, слишком велики потери. И еще добавятся, когда они схлестнутся друг с другом. А в такой ситуации, я считаю, чем примитивней – тем надежнее.

– …Рим воюет до конца, – процитировал Александров.

– В каком смысле?

– В прямом. Старая присказка. Мы очень мирный народ, но если русские воюют, то до последнего человека и последнего патрона. Вы так не можете и потому никогда не станете нам равными. Не стоило вам лезть, ох, не стоило. Вы рискнули – и выпустили джинна, которого не так просто загнать обратно. Идет война на уничтожение – иначе не умеем уже мы. Когда последний из нас умрет – тогда вы победите. Не раньше. Вот только, – тут адмирал усмехнулся, едва заметно, самыми уголками губ, – может получиться так, что вы все умрете намного быстрее.

– Вы много на себя берете…

– В войне на уничтожение, мой друг, мы пока что размениваем людей в соотношении примерно один к миллиону… А может, к двум миллионам, точно посчитать как-то не было времени. Конечно, даже один наш погибший – слишком большая цена за миллион недоделков вроде вас, но все равно общие расклады пока удовлетворительные. Хотите, я прямо сейчас улучшу счет, причем в свою пользу? Заметьте, мне даже не потребуется для этого устраивать массовый геноцид. За меня это сделает природа. Я всего лишь развалю на части вашу жалкую луну, мертвый камень, а вы уж потом боритесь с сыплющимися вам на головы астероидами как хотите.

Александров помотал головой, отгоняя воспоминания. Да уж. Он тогда то ревел разбуженным медведем, то вежливо запугивал. Это было, на самом деле, отнюдь не так просто. Непрерывно давить – но не перестараться, иначе эффект может получиться обратным задуманному. Если слишком напугать кролика, он может наброситься на лису. А китайцы хоть и паршивые вояки, но все же далеко не кролики. Словом, та еще головоломка. Но головоломки он любил. Особенно топор… И все же сумел донести до собеседника, что топор этот над ним уже занесен. Х-ха! Знал бы тот китаец, что в системе один-единственный крейсер, который, что характерно, так и не смогли обнаружить, он вел бы себя по-иному. Но блефовать Александров всегда умел не хуже, чем воевать, иначе не дорос бы до своих погон.

Возможно, китаец тоже умел играть в покер. Даже наверняка. Возможно, даже лучше самого Александрова – узкоглазые вообще мастера в такого рода забавах. Но вот фактор времени работал на стороне уральского адмирала, мастерски разыгравшего случайно выпавшего джокера. И – мир был заключен, вкупе с негласным соглашением о том, что если сами китайцы не справятся с ситуацией, то уральский флот нанесет удары по японским планетам. И сейчас им оставалось самое, пожалуй, сложное – как-то ужиться с бывшей собственной метрополией. А она будет против, и так запросто на понт ее не возьмешь. И пускай даже войну они выиграют, самое сложное будет заключить мир. Оба адмирала это понимали…



Планета Урал. На следующий день

Евгения зашла к Вассерману утром. Откровенно говоря, не к нему даже – просто проверить, не учудила ли опять чего-нибудь его сестра. А то с пигалицы-студентки вполне станется устроить оргию и поджечь дом. Во всяком случае, профессор, когда попросил бывшую ученицу, а ныне соратницу по боевым походам и матримониальным аферам, приглядеть за младшенькой, выразился именно так.

Честно говоря, Евгения не ожидала, что суховато-циничный (от адмирала заразился, не иначе) и язвительный профессор настолько любит сестру, а вот поди ж ты. В последнее время, когда он свел к минимуму контакты с остальной семьей, девчонка осталась для него единственным светом в окошке. Ну, не совсем единственным, с Хаей он общался, но у той свой семья, очередного ребенка ждет… А вот с матерью и младшим братом контакты профессор свел к необходимому минимуму, что для истинного еврея уже сродни подвигу.

А вот за самой младшей в их семье, Сарой, он приглядывал не хуже, чем не так давно мать за ним самим. Одно отличие – ухитрялся делать это ненавязчиво, все же чувство такта у него имелось. И одним из проявлений этой ненавязчивости стала просьба к Евгении иногда появляться в его квартире. Что же, она была не против. В конце концов, взялась помочь – делай это до конца, тем более легенда у нее имелась железобетонная. Да и сама подопечная отвращения не вызывала – обычная девчонка, Камова сама была такой еще недавно. И, кстати, вполне симпатичная, не зря парни вокруг излишне вьются. Одному Евгения даже слегка поломала руку – так, для профилактики.

Воспоминание об излишне настойчивом (а вот не стоит перебравшую слегка девчонку в ванной зажимать и под юбку к ней лезть, думая, что никто не увидит) ухажере Сары всплыло как раз в момент, когда девушка открывала дверь. Обычно подобное вызывало улыбку, но сейчас настроение было совсем не то. Оно в последнее время вообще было «не тем», поэтому дверь Евгения толкнула со злостью, едва не припечатав ею в стену, но в последний момент все же придержала. Не хватало еще срывать злость на ни в чем не повинной мебели.

Квартира профессора была не то чтобы огромной и нельзя сказать, что шикарно обставленной. Вассерман к роскоши вообще был достаточно равнодушен – было бы где поесть-поспать-поработать. Тройное «П», как он смеялся к месту и нет. Наверное, именно поэтому ему так хорошо удалось вписаться в размеренную флотскую жизнь. Неприхотливый, умный, работящий – что еще надо? Ах да, желателен талант, но уж его-то у Вассермана имелось в избытке. И неудивительно, что квартира до появления в ней Сары имела вид практически нежилой. Зато уж сейчас жизнь била тут ключом, это буквально с порога видно.

Да уж, побуйствовали вчера студенты знатно, однако в меру. Во всяком случае, ничего не разбили и не поломали. На взгляд Евгении, Вассерман к подобному относился даже чересчур спокойно. Будь она на его месте, любимая сестричка уже отхватила бы ремнем по аппетитным ягодицам, но профессор лишь посмеивался. Очень похоже, он банально стремился дать Саре то, чего сам был в молодости лишен из-за, мягко говоря, скудных финансовых возможностей. Но, стоит признать, грань, за которую не стоит переступать, видел четко и не собирался превращать девушку в типичного представителя «золотой молодежи». Да та и сама туда не стремилась, признавшись как-то Евгении, что уже подписала контракт с флотом и, как только закончит учиться, пойдет служить. Кем? Ну, военные психологи тоже нужны, хотя есть и другие варианты. Ладно, посмотрим, в конце концов, Саре учиться еще три года, а за это время случиться может всякое.

С кухни донесся негромкий, но на фоне общей тишины ясно различимый шум. Это что еще такое? Кто-то в квартире есть, или просто кот буйствует? Саре неделю назад какой-то идиот подарил котенка, и эта маленькая, умильно выглядящая скотина теперь периодически устраивала прыжки со шкафа на шкаф. Даритель утверждал, что котенок элитный, с родословной длиннее, чем у самого Вассермана, на взгляд же Евгении, его подобрали на ближайшей помойке и слегка вымыли. Так это или нет, хрен знает. Хрен – он вообще осведомленный, знает все и обо всех. Но породистая тварь или нет, беситься котенок умел и делал это с видимым наслаждением.

– Сара, ты?

Нет, похоже, на сей раз все же не кот, а профессор Вассерман собственной небритой персоной. В последнее время у него появился новый бзик – решил, раз уж в Конфедерации их всех объявили мятежниками и пиратами, выглядеть соответственно и отпустить бороду. Поросль на лице Вассерману нисколько не шла, придавая ему вид не столько пиратского капитана, сколько забулдыги из канавы, но сбривать ее профессор упорно отказывался. Он был упертым, гений математики профессор Вассерман. Когда надо и когда не надо…

– Нет, это я.

– Жень, ты, что ли? Ну, тогда проходи, не стой на пороге.

Профессор и впрямь нашелся на кухне. И кот, кстати, здесь же. Урча от удовольствия, он с восторгом вгрызался в кусок соленой рыбы, длиной больше него самого. Почему-то кошки вообще обожают не сбалансированный, для них специально разработанный корм, а вот такое вот непонятно что, да вдобавок уже начавшее пованивать. Сам Вассерман тоже занимался рыбой, правда, выглядящей и пахнущей не в пример съедобнее. Длинным тонким ножом он с завидной сноровкой пластал ее на тонкие ломтики. Явно не еда – закуска. На отдельной тарелке неаккуратной горкой уже лежало сало. Конечно, правильному еврею свинину есть вроде как бы и не положено, однако профессору всегда было плевать на подобные тонкости. Евгения представила себе, какой яркости сердечный приступ вызвала бы эта подборка концентрированного холестерина у любого врача-диетолога, и мысленно усмехнулась.

– Пить будешь?

– Я за рулем.

– Ясно. Тогда режь хлеб и начинай превращать закуску в еду.

Интересно, как он понял, что она голодная? Камова пожала плечами, напластала хлеб тонкими, «по-ленинградски», ломтиками, включила чайник. Вассерман прозорливо глянул на нее и внезапно вздохнул:

– Хреново?

– Угу, – Евгения села, откинулась на спинку стула, забросила ноги, обутые в ковбойские сапоги, – любила она самую малость эпатировать окружающих, – на край стола. – Есть немного. Вроде бы и не знала его почти, – а вот поди ж ты. Две недели в себя прийти не могу. Татьяна сегодня улетела…