Рождение победителя
Часть 17 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Нехотя, будто через силу обернувшись через плечо, рассмотрел говорившего. И не только его. Увиденное мне очень не понравилось.
Во-первых, незнакомцев было трое. И кто из них обладатель голоса бегемота, запертого в бочку, понять непросто: все как на подбор высокие, плечистые, красномордые, наглые, уверенные в себе – вылитые копии того самого инструктора по «кризисной психологии». Такие просто обязаны изъясняться подчеркнуто грубым басом, по-лошадиному ржать над примитивными шутками, отбирать копеечные пенсии у робких старушек и стучать по головам ротозеям вроде меня.
Во-вторых, все они были отлично вооружены и экипированы. На двух кожаные доспехи, на третьем помесь пластинчатого с кольчугой. Сделано качественно, но как-то непривычно – нечасто похожие конструкции встречать доводилось. Если уж откровенно, всего два случая помню. На поясах мечи, кинжалы, топорики. У одного в руке копье, у другого за спиной серьезного вида арбалет. Шлемы, высокие сапоги, наручи – у всех. Щит лишь один – у самого закованного.
В-третьих, никого из этих субъектов я не знал. А это совсем никуда не годится – такие крутые вояки были лишь у меня. Уцелевшие межгорцы если и носили доспехи, то потасканного типа, как и вся их одежда и снаряжение. Жизнь в лесу и горах не располагает к сохранению блистательного внешнего вида.
Итого: передо мной три отлично вооруженных и экипированных субъекта, умеющих бесшумно подкрадываться к относительно честным людям. Они сытые, на их лицах не заметно следов перенесенных тяжких испытаний, зато заметна непоколебимая уверенность в своих силах. Такое впечатление, что где-то там, невидимый из-за зарослей, стоит ударный авианосец, готовый поддержать их в любой момент.
А у арбалетчика доспехи точь-в-точь как у Гоба…
Вот повезло так повезло! Наткнуться на тех самых демов, которых не дождалась убитая мною парочка. Нет, я не забыл про них и был готов к нежелательной встрече, но не сейчас же! Им здесь делать нечего: по местной реке струга не протащить, а значит, и галере там делать нечего, да и ведет она к южному озеру межгорского ромба, а там тупик. Из него не попасть к Мальроку или другим населенным местам. Там дикие берега с редкими крошечными рыбацкими деревушками, заброшенными с прошлого года. Почти пустыня. Пиратскому флоту и в лучшие времена не найти добычи, а уж сейчас и подавно.
Демы должны пройти гораздо севернее. Смущает, правда, то, что Гоб высматривал их с вершины холма. Не уверен, что даже с биноклем оттуда можно было проследить за далеким водным путем к замку, но кто знает – может, у пиратов свои способы наблюдения? Или связи. Жаль, не было возможности устроить допрос.
Скорее всего, передо мной разведка. Обыскивают берега рек в поисках уцелевших поселений. Логичный ход – я бы на месте тех, кто охотится за людьми, сделал так же. Человек неисправим в своей тяге жить поближе к воде. Даже я, прекрасно зная про риск подобных мест, все же дал застать себя врасплох. Олух…
Удивительно, как много мыслей может промелькнуть в голове за пару секунд. Думать я все же умею. Жаль, что занимаюсь этим с запозданием. Раньше надо было…
Верзила в кожаном доспехе, не переставая ухмыляться, выдал очередную тонкую остроту:
– Яйца хоть свои высиживаешь или как?
Столь незатейливый юмор его спутникам понравился – предсказуемо заржали. А мне было не до смеха. Вот-вот они заметят матийца в черных ножнах – трава его скрывает плохо. Мой небогатый опыт знакомства с демами подсказывает, что после этого у них резко испортится настроение, а наши и без того непростые отношения станут бесконечно далекими от дружеских. Три воина, готовые к бою, – для меня слишком много. Но отмотать время назад, чтобы убраться подальше до их подхода, не получится.
Как жаль, что жизнь – не компьютерная игра: сохранки не загрузить.
– На пастушка похож, – заметил лучник. – Такой же оборванный и тупой. К скотине любят дурачков ставить. Они вечно с посохами.
– И где ты видишь скотину? – спросил первый. – Да и зачем пастуху в реку лезть?
Диалог они вели между собой, поглядывая на меня, будто на неодушевленный предмет. Наверное, в их глазах я таким и являлся. Молодой паренек. Не калека. Хорошая добыча. Таких они забирают с собой туда, откуда никто не возвращается. Я для них просто ценный приз.
Третий, закованный в сталь, созерцал меня молчаливо, застыв статуей. Но вдруг напрягся, шагнул вперед, пытаясь заглянуть «глупому пастушку» через плечо. Не надо быть гением, чтобы определить предмет его интереса: глаза дема уставились на чернеющий изгиб ножен. Что будет дальше, я уже знал. Не люблю опускаться до рукоприкладства, но других вариантов не вижу…
Троица стояла во весь рост, и хотя оружие в руках сжимал лишь один, остальные могли выхватить его в одно мгновение. Я в менее выгодном положении: сижу на земле; матиец лежит под рукой, но в ножнах, из которых выхватить его сложнее – зря от пояса отцепил; а Штучкой с такой позиции не особо размахнешься. К великому сожалению, перед появлением демов я как раз рассматривал безобидный торец: древко уходило за спину в сторону врагов, лежало на земле, и надо сорок лет тренироваться в Шаолиньском монастыре, чтобы ухитриться успешно атаковать насторожившегося громилу.
Я не успел провести всех запланированных опытов, но ситуация такова, что надо рискнуть выяснить кое-что на практике. Если ничего не выиграю, то и потеряю немного.
Очень хотелось узнать, что получится, если, приставив торец древка к препятствию, освободить сверкающее лезвие. На подопытных кроликах поставить эксперимент уже не успею, так что придется пойти на неэтичный научный опыт…
Молчаливый дем сделал еще один шаг. Его левая ступня опустилась в считаных сантиметрах от Штучки. От ее опасного торца, способного выплеснуть фонтан жидкого металла, молниеносно формирующего всесокрушающее лезвие.
Враг, поняв, что зрение его не обмануло и у «тупого пастушка» под рукой лежат ножны с матийским мечом, охнул, ухватился за рукоять меча. Я чуть приподнял древко над землей, приставил наконечник к тому месту, где ступня переходит в голень. Дем не пытался отступить – его не пугал «пастушеский посох». Палец в паз, потянуть вперед.
Я был готов к разным вариантам. Выскочившее лезвие могло подрезать ногу. Могло не выскочить вообще, заблокировавшись о препятствие. Могло оттолкнуть руку назад, не вонзаясь в плоть. Но Штучка поступила иначе.
Нога взорвалась. Во все стороны брызнула кровь, крошечные ошметки мяса, иглы размозженной кости. Все это добро щедро обгадило мою и без того непрезентабельную одежду. Досталось даже парочке оставшихся головорезов, стоявших в трех шагах позади товарища.
Искалеченный дем с криком завалился на спину, оставив на окровавленной траве начисто отхваченную ступню. Его меч выскользнул из руки, встрял в землю рядом со мной. Неглубоко – грунт был подмороженный. Поднимаясь, я легко его выдернул, не размахиваясь, продолжая движение, запустил в арбалетчика, постаравшись придать оружию горизонтальное положение – острием вперед. На столь скромной дистанции закрутиться не успеет.
Дем на подлянку среагировать не успел – согнулся от удара в живот. Аборигены не привыкли швыряться дорогостоящими мечами, вот и поплатился за шаблонность мышления. Доспехи спасли, но все равно больно – железяка тяжелая. На большее я и не рассчитывал – хотя бы на миг отвлечь одного, чтобы пообщаться с оставшимся тет-а-тет. Тот не спал – уже отскакивал назад, ведя копьем в мою сторону. Наконечник, хоть и имел режущие кромки, с моей Штучкой не сравнить – такой «дубиной» не очень-то помашешь. Стремясь сократить дистанцию до минимума, я слишком поспешил, неосторожно наступив на голый участок подмороженной земли, забрызганный кровью. Нога поскользнулась, и вместо рывка я едва не растянулся плашмя, чудом успев опереться на левую руку.
Дем, не ожидая от меня столь глупой промашки, тоже дал маху – успел лишь по касательной задеть лезвием спину. Резануло больно, кожа ниже лопатки мгновенно потеплела от хлещущей крови, но других последствий не было – я мог продолжать бой. Повторив атаку с «низкого старта», через миг приблизился к нему на дистанцию поражения, оставив наконечник копья позади. Тот, понимая, что длинное оружие здесь уже не поможет, разжал ладони, потянулся к мечу. Поздно: взмах, перехват рукояти, отменный рубящий удар. Противник попытался прикрыться, но наруч его не спас – Штучка легко отсекла предплечье и завершила атаку в шее врага. Сил отделить голову от тела не хватило, но этого и не надо – дем без пяти секунд труп.
Не оглядываясь, рванулся дальше, шагнув за тело все еще стоявшего противника. Тот не верит, что это конец, – замер, прижимая уцелевшую руку к разрубленной шее. Это хорошо – значит, лупить меня ему нечем. Если и потянется за мечом, мгновенно выхватить его не успеет. Разве что пинка отвесит вслед, но такую малость я как-нибудь переживу.
Арбалетчик, как я и предполагал, не стоял на месте. Хоть и болит живот, но работать надо: летел ко мне с коротким мечом на изготовку. Это он зря – лучше бы бежал, пока ноги целы. Три врага для меня многовато, а вот по одному валить в самый раз – силы и наглости пока хватает.
Штучка наготове. Еще шаг – и можно начинать. Дем не совсем дурак: остановился, настороженно косясь на сверкающее лезвие, начал медленно переставлять ноги, уходя влево. Закружить решил? Вряд ли. Скорее, пытается придумать способ, как подобраться на дистанцию работы мечом и не остаться при этом инвалидом. Где-то за спиной воет первый – оставшийся без ноги. Он сохранил три боеспособные конечности, и это меня нервирует.
Второй начал оседать, все еще стараясь зажать смертельную рану, а я, пятясь, подобрался к латнику, крутанул Штучку, вбил ее сверху вниз без всяких изысков – будто ломом в лед. Сталь доспеха хоть и поддалась неохотно, но сдержать оружие стража не смогла – лезвие ушло глубоко в грудь. Клинок имел хорошие шансы застрять, и лучник не выдержал, рванулся, замахнулся. Не застрял – я легко вытащил (даже как-то слишком уж легко), успел прикрыться. Оглушительный звон встречного удара – оба били от души. Моему хоть бы хны, а меч дема обзавелся глубокой зазубриной – чудо, что не сломался.
От сотрясения руки предательски задрожали; не доверяя им, я продолжал пятиться, встретив новый удар уже по касательной, отводя меч в сторону. Затем быстрый отскок назад, вращение древка в плоскости, близкой к вертикальной, у самой земли перевод движения в горизонтальное – будто траву косить собрался. Японская девушка, памятью которой я воспользовался, таким приемом умела сделать из самурая заказчика на пару протезов. У меня, увы, все вышло не так эффектно. И рост не тот, и руки кривые, и физическая форма никудышная. Клинок неловко чиркнул по земле, растеряв немалую часть силы замаха, и лишь затем впился в ногу. Не отсек, но до кости прорубил. На вид рана несолидная, но противник тут же с криком припал на поврежденную конечность.
Это он зря – я не из тех, кто не бьет лежачих. Еще один взмах. Дем успел выставить меч, но это в последний раз – клинок, не выдержав очередного знакомства со Штучкой, переломился. Враг, хватаясь за рукоять ножа, попытался отступить. Будь у меня оружие покороче, маневр имел бы шанс на успех, а так без вариантов – серебристое лезвие в колющем ударе прошло через многослойную кожу нагрудника, погрузилось в плоть. Все – сердце разрублено.
Нормальный человек просто обязан немедленно свалиться и умереть, но этот дем продолжал пятиться раненым крабом, вытягивая нож и басовито подвывая. Движения его стали менее уверенными, суетливыми, но отдавать концы он упорно не желал. В ходе подготовки меня предупреждали, что останавливающего действия холодного оружия иногда недостаточно для мгновенного выведения из строя даже в случае смертельной раны. Похоже, тот самый случай – с разрезанным сердцем не выжить, но некоторое время протянуть реально.
Вариантов ровно два: дождаться, когда дем все же свалится, или продолжать атаковать в надежде, что новые раны его доконают.
Я выбрал второе – не люблю стоять без дела, отдавая инициативу противнику.
Нож против Штучки не смотрится, и дем это прекрасно понимал. Наверное, и про то, что уже не жилец, тоже догадывался. Пошел на крайние меры – метнул свое оружие, целя мне в грудь. Отбился древком, заработав порез на предплечье, шагнул, размахнулся. Вычислив, что противник собирается присесть под ударом на здоровую ногу, в последний миг повел ниже, вбив лезвие в точку, откуда растет шея. Наплечник разнесло точно бумагу, кости тоже не оказались преградой для волшебного лезвия – лишь позвоночник его остановил.
Хорошая рана. Арбалетчик завалился.
Выдернул Штучку из агонизирующего тела, крутанулся на месте, оценивая обстановку. Раненный в шею уже отключился – мозг, лишенный щедрого притока крови, вырубается почти мгновенно. С арбалетчиком тоже проблем не будет. Латник еще шевелится, хрипит пробитым легким. Сомнительно, что от него можно ждать неприятностей, – странно, что до сих пор кровью не изошел. Хотя вряд ли бой длился дольше минуты. Скорее, меньше. Просто время в такие моменты имеет свойство растягиваться.
Покосился на лезвие Штучки: чистое – ни капли крови не пристало ни к нему, ни к древку. Хоть и потрепали меня, но вещь показала себя с наилучшей стороны. Не просто странная и красивая – смертоносная. Неудивительно, что она мне сразу понравилась. В коротком сумбурном бою разделаться с тройкой неслабых противников – это нечто на грани фантастики. И пусть они не ждали от меня такой прыти, пусть оружие стража оказалось нехорошим сюрпризом, но и я сейчас далеко не на пике своих возможностей.
Рана на левом предплечье уже перестала кровоточить – с порезами мое тело справляется быстро. Ерунда, без лечения зарастет. Что на спине, непонятно – не увидишь, и попросить посмотреть тоже некого. Рубаха мокрая, но невозможно определить – хлещет до сих пор или уже все. Хотя нет, все же хлещет: кровавый ручеек начал затекать в штаны.
Хреново. Убитых рано или поздно хватятся и пойдут по следам. Будет мило, если при этом найдут меня – мертвого или обессилевшего. Надо немедленно оценить масштабы кровотечения, и если оно опасно, принять меры для остановки. Тампон, перевязка – на это дело можно пустить рубаху.
Но есть одна проблема: рана на спине, причем я ее не просто не вижу – не ощущаю. Ни боли, ни других симптомов – сплошная онемевшая зона от копчика до левого плеча. Попробовать перевязаться вслепую не получится – нет гарантии, что тампон окажется там, где надо.
Надо как можно быстрее придумать способ рассмотреть рану – если дело серьезное, то каждая секунда приближает меня к острой кровопотере.
В парикмахерской для оценки стрижки затылка клиенту предлагают два зеркала. Одно у меня есть – лезвие Штучки. Второе…
Посмотрел на реку, проглядывающую сквозь голые кусты. Течение у берега практически нулевое, волнения вообще нет, на небе солнышко еще не скрылось. Идеальные условия использовать водную гладь в качестве зеркала.
Ну не идиот на открытое место выбираться?! А какой выбор? Мне надо для начала хотя бы один взгляд на рану бросить, а там уже подумаю – стоит что-то мудрить или тело самостоятельно справится. Кровь – это жизнь: придется рискнуть, но определиться с этим вопросом. Сейчас для меня нет ничего важнее.
Бросаться напрямик не стал – где три разведчика, там и тридцать могут оказаться. Вдруг послали группу познакомиться со мной поближе и ждут ее возвращения… Увидев окровавленного «пастушка», ковыляющего к воде, могут заподозрить, что у их приятелей дела в последнее время идут не слишком хорошо.
Вверх, подальше от пригорка, через кусты, озираясь на каждую подозрительную тень в зарослях, вздрагивая от шума собственных шагов. И при этом чуть не смеясь во весь голос. Доверие инструкторов полностью оправдано: я только что вступил в бой с тройкой суровых ребят и вышел победителем. Даже в эпизоде с разбойниками, где я тоже некоторое время действовал в одиночку, подвиги были на порядок скромнее. В остальных случаях один не оставался – сражался совместно с друзьями. Пожалуй, лишь случай с Альриком сопоставим по масштабу деяния. Правда, хоть я тогда и победил, закончил столь плохо, что даже вспоминать не хочется.
Но не стоит жалеть – навыки, полученные в том бою, мне сегодня пригодились.
Адреналина в венах больше, чем крови, – эпический восторг. Про голод и усталость позабыл полностью: хочется скакать молодым конем (и ржать при этом как жеребец). Но краем сознания понимаю: великая радость долго не проживет. Навалится откат – и за все отвечу по закону биологии. Так что, пока химия подняла на пик бодрости, надо успеть разобраться с поврежденной спиной, обчистить трупы врагов и переместиться отсюда как можно дальше. Ни за что не поверю, что демы явились завоевывать Межгорье втроем. Это лишь разведка или дозор. Судя по тому, что я знаю о детях могил, народ у них серьезный и неглупый. Считать обучены и потерю бойцов заметят. Потом разыщут тела – в этом мире, похоже, все, кроме меня, умеют след рыбы в воде заметить.
Что будет дальше? А что бы сделал я, если бы тройку моих бойцов зарезал непонятно кто?
Я бы сильно захотел взглянуть на него поближе.
А лучше на его труп.
* * *
Поворот реки. Короткий мыс, сложенный валунами, между ними сиротливо торчат голые ветки чахлых кустиков. Не бог весть какое укрытие от недружелюбных взглядов, но за неимением лучшего…
Оделся будто на Северный полюс, а теперь торопливо разоблачаюсь, при этом постоянно оглядываясь. Плохо, что река такая шумная: за ее плеском мерещатся нехорошие звуки. Вот и все – осталась одна рубаха. Некогда из белой ткани, а теперь цвета «хаки» от грязевых разводов, с которыми моя примитивная стирка не совладала. На спине ткань мокрая, нехорошо потяжелевшая, прилипающая к коже. Кровавый ручеек забрался в штаны, но их я стягивать не стал – судя по дырам в одежде, рана в районе левой лопатки, и ниже перевязка не понадобится.
Очень неудобно разглядывать спину, используя в качестве системы зеркал поверхность реки и узкое лезвие волшебного оружия. Я чуть шею себе не свернул, пытаясь понять, насколько хренова ситуация. Удачно поймав солнечный луч в момент, когда отражение раны не замутило рябью, облегченно вздохнул. Пустяки. Почти царапина. Уже закрылась и почти не кровоточит. Так… ерунда… немного сырости осталось. Зря испугался. Как неудобно, что у человека нет глаз на затылке. Будь так – не пришлось бы волноваться.
Крови потеряно немного: даже рубашку толком не перепачкало. Вряд ли получится отстирать, но дойду и в такой. Волки, конечно, на запах сбегутся со всей округи, но ни фига им не обломится. Разве что Штучкой отоварю самых наглых.
Градус настроения резко пошел вверх, и на пике его подъема неподалеку послышался резкий нехороший звук.
Принято считать, что лук – оружие бесшумное, но на деле это вовсе не так: не раз была возможность убедиться – работает громко. Главным образом из-за удара тетивой по наручу или его заменителю. Это, конечно, серьезный недостаток.
Но спас меня не только он. Лук, каким бы мощным ни был, не способен разогнать стрелу до сверхзвуковой скорости. Поэтому потенциальная жертва сперва слышит, как хлопнула тетива, а уж затем прилетает смертоносный гостинец. Проблема лишь в том, что разрыв по времени между этими событиями столь мал, что использовать его проблематично.
Но не в моем случае – тормозом никогда не был, а уж здесь стал близок к превращению в человека-молнию (уж очень жить хочется). Едва уши поймали звук выстрела, как я, не заботясь о сохранности боков, плюхнулся на камни. Увы, недостаточно быстро. Стрелок был слишком близко – не больше полусотни метров – и дело свое знал. Целил, вероятно, в грудь – так проще всего испортить здоровье, но мой отчаянный рывок спутал карты. Стрела, вместо того чтобы пробить сердце или легкие, вонзилась чуть левее многострадальной лопатки, прошила мышцы, ударила в кость. Не раздробила, но вспышка боли едва не отправила меня обратно к темной пропасти для беседы с непонятно кем.
На этом стрела не остановилась. Не сумев справиться с костью, наконечник соскользнул, пошел дальше и, окончательно потеряв силу, завяз в мышцах, на последнем рывке растянув мясо, вспухшее бугром левее ключицы.
Я был полугол, в крови, раненный в руку и спину, проткнутый стрелой почти насквозь. Солнце вновь уходило за тучи, холодало, где-то рядом засел как минимум один нехороший тип, умеющий управляться с луком. Вдалеке нетерпеливо гавкнула собака, видимо умоляя хозяина отпустить с поводка, чтобы затем рвануть вперед, догнать, порвать. Ей ответили еще как минимум два пса. Кто-то пронзительно свистнул, следом послышалось улюлюканье. Последний раз я слышал такие звуки на облавной охоте – ее итогом стала окровавленная туша оленя.
Жизнь – дерьмо…
Глава 11
Заячьи бега
Во-первых, незнакомцев было трое. И кто из них обладатель голоса бегемота, запертого в бочку, понять непросто: все как на подбор высокие, плечистые, красномордые, наглые, уверенные в себе – вылитые копии того самого инструктора по «кризисной психологии». Такие просто обязаны изъясняться подчеркнуто грубым басом, по-лошадиному ржать над примитивными шутками, отбирать копеечные пенсии у робких старушек и стучать по головам ротозеям вроде меня.
Во-вторых, все они были отлично вооружены и экипированы. На двух кожаные доспехи, на третьем помесь пластинчатого с кольчугой. Сделано качественно, но как-то непривычно – нечасто похожие конструкции встречать доводилось. Если уж откровенно, всего два случая помню. На поясах мечи, кинжалы, топорики. У одного в руке копье, у другого за спиной серьезного вида арбалет. Шлемы, высокие сапоги, наручи – у всех. Щит лишь один – у самого закованного.
В-третьих, никого из этих субъектов я не знал. А это совсем никуда не годится – такие крутые вояки были лишь у меня. Уцелевшие межгорцы если и носили доспехи, то потасканного типа, как и вся их одежда и снаряжение. Жизнь в лесу и горах не располагает к сохранению блистательного внешнего вида.
Итого: передо мной три отлично вооруженных и экипированных субъекта, умеющих бесшумно подкрадываться к относительно честным людям. Они сытые, на их лицах не заметно следов перенесенных тяжких испытаний, зато заметна непоколебимая уверенность в своих силах. Такое впечатление, что где-то там, невидимый из-за зарослей, стоит ударный авианосец, готовый поддержать их в любой момент.
А у арбалетчика доспехи точь-в-точь как у Гоба…
Вот повезло так повезло! Наткнуться на тех самых демов, которых не дождалась убитая мною парочка. Нет, я не забыл про них и был готов к нежелательной встрече, но не сейчас же! Им здесь делать нечего: по местной реке струга не протащить, а значит, и галере там делать нечего, да и ведет она к южному озеру межгорского ромба, а там тупик. Из него не попасть к Мальроку или другим населенным местам. Там дикие берега с редкими крошечными рыбацкими деревушками, заброшенными с прошлого года. Почти пустыня. Пиратскому флоту и в лучшие времена не найти добычи, а уж сейчас и подавно.
Демы должны пройти гораздо севернее. Смущает, правда, то, что Гоб высматривал их с вершины холма. Не уверен, что даже с биноклем оттуда можно было проследить за далеким водным путем к замку, но кто знает – может, у пиратов свои способы наблюдения? Или связи. Жаль, не было возможности устроить допрос.
Скорее всего, передо мной разведка. Обыскивают берега рек в поисках уцелевших поселений. Логичный ход – я бы на месте тех, кто охотится за людьми, сделал так же. Человек неисправим в своей тяге жить поближе к воде. Даже я, прекрасно зная про риск подобных мест, все же дал застать себя врасплох. Олух…
Удивительно, как много мыслей может промелькнуть в голове за пару секунд. Думать я все же умею. Жаль, что занимаюсь этим с запозданием. Раньше надо было…
Верзила в кожаном доспехе, не переставая ухмыляться, выдал очередную тонкую остроту:
– Яйца хоть свои высиживаешь или как?
Столь незатейливый юмор его спутникам понравился – предсказуемо заржали. А мне было не до смеха. Вот-вот они заметят матийца в черных ножнах – трава его скрывает плохо. Мой небогатый опыт знакомства с демами подсказывает, что после этого у них резко испортится настроение, а наши и без того непростые отношения станут бесконечно далекими от дружеских. Три воина, готовые к бою, – для меня слишком много. Но отмотать время назад, чтобы убраться подальше до их подхода, не получится.
Как жаль, что жизнь – не компьютерная игра: сохранки не загрузить.
– На пастушка похож, – заметил лучник. – Такой же оборванный и тупой. К скотине любят дурачков ставить. Они вечно с посохами.
– И где ты видишь скотину? – спросил первый. – Да и зачем пастуху в реку лезть?
Диалог они вели между собой, поглядывая на меня, будто на неодушевленный предмет. Наверное, в их глазах я таким и являлся. Молодой паренек. Не калека. Хорошая добыча. Таких они забирают с собой туда, откуда никто не возвращается. Я для них просто ценный приз.
Третий, закованный в сталь, созерцал меня молчаливо, застыв статуей. Но вдруг напрягся, шагнул вперед, пытаясь заглянуть «глупому пастушку» через плечо. Не надо быть гением, чтобы определить предмет его интереса: глаза дема уставились на чернеющий изгиб ножен. Что будет дальше, я уже знал. Не люблю опускаться до рукоприкладства, но других вариантов не вижу…
Троица стояла во весь рост, и хотя оружие в руках сжимал лишь один, остальные могли выхватить его в одно мгновение. Я в менее выгодном положении: сижу на земле; матиец лежит под рукой, но в ножнах, из которых выхватить его сложнее – зря от пояса отцепил; а Штучкой с такой позиции не особо размахнешься. К великому сожалению, перед появлением демов я как раз рассматривал безобидный торец: древко уходило за спину в сторону врагов, лежало на земле, и надо сорок лет тренироваться в Шаолиньском монастыре, чтобы ухитриться успешно атаковать насторожившегося громилу.
Я не успел провести всех запланированных опытов, но ситуация такова, что надо рискнуть выяснить кое-что на практике. Если ничего не выиграю, то и потеряю немного.
Очень хотелось узнать, что получится, если, приставив торец древка к препятствию, освободить сверкающее лезвие. На подопытных кроликах поставить эксперимент уже не успею, так что придется пойти на неэтичный научный опыт…
Молчаливый дем сделал еще один шаг. Его левая ступня опустилась в считаных сантиметрах от Штучки. От ее опасного торца, способного выплеснуть фонтан жидкого металла, молниеносно формирующего всесокрушающее лезвие.
Враг, поняв, что зрение его не обмануло и у «тупого пастушка» под рукой лежат ножны с матийским мечом, охнул, ухватился за рукоять меча. Я чуть приподнял древко над землей, приставил наконечник к тому месту, где ступня переходит в голень. Дем не пытался отступить – его не пугал «пастушеский посох». Палец в паз, потянуть вперед.
Я был готов к разным вариантам. Выскочившее лезвие могло подрезать ногу. Могло не выскочить вообще, заблокировавшись о препятствие. Могло оттолкнуть руку назад, не вонзаясь в плоть. Но Штучка поступила иначе.
Нога взорвалась. Во все стороны брызнула кровь, крошечные ошметки мяса, иглы размозженной кости. Все это добро щедро обгадило мою и без того непрезентабельную одежду. Досталось даже парочке оставшихся головорезов, стоявших в трех шагах позади товарища.
Искалеченный дем с криком завалился на спину, оставив на окровавленной траве начисто отхваченную ступню. Его меч выскользнул из руки, встрял в землю рядом со мной. Неглубоко – грунт был подмороженный. Поднимаясь, я легко его выдернул, не размахиваясь, продолжая движение, запустил в арбалетчика, постаравшись придать оружию горизонтальное положение – острием вперед. На столь скромной дистанции закрутиться не успеет.
Дем на подлянку среагировать не успел – согнулся от удара в живот. Аборигены не привыкли швыряться дорогостоящими мечами, вот и поплатился за шаблонность мышления. Доспехи спасли, но все равно больно – железяка тяжелая. На большее я и не рассчитывал – хотя бы на миг отвлечь одного, чтобы пообщаться с оставшимся тет-а-тет. Тот не спал – уже отскакивал назад, ведя копьем в мою сторону. Наконечник, хоть и имел режущие кромки, с моей Штучкой не сравнить – такой «дубиной» не очень-то помашешь. Стремясь сократить дистанцию до минимума, я слишком поспешил, неосторожно наступив на голый участок подмороженной земли, забрызганный кровью. Нога поскользнулась, и вместо рывка я едва не растянулся плашмя, чудом успев опереться на левую руку.
Дем, не ожидая от меня столь глупой промашки, тоже дал маху – успел лишь по касательной задеть лезвием спину. Резануло больно, кожа ниже лопатки мгновенно потеплела от хлещущей крови, но других последствий не было – я мог продолжать бой. Повторив атаку с «низкого старта», через миг приблизился к нему на дистанцию поражения, оставив наконечник копья позади. Тот, понимая, что длинное оружие здесь уже не поможет, разжал ладони, потянулся к мечу. Поздно: взмах, перехват рукояти, отменный рубящий удар. Противник попытался прикрыться, но наруч его не спас – Штучка легко отсекла предплечье и завершила атаку в шее врага. Сил отделить голову от тела не хватило, но этого и не надо – дем без пяти секунд труп.
Не оглядываясь, рванулся дальше, шагнув за тело все еще стоявшего противника. Тот не верит, что это конец, – замер, прижимая уцелевшую руку к разрубленной шее. Это хорошо – значит, лупить меня ему нечем. Если и потянется за мечом, мгновенно выхватить его не успеет. Разве что пинка отвесит вслед, но такую малость я как-нибудь переживу.
Арбалетчик, как я и предполагал, не стоял на месте. Хоть и болит живот, но работать надо: летел ко мне с коротким мечом на изготовку. Это он зря – лучше бы бежал, пока ноги целы. Три врага для меня многовато, а вот по одному валить в самый раз – силы и наглости пока хватает.
Штучка наготове. Еще шаг – и можно начинать. Дем не совсем дурак: остановился, настороженно косясь на сверкающее лезвие, начал медленно переставлять ноги, уходя влево. Закружить решил? Вряд ли. Скорее, пытается придумать способ, как подобраться на дистанцию работы мечом и не остаться при этом инвалидом. Где-то за спиной воет первый – оставшийся без ноги. Он сохранил три боеспособные конечности, и это меня нервирует.
Второй начал оседать, все еще стараясь зажать смертельную рану, а я, пятясь, подобрался к латнику, крутанул Штучку, вбил ее сверху вниз без всяких изысков – будто ломом в лед. Сталь доспеха хоть и поддалась неохотно, но сдержать оружие стража не смогла – лезвие ушло глубоко в грудь. Клинок имел хорошие шансы застрять, и лучник не выдержал, рванулся, замахнулся. Не застрял – я легко вытащил (даже как-то слишком уж легко), успел прикрыться. Оглушительный звон встречного удара – оба били от души. Моему хоть бы хны, а меч дема обзавелся глубокой зазубриной – чудо, что не сломался.
От сотрясения руки предательски задрожали; не доверяя им, я продолжал пятиться, встретив новый удар уже по касательной, отводя меч в сторону. Затем быстрый отскок назад, вращение древка в плоскости, близкой к вертикальной, у самой земли перевод движения в горизонтальное – будто траву косить собрался. Японская девушка, памятью которой я воспользовался, таким приемом умела сделать из самурая заказчика на пару протезов. У меня, увы, все вышло не так эффектно. И рост не тот, и руки кривые, и физическая форма никудышная. Клинок неловко чиркнул по земле, растеряв немалую часть силы замаха, и лишь затем впился в ногу. Не отсек, но до кости прорубил. На вид рана несолидная, но противник тут же с криком припал на поврежденную конечность.
Это он зря – я не из тех, кто не бьет лежачих. Еще один взмах. Дем успел выставить меч, но это в последний раз – клинок, не выдержав очередного знакомства со Штучкой, переломился. Враг, хватаясь за рукоять ножа, попытался отступить. Будь у меня оружие покороче, маневр имел бы шанс на успех, а так без вариантов – серебристое лезвие в колющем ударе прошло через многослойную кожу нагрудника, погрузилось в плоть. Все – сердце разрублено.
Нормальный человек просто обязан немедленно свалиться и умереть, но этот дем продолжал пятиться раненым крабом, вытягивая нож и басовито подвывая. Движения его стали менее уверенными, суетливыми, но отдавать концы он упорно не желал. В ходе подготовки меня предупреждали, что останавливающего действия холодного оружия иногда недостаточно для мгновенного выведения из строя даже в случае смертельной раны. Похоже, тот самый случай – с разрезанным сердцем не выжить, но некоторое время протянуть реально.
Вариантов ровно два: дождаться, когда дем все же свалится, или продолжать атаковать в надежде, что новые раны его доконают.
Я выбрал второе – не люблю стоять без дела, отдавая инициативу противнику.
Нож против Штучки не смотрится, и дем это прекрасно понимал. Наверное, и про то, что уже не жилец, тоже догадывался. Пошел на крайние меры – метнул свое оружие, целя мне в грудь. Отбился древком, заработав порез на предплечье, шагнул, размахнулся. Вычислив, что противник собирается присесть под ударом на здоровую ногу, в последний миг повел ниже, вбив лезвие в точку, откуда растет шея. Наплечник разнесло точно бумагу, кости тоже не оказались преградой для волшебного лезвия – лишь позвоночник его остановил.
Хорошая рана. Арбалетчик завалился.
Выдернул Штучку из агонизирующего тела, крутанулся на месте, оценивая обстановку. Раненный в шею уже отключился – мозг, лишенный щедрого притока крови, вырубается почти мгновенно. С арбалетчиком тоже проблем не будет. Латник еще шевелится, хрипит пробитым легким. Сомнительно, что от него можно ждать неприятностей, – странно, что до сих пор кровью не изошел. Хотя вряд ли бой длился дольше минуты. Скорее, меньше. Просто время в такие моменты имеет свойство растягиваться.
Покосился на лезвие Штучки: чистое – ни капли крови не пристало ни к нему, ни к древку. Хоть и потрепали меня, но вещь показала себя с наилучшей стороны. Не просто странная и красивая – смертоносная. Неудивительно, что она мне сразу понравилась. В коротком сумбурном бою разделаться с тройкой неслабых противников – это нечто на грани фантастики. И пусть они не ждали от меня такой прыти, пусть оружие стража оказалось нехорошим сюрпризом, но и я сейчас далеко не на пике своих возможностей.
Рана на левом предплечье уже перестала кровоточить – с порезами мое тело справляется быстро. Ерунда, без лечения зарастет. Что на спине, непонятно – не увидишь, и попросить посмотреть тоже некого. Рубаха мокрая, но невозможно определить – хлещет до сих пор или уже все. Хотя нет, все же хлещет: кровавый ручеек начал затекать в штаны.
Хреново. Убитых рано или поздно хватятся и пойдут по следам. Будет мило, если при этом найдут меня – мертвого или обессилевшего. Надо немедленно оценить масштабы кровотечения, и если оно опасно, принять меры для остановки. Тампон, перевязка – на это дело можно пустить рубаху.
Но есть одна проблема: рана на спине, причем я ее не просто не вижу – не ощущаю. Ни боли, ни других симптомов – сплошная онемевшая зона от копчика до левого плеча. Попробовать перевязаться вслепую не получится – нет гарантии, что тампон окажется там, где надо.
Надо как можно быстрее придумать способ рассмотреть рану – если дело серьезное, то каждая секунда приближает меня к острой кровопотере.
В парикмахерской для оценки стрижки затылка клиенту предлагают два зеркала. Одно у меня есть – лезвие Штучки. Второе…
Посмотрел на реку, проглядывающую сквозь голые кусты. Течение у берега практически нулевое, волнения вообще нет, на небе солнышко еще не скрылось. Идеальные условия использовать водную гладь в качестве зеркала.
Ну не идиот на открытое место выбираться?! А какой выбор? Мне надо для начала хотя бы один взгляд на рану бросить, а там уже подумаю – стоит что-то мудрить или тело самостоятельно справится. Кровь – это жизнь: придется рискнуть, но определиться с этим вопросом. Сейчас для меня нет ничего важнее.
Бросаться напрямик не стал – где три разведчика, там и тридцать могут оказаться. Вдруг послали группу познакомиться со мной поближе и ждут ее возвращения… Увидев окровавленного «пастушка», ковыляющего к воде, могут заподозрить, что у их приятелей дела в последнее время идут не слишком хорошо.
Вверх, подальше от пригорка, через кусты, озираясь на каждую подозрительную тень в зарослях, вздрагивая от шума собственных шагов. И при этом чуть не смеясь во весь голос. Доверие инструкторов полностью оправдано: я только что вступил в бой с тройкой суровых ребят и вышел победителем. Даже в эпизоде с разбойниками, где я тоже некоторое время действовал в одиночку, подвиги были на порядок скромнее. В остальных случаях один не оставался – сражался совместно с друзьями. Пожалуй, лишь случай с Альриком сопоставим по масштабу деяния. Правда, хоть я тогда и победил, закончил столь плохо, что даже вспоминать не хочется.
Но не стоит жалеть – навыки, полученные в том бою, мне сегодня пригодились.
Адреналина в венах больше, чем крови, – эпический восторг. Про голод и усталость позабыл полностью: хочется скакать молодым конем (и ржать при этом как жеребец). Но краем сознания понимаю: великая радость долго не проживет. Навалится откат – и за все отвечу по закону биологии. Так что, пока химия подняла на пик бодрости, надо успеть разобраться с поврежденной спиной, обчистить трупы врагов и переместиться отсюда как можно дальше. Ни за что не поверю, что демы явились завоевывать Межгорье втроем. Это лишь разведка или дозор. Судя по тому, что я знаю о детях могил, народ у них серьезный и неглупый. Считать обучены и потерю бойцов заметят. Потом разыщут тела – в этом мире, похоже, все, кроме меня, умеют след рыбы в воде заметить.
Что будет дальше? А что бы сделал я, если бы тройку моих бойцов зарезал непонятно кто?
Я бы сильно захотел взглянуть на него поближе.
А лучше на его труп.
* * *
Поворот реки. Короткий мыс, сложенный валунами, между ними сиротливо торчат голые ветки чахлых кустиков. Не бог весть какое укрытие от недружелюбных взглядов, но за неимением лучшего…
Оделся будто на Северный полюс, а теперь торопливо разоблачаюсь, при этом постоянно оглядываясь. Плохо, что река такая шумная: за ее плеском мерещатся нехорошие звуки. Вот и все – осталась одна рубаха. Некогда из белой ткани, а теперь цвета «хаки» от грязевых разводов, с которыми моя примитивная стирка не совладала. На спине ткань мокрая, нехорошо потяжелевшая, прилипающая к коже. Кровавый ручеек забрался в штаны, но их я стягивать не стал – судя по дырам в одежде, рана в районе левой лопатки, и ниже перевязка не понадобится.
Очень неудобно разглядывать спину, используя в качестве системы зеркал поверхность реки и узкое лезвие волшебного оружия. Я чуть шею себе не свернул, пытаясь понять, насколько хренова ситуация. Удачно поймав солнечный луч в момент, когда отражение раны не замутило рябью, облегченно вздохнул. Пустяки. Почти царапина. Уже закрылась и почти не кровоточит. Так… ерунда… немного сырости осталось. Зря испугался. Как неудобно, что у человека нет глаз на затылке. Будь так – не пришлось бы волноваться.
Крови потеряно немного: даже рубашку толком не перепачкало. Вряд ли получится отстирать, но дойду и в такой. Волки, конечно, на запах сбегутся со всей округи, но ни фига им не обломится. Разве что Штучкой отоварю самых наглых.
Градус настроения резко пошел вверх, и на пике его подъема неподалеку послышался резкий нехороший звук.
Принято считать, что лук – оружие бесшумное, но на деле это вовсе не так: не раз была возможность убедиться – работает громко. Главным образом из-за удара тетивой по наручу или его заменителю. Это, конечно, серьезный недостаток.
Но спас меня не только он. Лук, каким бы мощным ни был, не способен разогнать стрелу до сверхзвуковой скорости. Поэтому потенциальная жертва сперва слышит, как хлопнула тетива, а уж затем прилетает смертоносный гостинец. Проблема лишь в том, что разрыв по времени между этими событиями столь мал, что использовать его проблематично.
Но не в моем случае – тормозом никогда не был, а уж здесь стал близок к превращению в человека-молнию (уж очень жить хочется). Едва уши поймали звук выстрела, как я, не заботясь о сохранности боков, плюхнулся на камни. Увы, недостаточно быстро. Стрелок был слишком близко – не больше полусотни метров – и дело свое знал. Целил, вероятно, в грудь – так проще всего испортить здоровье, но мой отчаянный рывок спутал карты. Стрела, вместо того чтобы пробить сердце или легкие, вонзилась чуть левее многострадальной лопатки, прошила мышцы, ударила в кость. Не раздробила, но вспышка боли едва не отправила меня обратно к темной пропасти для беседы с непонятно кем.
На этом стрела не остановилась. Не сумев справиться с костью, наконечник соскользнул, пошел дальше и, окончательно потеряв силу, завяз в мышцах, на последнем рывке растянув мясо, вспухшее бугром левее ключицы.
Я был полугол, в крови, раненный в руку и спину, проткнутый стрелой почти насквозь. Солнце вновь уходило за тучи, холодало, где-то рядом засел как минимум один нехороший тип, умеющий управляться с луком. Вдалеке нетерпеливо гавкнула собака, видимо умоляя хозяина отпустить с поводка, чтобы затем рвануть вперед, догнать, порвать. Ей ответили еще как минимум два пса. Кто-то пронзительно свистнул, следом послышалось улюлюканье. Последний раз я слышал такие звуки на облавной охоте – ее итогом стала окровавленная туша оленя.
Жизнь – дерьмо…
Глава 11
Заячьи бега