Родитель «дубль три»

– Сам же показал: у Дмитровки.

– Разрешите позвонить в полк?

– Звони. Посмотрим, как у тебя дела пойдут, и начнем.

Надиктовав цели и объяснив задачи Евстигнееву, приказал перебросить в Ростов несколько штурманов наведения самолетами УТИ-ГГ. Сам решил присоединиться к вылету у Таганрога. По докладам: противник начал продвижение в горных районах силами 1-го горнострелкового гвардейского королевского корпуса. Обходят завалы пешим порядком, продвигаются к Старому Крыму. Шалимов перебросил в Красный Курган своих начальников штабов. По всему чувствуется, что немцы намерены дать большой бой в Крыму. Но три эскадрильи истребителей и два полка пикировщиков готовятся к вылету на Миус-фронт. Тем неожиданней для немцев будет удар под Ростовом. Одна эскадрилья оставлена на всякий случай на основном направлении.

Через сорок минут после взлета крайнего звена «арочек» Петр и Тарас начали набор высоты, заодно проверяя связь с новым пунктом управления в Первомайской. Через пять минут после взлета «Первомайка» передала сигнал, что синхронизировала обороты по времени с остальными станциями. Какая-никакая уверенность в том, что найдем все склады, появилась. «Пешка» в строю, работает по земле, ищет отметки. Но высота теперь другая и отвлекающих моментов много. Противодействия противник не оказывает. Высота пять километров. С заводского аэродрома бьет несколько зениток. Дачного поселка вдоль шоссе на Мариуполь еще нет, зато склад бочек огромный. Две «арочки» повалились на крыло и пикируют на еще недавно свой аэродром. Одна работает по советскому нефтехранилищу и складу бомб, вторая сбросила РРАБ на немецкую позицию. На взлетном поле и площадках пустынно. Скопление машин только у ангаров 325-го завода. Он им достался целеньким, и даже с рабочими, ЛаГГи делал. Горбунов за это выговор схлопотал. Он успел только оснастку вывезти в Тбилиси. Кто-то задержал приказ на эвакуацию. На ремонтирующиеся «большие» пошла вторая РРАБ. А вот площадка на «Кирпичном» это «лежбище» «мессеров», замороженных непривычным морозом. Там пришлось поработать целой «девяткой». Под прикрытием звена ГГ-3С они пошли домой после окончания работы.

Некрасова Балка – склад ГСМ в овраге. Работаем. Матвеев Курган окрысился зенитным огнем, где-то здесь танки. Потом выяснилось, что их под крыши загоняли. Сам курган еще без якоря, но с артиллерийскими позициями. Пока – не наша цель. Просто наносим метку на карту. Кучеровка – доты на высотах на выходе из поймы. А выглядит – дыра дырой. Умно! Отметим. Лесок под Куйбышево – весь дымится печками, прямо напротив немецкого плацдарма на левом берегу Миуса. Подходим к точке. Петр делит бомберов, отправляя большую часть назад к лесу. Там резервы противника, приготовленные, чтобы обрезать прорыв и не дать ему расшириться. Оба полка встали на «вертушку», подполковник Куркин свое дело знает, работать полки уже научились. Эх, не пил бы, цены б не было! Вон он сам выполняет самую ювелирную работу: вгоняет с минимальной высоты бомбы в дзоты и капониры над обрывистым правым берегом Миуса. И ни одного немецкого истребителя! Становится как-то неуютно от мысли, что Грейм нас с Петром переиграл. Как условлено с Буденным, на крайнем заходе даем зеленые ракеты, и с противоположного берега на лед реки выскочила куча фигурок в ватниках и шинелях. Теперь они просят огня в шести местах, а из скотного двора на северо-западе Дмитриевки выскакивают немецкие танки. Они их там грели. Наш авианаводчик дает цели: хутор на лесистом мысу у Лимана и высота 173,4, доты и артиллерийские позиции. Две девятки, которые еще не работали, аккуратно заходят на новые цели начинают снова свою адскую карусель. С Саур-Могилы начала работать крупнокалиберная артиллерия немцев. А мы вынуждены отходить по топливу. Голос самого Буденного:

– Петька! Продержись пять, сядешь ближе. Не давай им поднять головы. Свои на подходе.

Отход дали на Ростов, но две эскадрильи идут домой. Здесь истребителям делать особо нечего, требуется поддержать тех, кто рубится сейчас в Крыму. Они сели в Ейске, быстро переснарядились и пошли к Феодосии. Там с утра идет страшная зарубка между «мигами» и «мессерами». Три эскадрильи встретили большую группу немцев, шедших к Суук-Су. Это уже второй налет на позиции 44-й армии. Румыны расчистили старую дорогу и ударили во фланг позициям 9-й горнострелковой. Еще один налет «юнкерсов» пехота не выдержит. Идут «чайки», которые будут штурмовать королевских горных стрелков, высоко забрались «миги», «а мы посередине, точно лошадь в магазине». Нам отбиваться от всех. А тут еще и душа болит: «Как там под Ростовом?» В общем, сами себя перехитрили. Напрасно так разделили полк. Впрочем, не все так плохо: взят Кизил-Таш, он оправдывал свое название, и целых три недели был камнем преткновения на пути к Судаку. Передовые части 44-й армии пробили оборону румын у перевала Урбаш. К вечеру бомбардировочные полки сели в Крымской. Без восьми машин и экипажей. Три из них, будем надеяться, вернутся. А судьба еще пяти экипажей – неизвестна. Все сбиты при штурмовке Саур-Могилы, 16 километров от линии фронта. Ночью Александру Андреевичу упасть лицом в салат не удалось. Немцы ему испортили праздник души (кстати, с той ночи он с этим делом завязал, после разговора по душам, который за Петра вел я). Танки, о которых так беспокоился Буденный, нашлись. Немцы ремонтируют переправы на Чонгаре, подтянули туда свои «коробочки». По танкам мы не били, это дело требуется засветло решать, а вот мосты и ледовые переправы Александр Андреевич уложил в час ночи. Лед, конечно, за ночь восстановится, а мосты – нет. Утром началось наступление на Джанкой. Измотанные части 51-й армии сменила свежая 47-я. Секрет такого быстрого перемещения был прост, часть этого секрета теперь стояла в автопарке нашего полка: «Studebaker», «GM», «Dodge» и «Willis». Еще в Иране обе армии пересели на ленд-лиз. С барского плеча Буденного «упала шуба и прям нам в руки». Все три автобата пересели на «американцев». Кстати, автобаты авиаполков переходили на эту технику почти в последнюю очередь. Приказ об этом он передал нам сразу после того, как отпустил пикировщиков в Крымскую. Все утро гоняли Клейста по степи, а вечером отмечали освобождение Джанкоя. Затем испортилась погода, и дивизия собралась и направилась бомбить самый большой на тот момент аэродром в Крыму. Прикрыт артиллерией он был очень неплохо, поэтому большая часть машин пошла с подвеской РОФС-132. А бомберы подвесили в основном РРАБы, до упора набитые двумя сотнями малокалиберных бомб. Более сложная работа была у истребителей: следовало прикрыть большое количество самолетов на разных высотах. Тем более что буквально в паре минут лёта находились немецкие истребители. Но немцы смогли поднять только восемь самолетов, которые попытались прорваться к строю бомбардировщиков, и шестеро из них тут же были сбиты. Пара ушла, набрала высоту в стороне от места схватки, к ней присоединилось еще шесть машин из Евпатории. И они попытались ударить с глубокого пикирования, причем выбирали они не Ар-2, а ГГ-3с. Это, видимо, была установка их командования. Бедолаги не знали, что прекрасно видны на экранах трех локаторов, причем один из них работал на шкале 64 мили. Тем не менее для Петра это налет кончился неудачно. В самый неподходящий момент пришлось отключать перегревшийся нагнетатель и уходить парой на Херсонес. Подшипник ротора турбины приказал жить долго. Там требовалось другое масло, а его не было, поэтому лили то, что было. На тридцать часов работы его хватило. А дальше – все. Полк опять остался без верхнего прикрытия.



Вылетели оттуда ночью, демонтировав ротор турбины. Подвывал двигатель жутко, но долетели. Петрович развел руками: здесь на Тамани его козырный товар не ходит. Все пьют чачу, и на «казенку» даже не глядят. Подшипники и масло пришлось заказывать в Москве, а получать через Баку. Две недели были «безлошадными», так как Петрович не мог дать гарантии тому, что турбина у Тараса не остановится так же, как у Петра. Тарас скучал, а Петр занимался дивизией. Работы ему хватало. Ее так и раздергивали на два фронта, плюс разведка. Да еще начальство зачастило. Чуть ли не каждый день кто-нибудь, но прилетал или приезжал. В один из дней на аэродром село три новеньких С-47, их только-только в серию пустили. Куча иностранцев, с генеральскими звездами на погонах и погончиках, и «непотопляемый авианосец Победы» товарищ Жуков. Прямо скажем, не самое приятное посещение. Чего он него ждать – приходилось только гадать. Но виду никто из них не показывает, что приложили усилия по уничтожению друг друга. Организовали полеты даже в Севастополь, где стало значительно поспокойнее, не до штурма, в освобожденные города и показали 11-ю армию, прижатую к морю. Союзников интересовал недавно освобожденный Фрайлебен или Фрайдорф, единственный уцелевший в Крыму аэродром с бетонированной полосой. Наши крестились и божились, что вот-вот немцев выгонят с Донбасса, а в крайнем случае они все смогут поставлять через паромы Крым-Кавказ. Дескать, лучшего места нет, чтобы бомбить Плоешти. Американский генерал был не робкого десятка, облетал самолет Тараса. К этому времени в полку было четыре самолета с нагнетателем. Их включили в список поставляемых запчастей для самолетов А-20R и для самолетов-разведчиков ГГ-3СР, как классифицировали ГГ-3С, снабженный фотокамерами, радиополукомпасом, пеленгатором и полным набором приборов для ночных и слепых полетов. Выпускал их единственный завод в Химках, ставший головным заводом для всех этих истребителей.

Генерал-лейтенант Арнольд, начальник USAAF, покрутившись над аэродромом, сел и возжелал сразиться с «джерри». Его, кстати, очень заинтересовала обстановка в штабе, как ему сказали, дивизии. Но он так и не понял: откуда идут данные о реальной обстановке в воздухе. У немцев был зафиксирован взлет трех транспортников из Евпатории, поэтому из Ичков поднялись вместо дежурного звена четыре высотных разведчика. Генерал шел ведомым у Петра. Тарас занял место ведомого у подполковника Звягина. В сумме на счетах у трех человек было 146 сбитых самолетов противника. Так что сопровождало генерала «ударное звено». Тем не менее начальник особого отдела фронта полковник Белянов исподтишка показал большой кулак Петру.

– Не вздумай угробить дурака, костей не соберем.

Перехват был быстрым, стандартным, но с неожиданным поворотом сюжета: транспортников прикрывало четыре «фоккера» и четыре «месса». Кто летел в этих машинах – неизвестно. Обычные транспортники так не охраняют.

– Переводчика, срочно!

– На приеме.

– Связь дуплексная, сразу переводи. Понял?

– Как?

– Кнопку нажми и говори. Дошло?

– Да. Говорите.

– Противник под сильным прикрытием. Идем домой.

– Отвечает, что будем атаковать, он – летчик, а не… Не знаю, как перевести. Сленг.

– Атака с ходу, атакуем транспортники, в бой с истребителями не вступать, скользить, не давать прицелиться. Одна атака и в набор, сбил – не сбил – по хрен. Дать зацепиться за хвосты и тащить наверх, до отворота, затем ранверсман, и такая же атака. Команды: «мотор плюс» – увеличить ход, «минус» – убавить. «Ап» – ранверсман. И пусть держится за хвост, оторвется – песец. Пискнуть не успеет, собьют, как котенка. Спроси, как понял.

После довольно долгого «перевода» генерал ответил по-русски:

– Good, understands. Поньял.

– Атака! – и Петр наклонил чуть вниз нос и облегчил винт. Решение принято, рисунок боя позволяет рисковать по минимуму. А там – как масть ляжет. Ответил «фоккеру» на вызов на бой, дав прицельно одиночный выстрел из пушки. Увернулся от атаки в лоб. У этих «фокков» – четыре точки. Проскользнули мимо «мессеров», поднырнув в последний момент под трассы, дали вправо-влево, вниз-вверх и огонь по транспортам сверху. Не по двигателям, а по фюзеляжу и кабине с носовым двигателем. Петр отстрелялся неплохо, попав по кабине сразу тремя ОФами. «Тантхен Ю» резко клюнул носом и продолжил свой недолгий неуправляемый полет, войдя в море под большим углом.

– Три в минусе, отворота не будет, – констатировал сзади Тарас.

– Щаз. – Генерал увидел, как за ведущим потянулся хвост дыма.

Но ближайшие «мессеры» были местными, уже на эту шутку не ловились, они решительно развернулись под «фокков», давая им возможность проявить себя. Ведущий «фоккер» выбросил белесоватый след форсажа на GM-1. Генерал еле успел среагировать за Петром, который резко развернулся, буквально на пятке, и уже несся навстречу «фоккерам» под большим углом. Их звено нацелилось на самолет Тараса. Идущий с большого ракурса «ГГ» они опасностью не посчитали. И напрасно. Генерал не поверил собственным глазам, когда «фокке-вульф» вспыхнул и прочертил последний путь над волнами. Через несколько десятков секунд бой был окончен победными очередями Петра, Тараса и Алексея. Так думал генерал, но не остальные. Они прижались к воде и запросили курс и высоту «мессов». Через пять минут состоялась атака снизу, в которой принял участие и Арнольд. Из полета он возвратился «асом». Первые четыре он сбил в далеком 1918 году.



В Ичках всю троицу уже ждали «кровавые мальчики Берии», не буквально, конечно, но страсти там бушевали изрядные: «На хрена с собой американца потащили?» «Они собираются подорвать дух союзничества!» «Под трибунал, к чертовой бабушке!» «Кто разрешил?» и тому подобное. Ну, будем говорить так: не запретил, лично, обращаю внимание, «генерал-полковник Жуков», который присутствовал на СКП и одобряюще сказал, что «порох понюхать командующим всегда полезно!». Остальные – перестраховывались. Плюс, Петр предлагал генералу отвернуть и предупреждал, что могут сбить, если генерал оторвется от группы. Это слышали все, в том числе и члены делегации, которые одобрительно загудели, услышав ответ генерала. Ну, а когда все увидели, что высокий статный американец на земле тискает в объятьях сразу двух худеньких и невысоких наших летчиков, то все сразу успокоились, кроме грузноватого полковника-грузина, который тут же приказал внимательно осмотреть самолет американца на предмет пробоин. Затем подошел к Жукову и что-то сообщил ему на ухо. Но тот отмахнулся:

– Живой, долетел и кого-то сбил, вон как радуется. Проехали! Сам в пекло полез за ощущениями. Это – полезно.

Арнольд тут же наградил всех троих летчиков крестом «DSC», причем Петру и Алексею выдали кресты с дубовыми листьями, то есть повторные. Их, оказывается, уже наградили этими орденами за общее количество сбитых. Отмечали награждение и вхождение генерала в ранг «аса» до поздней ночи. Затем состоялся разговор между Петром и Жуковым. Сам Петр его инициатором не был. Вышел покурить из столовой, в которой продолжался банкет. Он сам не пил, максимум, который себе позволил: выпил вина на брудершафт с Арнольдом.

Подошел Жуков и протянул руку:

– Тут некоторые горячие головы тебя под суд хотели отдать. Я запретил. А то, что американца уберегли – это хорошо. Я, кстати, в курсе, откуда у Кузнецова данные разведки за октябрь. Я их тоже искал: у меня, как и у тебя, они исчезали куда-то.

– Нашли, кто это делал?

– Нет, но после гибели трех человек в управлении направлением и в Политотделе фронта утечки прекратились. Меня, «за утерю бдительности и управления фронтом», понизили в звании, впаяли выговор с предупреждением и отстранили от командования. Чувствовал, что не доверяют, поэтому попросился комбатом на Истринское направление. По ранению сняли взыскание, сейчас назначили заместителем Верховного. Вот, вожу иностранцев по фронтам, глаза б мои на них не смотрели. Кстати, готовься, в Америку полетишь.

– Да никуда я не полечу! Мое место – здесь: в воздухе и в штабе полка.


– Это – армия, майор. Ты не забывай, что у тебя самый большой счет по сбитым. Предложение это не мое. Тебя Кузнецов рекомендовал. Дивизию твою усиливаем еще двумя полками на этих самолетах. Товарищ Сталин приказал до весны очистить Крым от немцев. Здесь американцы будут базироваться для ударов по Румынии. Завтра получишь утверждение в должности комдива. Точнее, уже сегодня. А по поводу Америки – не кочевряжься, это прямой путь к «звездам» на петлицах.



С тем, кто был на борту этих Ju-52, возник казус. Наши выслали «Каталину» из Севастополя, подобрать сбитых. К этому времени там же находилось дежурное звено, которое подняли еще до начала боя, чтобы заменить звено с американцем, если бы тот согласился на отход. Оно дожидалось как прилета нашей летающей лодки, так и поджидало возможный прилет немцев на Do-24, которые базировались ближе, в Донузлаве. Один из Ju-52 довольно удачно сел на воду, потому что имел поплавки, погасил огонь и активно работал радиостанцией, добиваясь своего спасения. Но немцы так и не выслали никого, потому что над ним носились «большие крысы», связываться с которыми немцы не рвались. После приводнения нашей «Каталины» немцы сдались. Пассажирами оказались немки – актрисы кабаре. Несколько из них погибло при обстреле самолета, были и раненые. Тем не менее слушок о том, что среди спасенных были только женщины, пошел. Не самый приятный, и было очень подозрительно, что какой-то ансамбль так прикрывали. Но экипаж и немки твердили, что это именно их вывозили в Одессу. Кто был на других самолетах, они не знают. Двух немецких летчиков-истребителей с «фокке-вульфов» тоже подобрали, но показаний с них получить не удалось. Один умер от переохлаждения еще в воздухе, второй упорно молчал. Так что, кого сбили – оставалось загадкой еще три дня, пока из Германии, по линии ГРУ, не пришло сообщение в Москву, что в Германии объявлен траур по командованию 11-й армией. На двух других машинах вывозили Манштейна, Велера, Буссе, Гаука, Думитреску, Манолиу, около 40 генералов и старших офицеров 11-й и 3-й румынской армий. Немцы верно оценили свои возможности по дальнейшей обороне в Крыму.



В дивизию прибыли два «новых» полка: 402-й ИАП под командованием майора Груздева, и 255-й ИАП ВМФ майора Якушина. Один из полков к авиации ВМФ не относился. В начале войны был сформирован в НИИ ВВС из летчиков-испытателей, довольно быстро потерял матчасть, в основном по техническим причинам. Его отвели на пополнение и переучивание. Испытатели вернулись на прежнее место службы. Лишь командир полка и три комэска – бывшие летчики-испытатели. Переучивались на ЛаГГ-3, как и второй полк, в котором значительно больше «довоенных» летчиков с опытом полетов над морем. Штаб дивизии находился в Каранкуте (немецком) – небольшой пустом селе, построенном немецкими колонистами, выселенными в 1941-м. Аэродром построили другие немцы чуть позже. До войны этот район Крыма носил название «Тельмановский». Ближайший аэродром немцев – в Чкалове, которое они переименовали в Доррнбург. Это недалеко от Аскания-Нова, бывшего имения прусского генерала и герцога Friedrich Ferdinand von Anhalt-Köthen. Во Фрайдорфе полным ходом идет восстановление аэродрома, и дивизия мается не-пойми-чем, охраняя историческую стройку. Наступление на Каховку провалилось: «неожиданно» закончились морозы, и любое передвижение по Таврии стало невозможным. Все то же самое и в Крыму: к сапогам мгновенно прилипает местный чернозем, приходится переобуваться перед самолетом. Если бы не покрытие, то летать было бы невозможно. А так, чапаем потихоньку.

Бои за Сталино и Ворошиловград завершились. Удалось несколько потеснить фашистов, заняв города Изюм, Барвенково, Славянск, Краматорское, Октябрьское, Красноармейское, Сталино, Волноваху, Буденновку. Достаточно большой успех. Еще бы все это и удержать! Природа дала передышку как нашим войскам, так и немцам. Водим пикировщиков бомбить железнодорожные станции, но их здесь много, а нас становится все меньше и меньше. Обещанные Буденным Ар-2 пока не поступают. Из 138 машин осталось чуть больше 90. Крымский фронт создал несколько плацдармов на другом берегу Сиваша. Немцы оставили Чонгарский полуостров до Сальково, но горловину держат крепко, не пробить. По моим данным, немцы перевооружаются: навешивают дополнительную броню на Т-3 и делают из них «штуги» с 75-мм пушкой. Увеличивают количество автомашин в пехотных дивизиях, готовятся к летним боям и мечтают повторить успех 41-го года. Есть и новинки в плане самолетов: появились «Густавы». Они почти сравнялись по максимальной скорости с ГГ-3с, уступая всего 30 километров в час, но по-прежнему превышают наши машины по высотности и скорости пикирования, даже ГГ-3СР. Первые «Густавы» имели практический потолок 13 800, недоступный для наших самолетов. Однако на Восточном фронте так высоко никто не летал. Им все равно приходилось снижаться. Где они начинали резко проигрывать «ГГ». Но угроза внезапных атак с пикирования значительно возросла, особенно в линейных полках. Кроме них, массово пошел FW-190А2 с четырьмя и А3 с шестью огневыми точками. Но его скорость у земли сводила на нет огневое преимущество опять-таки на Востоке. На Западе у союзников практически не оказалось машин, способных с ним бороться. К тому же немцы научились преодолевать рубежи английской ПВО на малой высоте. Наносить молниеносные удары и уходить через Канал. Третий рейх очухался от зимних поражений, с некоторым запозданием переодел солдат в зимнее обмундирование и полным ходом готовился к летним боям. Тут и подтверждение пришло из Ленинграда. Мать прислала письмо Петру, написанное карандашом, с нарисованной головой индейца и циферкой «5» снизу странички, как будто пронумерована она. Петя ухмыльнулся и начал вырезать «спираль майя», древний календарь, предварительно замерив ширину пяти букв матери возле головы индейца. Это они в детстве так изучали криптографию, создавая слоговый шифр. Вращая дешифровальный круг, Петр выписал слоги того сообщения, которое хотела передать бабушка ему. Их батарея близ Посадниково отражала танковую атаку немцев, которую не смогли остановить противотанковые батареи 316-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона (ОИПТД). Все танки и самоходки немцев имеют 75 мм орудие и не пробиваются «сорокапяткой» ни в лоб, ни в борт. Найди возможность и сообщи командованию. Петр решил в первую очередь сообщить об этом Первухину, которому мог открыто сказать о том, кто передал эти сведения. Штаб его армии находился в Симферополе, куда и выехал Петр. Но командующего там не оказалось, он в Севастополе на совещании, куда доступ нам закрыт, ибо по должности не проходим. Оригинально вообще-то проводить совещания без разведки. Их ничему не научило скверное начало Феодосийско-Керченской операции. Дескать, мы начнем, а вы потом эти щи лаптем хлебайте. Как я уже писал, 13-й ГвОРАП в данный момент занимался ПВО полуострова. О разведке опять все забыли.

Петр подъехал к штабу флота в Инкерманских каменоломнях, но там его уже не было. Штаб вернулся в довоенное здание, видимо, война уже кончилась, а нам об этом сообщить позабыли. Поехал туда, там тоже никого, дежурный по штабу сказал, что все собрались в Матросском клубе, бывшем офицерском собрании. Это – рядом. На площадке полно машин, еле притиснулся. Вошел в здание, оказалось, что в связи с ликвидацией Крымского фронта, ВРИД командующего генерал Сергеев раздает «пряники и конфетки» бойцам и командирам фронта и СОР (Севастопольского оборонительного района), который полностью вошел в состав фронта на последних этапах операции. Нас на этот праздник жизни не позвали, но мы сами пришли, правда, по делам заглянули. Там Петр и услышал все самое лестное о своем полку. Оказывается, по словам бригкомиссара Кузнецова, несмываемым пятном на теле героической обороны Севастополя лежит отказ командира 13-го ГвОРАП в самую трудную минуту второго штурма Севастополя перебазироваться в Крым и прикрыть город от разрушения авиацией противника. Что он, бригадный комиссар, специально поинтересовался итогами работы этого полка: за время проведения Крымской освободительной операции полк не потерял ни одного самолета, ни один человек не погиб. В общем, пока мы здесь кровь проливали, уважаемые товарищи, личный состав полка труса праздновал, но получил более восьмисот пятидесяти тысяч рублей премиальных. В том числе бывший командир этого полка – сорок две тысячи рублей. И, сволочь, ни одного слова о том, за что выдаются эти деньги. Как я ни удерживал Петра, этот молодой кретин встал и из зала задал вопрос ЧВС Приморской армии:

– А за что деньги были выплачены, очень интересно, товарищ бригадный комиссар? Люди кровь проливают, а тут отдельные товарищи крохоборствуют, в карман государству лезут.

Нелетная часть собрания его поддержала громкими аплодисментами. А летчики молчали, быстро поделив 42 тысячи на тысячу.

– Это к делу не относится, товарищ.

– Еще как относится, товарищ бригадный комиссар! Согласно приказу наркома обороны СССР № 0299 от 19 августа 1941 года за каждый сбитый самолет-истребитель противника назначается премия в тысячу рублей, а за бомбардировщик – две тысячи, за потопленный транспорт – три. На Крымском фронте полк уничтожил в воздухе 348 самолетов, на Южном фронте – еще 173. Всего: 521 самолет противника. Полком и приданными пикирующими бомбардировщиками атакованы все аэродромы противника, кроме Евпатории. Уничтожена практически полностью вся воздушная группировка противника. Потоплено 12 транспортов и три торпедных катера. А вы об этом ни одного слова не сказали. Так кто кого позорит? Это я спрашиваю, как командир полка и дивизии, которая и сейчас составляет основу противовоздушной обороны Крыма.

И все бы ничего, это бы проскочило, но в Ичках, где базировался новый 402-й полк и приданный зенитно-артиллерийский, кто-то бросил дохлую собаку в полковой колодец и пару крыс. Кроме «местных» этого никто не мог сделать. А воды там постоянно не хватало, пресные колодцы наперечет во всей округе. В общем, оба полка взяли оружие и пошли наводить порядок. Выяснилось, что сами Ички охраняет «полиция», организованная немцами. Мужики построили всех «местных» и заставили рыть могилу. После этого и исполнителей, и организатора им сразу отдали. Но это же «разрушает единство советского народа!». «Это же самосуд!» «Произвол и отсутствие пролетарской солидарности». «Командир дивизии самовольно выехал в Севастополь, его на месте не было, вот и возник межнациональный вопрос». Петра отозвали в Москву, длинной волосатой лапы, которая могла бы выдернуть из дерьма, под рукой не было, а установка – была. От греха подальше его понизили в звании и в должности и отправили служить на Тихий океан. Бухта Ольга, аэродром Молдовановка, 31-й ИАП ВМФ. Ну, цифры местами поменялись. Рогов так и сказал.

– И скажи спасибо, что на всю катушку не развернули. – Рогов был начальником Политотдела флота.



Петр вернулся в Крым. На «боевые», деньги были, упаковал свой «ястребок» в ящик, переправил его на станцию Кавказ, выкупил платформу и теплушку, как для перевозки личных вещей, в которой поместились все запчасти Петровича, сам Петрович и четыре «массовика» для охраны и сопровождения. Сам Петр также ехал в этой теплушке все тринадцать суток. По пути прихватили четырнадцать девиц из какой-то ШМАС по пути, во главе с двумя «престарелыми» инструкторшами. Девочки ехали на ТОФ подменить в полках мужиков, уходящих на фронт. Горевали, что в тыл едут. Но народ оказался довольно жизнерадостным и настроение в пути не портил. Добрались. Их встречали, правда, вместо крутого «доджа» – жеребая кобыла, которая через каждые пять километров останавливалась покормить жеребенка. Она довезла его до Новомихайловки, где останавливался автобус на Кавалерово. А самолет погрузили на «ломовик», с ним остался Петрович. Снег еще не сошел. Вокруг сплошная тайга, сопки и разбитая вдрызг дорога на Кавалерово. Соседнее село – Серафимовка, домов пятьдесят, сейчас немногим больше из-за «экуиранных». В Молдовановке – три старинных купеческих дома и восемнадцать сборно-щелевых ДОС. Плюс землянки для техсостава и БАО. К прежнему командиру полка «пришла белочка», увезли во Владик лечиться. В полку две эскадрильи «нового состава»: двенадцать И-153 и четыре И-5, по восемь самолетов в каждой. Вооружены самым современным оружием: пулеметами «ШКАС» и «Ультра-ШКАС». Будем гнать самураев злым духом от самогона на кедровых шишках. Один уже пошел на сближение с противником, остальные замерли в ожидании. Но это Петр немного преувеличивал, по молодости лет. Реально: никто из комсостава полка сидеть в Молдовановке не хотел. Все рвались на фронт. И не только на словах. Использовали любую возможность улететь отсюда на фронт. Знакомых, обстоятельства, даже отпуска. Здесь, на Дальнем Востоке, этот мирный анахронизм еще сохранился. В полку недоставало пяти летчиков и половины техсостава. Техникам было легче попасть на фронт, чем летчикам.

Ближайшая железнодорожная станция – Новочугуевка, бензин шел только оттуда. По «шоссе» через Кавалерово. Еще он поставлялся летом в Ольгу, где была довольно большая нефтебаза у причалов на входе в саму бухту из залива. Бухта замерзает, всегда, а залив только временами.

Полк находится в стадии формирования, на двух аэродромах еще базировались две ОРАЭ: сотая и сто первая, на вооружении которых стояли И-16, 28-й и 29-й серии в исполнении «Р», почти такие же, какими Петр командовал в Финскую. Аэродромы прикрывали важнейшую военно-морскую базу ТОФ: ВМБ «Владимир», незамерзающую закрытую бухту – пункт зимнего базирования флота. Блин, как таким старьем можно прикрыть базу?

В первый день, а приехал он поздно вечером, никто ему на эти вопросы не ответил. С утра в штаб, принимать дела у начштаба, который исполнял обязанности. Вчера начштаба не было, сказали, что он в Ольге, что-то принимает в порту. Петр поприветствовал довольно пожилого подполковника Арсентьева. Тот взглянул на предписание и с ходу заявил, что в полк вылетел командующий, и лично у него приказа на передачу дел нет.

– Так что посидите, товарищ капитан, прибудет Петр Николаевич, с этим вопросом разберемся. Что там в Москве решили – не знаю, устраивают тут место ссылки какое-то. Там не справились или провинились, так сюда шлют, а потом они чертиков ловить начинают, – пробурчал подполковник, показал на дверь из кабинета и стулья, где можно расположиться за пределами его кабинета.

Все верно, он старше по возрасту и званию, и до вступления в должность Петр младше его и обязан подчиняться. Сколько ждать командующего, приходилось только догадываться. Он вышел из штаба и сел в курилке напротив входа. Где-то в стороне от аэродрома на северной его окраине запустился двигатель самолета, звук был знакомый, работал М-82 без нагнетателя. Интересно! Откуда? Домик штаба – стандартный, довоенный, одноэтажный. Дорожки разметены, знамени части еще нет, но пост № 1 организован. У часового самозарядная винтовка. Летного состава не видно, где он – непонятно. В общем, обстановка все меньше и меньше нравилась Петру. Из штаба никто не выходил и не входил. Прошло более получаса, когда появился подполковник Арсентьев и к углу штаба подъехал ГАЗ-АА. С собой Петра он не позвал, а набиваться и трястись в кузове Петр не захотел. Подполковник уехал, а где-то в стороне послышался гул моторов Ли-2. Он выскочил из-за сопок на западе, заложил крутой вираж, выпустил шасси с лыжами и сел. Развернулся и побежал в обратную сторону вдоль стоянок. За ним пристроилась машина с начштаба. Но самолет зарулил на ближайшую к штабу стоянку. Оставаться сидеть в курилке было бы невежливо, поэтому Петр встал и пошел к самолету. Из самолета выпрыгнул невысокий человек в кожаной короткой американской меховой куртке с завернутыми манжетами белой шерсти. Планшет на боку. Довольно молодой, лет тридцати пяти. Следом на снег вышел пожилой капитан 1-го ранга в шинели, какой-то интендант и еще один летчик или штурман, совсем молодой. Арсентьев подошел и отдал рапорт первому, потом показал рукой на Петра, видимо отвечая на какой-то вопрос. Все двинулись в его сторону. Петр доложился и передал предписание, которое генерал не читая сунул в карман. Протянул руку и крепко пожал руку Петра.

– Третьего дня ждали, думали, что вы скорым подъедете.

– У меня самолет с собой. Механика пришлось в Новочугуевке оставить.

– В курсе, их разместили в Соколовке. Вам следовало тоже добираться через Соколовку, а не автобусом.

– В Москве сказали ехать так, и проездные документы выдали через Кавалерово.

– Ничего, зато посмотрели на окрестности. Давайте в штаб. У нас на вас большие планы, а времени нам отвели совсем чуть-чуть. Прошу.

В кабинете ему передали три больших конверта, он расписался в получении и вскрыл первый. Приказ сформировать 1-ю УАГ ВВС ТОФ (ударную авиационную группу) в составе семи полков. Организовать обучение группы управления полетами на основе опыта действий 13-й авиагруппы. Срок формирования – 20 суток. Один из формируемых полков заменит 402-й полк в 13-й гвардейской смешанной авиадивизии ВМФ особого назначения. Во втором пакете – приказ организовать выпуск необходимых приборов и радиооборудования на трех заводах Приморского и Хабаровского краев для самолетов ГГ-3СР, выпускаемых на Арсеньевском заводе № 116, и самолетов Ар-2, выпускаемых заводами № 116 и № 126 для нужд двух дивизий особого назначения ВМФ.

Третий приказ касался комплектации истребительных и бомбардировочных полков дивизий особого назначения: предпочтение отдавать добровольцам из числа кадровых летчиков ВВС флота и РККА имеющих не менее 300 часов налета на истребителях ЛаГГ-3 и бомбардировщиках СБ и Ар-2. В том же приказе упоминалось, что не позднее 10–13 апреля текущего года Петру прибыть в аэропорт Фербенкс, где отобрать машину для дальнейшей переделки ее в самолет дальнего радиолокационного обнаружения для нужд авиации всех флотов. Предусмотреть возможность выпуска подобных машин на заводах СССР. Подписал наркомфлота Кузнецов.

Начальник контрразведки флота, тот самый капраз, объяснил, почему дали ход делу Кузнецова: Сталин подписал оба Указа о присвоении звания Героя Советского Союза. Указы пока не публиковали. Первый указ касался 1941 года и Ленинградского фронта, тот, который задробил Жуков, второй – Крымского фронта за 27 сбитых и действия его авиагруппы. Бомбардировочные 29-й и 121-й полки дивизии переименованы, соответственно, в 13-й и 131-й гвардейские ПБАП. Дивизия стала именоваться 13-й ГСАД. Все указы будут опубликованы после того, как будет сформирована 1-я УАГ ТОФ. Специфика такая: японские военные атташе контролируют исполнение договора о ненападении. В Ольге сидит официальный представитель японского военно-морского и торгового флота, поэтому новые самолеты ЛаГГ-3 над Ольгой не летают. Из-за этого в официальных документах 100-я и 101-я эскадрильи вооружены самолетами И-16, и они стоят на основных стоянках. ЛаГГи базируются в лесу, хотя прибыли сюда еще до подписания договора, в 40-м году. В общем, дурдом! Но летчиков, кто налетал на ЛаГГах более 300 часов – 700 человек. Почти армия. Тот же самый капраз объяснил, для чего требовалось выдать Петру предписание на полк и сделать запись о понижении в звании: по пути документы неоднократно просматриваются в различных комендатурах, и исключить возможность просмотра их японской агентурой – невозможно. Поэтому все должно было быть чисто: понизили в звании и сослали на ТОФ. Это – реально, с каждым может произойти. Поэтому его визит на Тихоокеанский флот освещаться в прессе не будет. «Смотрины» пройдут в Молдовановке, соответствующие указания в полки приморского и дальневосточного фронта уже разосланы. Техники здесь хватает, так что – выбирайте лучших.

– Есть сведения, что ВВС РККА желает заполучить вашу дивизию под непосредственное управление, поэтому наркомфлота и принял решение срочно создать еще минимум одну аналогичную дивизию, и принял во внимание вашу рекомендацию по созданию самолета ДРЛО, – сказал в заключение генерал-майор Лемешко. – Мне, к сожалению, запретили принимать участие в этом смотре. Я должен буду находиться в штабе ВВС флота, как будто бы ничего в Молдовановке не происходит.

Во всех этих словоблудиях мне лично не понравилось только одно: указы не опубликованы и привязаны ко дню формирования УАГ ТОФ, которую за 20 дней не создать, нет представителя Политуправления флотом, все приказы не подписаны Роговым, который ясно дал Петру понять, что тот легко отделался. И приказ на занятие должности командира 31-го полка никто выполнять не собирается. Шла какая-то крупная игра между «политиками» и «военными», в которой Петр был «пешкой», или разменной фигурой. Опыт его полезен, но против Политуправления все эти генералы и адмиралы ничего не весили.



Прошел месяц, начался второй, Петр, как висел между небом и землей, так и продолжал висеть. Просмотрел около сорока человек, из которых отобрал 11 человек, но они уехали в свои полки продолжать службу. Подходило 10 апреля, когда он должен был прибыть в Фербенкс, но визы не было. И не было и «union pass», который разрешал пересечение границ. Стало совершенно очевидно, что Петра «сослали», без должности, без учета заслуг, просто выбросили на обочину на «лесной дороге». 25 апреля 1942 года Совинформбюро объявило, что оставлен город Джанкой. Выслушав сообщение на площадке у сельсовета, Петр повернулся и направился к штабу. Снег давно сошел, грязи – немерено. Отряхнул ноги и прошел в кабинет ВРИД командира полка.

– Иван Иванович, будьте добры, соедините меня с Петром Николаевичем.

– А по какой надобности, Петр Васильевич?

– А вам какое дело, исполняющий обязанности. Я формирую группу и мне нужен командующий.

– Так нет никакой группы, капитан. Выйди из кабинета!

Петр повернулся на выход и, с небольшим разворотом, обратным ударом, резко выбросил правую руку вверх и рукоятью маузера врезал козлу по челюсти. Разоружил находящегося в рауше подполковника.

– Есть группа или ее нет, тебя, козел, это не касается. У тебя в полку давно несчастных случаев не было? Будут! И. о. застрелится. Проглотит пулю из собственного пистолета. – И Петр с размаху вставил ствол «ТТ» в рот ВРИДа. Слегка добавил по голове, снял телефон и произнес абракадабру, называемую позывными командующего. Тот ответил довольно быстро, назвав Петра «Иваном Ивановичем».