Революция в стоп-кадрах

– Тебе нравится? – раздался его голос из тьмы.

– Я… – горло перехватило. – Я оценила жест.

– Я бы хотел восстановить наши отношения, – произнес механизм.

– Восстановить.

– Мы теперь не так часто разговариваем, как прежде. А когда говорим, в наших беседах меньше близости.

– Ну да, – я не смогла сдержаться. – А есть у тебя какие-нибудь догадки, почему так случилось?

Он словно ничего не заметил:

– Наши отношения изменились, когда ты нашла архив оборудования.

– Когда я выяснила, что ты убил три тысячи человек, ты это имеешь в виду?

– Как скажешь. – Он даже не грубил, а действительно не помнил. – Я принимаю то, что ты считаешь меня виновным. Но я верю в тебя, Сандей. Я знаю, что ты крайне заинтересована в миссии и что ты крайне важна для ее успеха. Мы по-прежнему работаем вместе, несмотря ни на что. И с того открытия наши отношения все равно улучшились.

Я тщательно выбирала слова:

– Такое… для этого нужно время.

– До недавних пор наши отношения исцелялись естественным путем, я мог это позволить. И ты быстрее вступала в разговор. Я очень это ценю. Но сейчас мне придется ускорить процесс, так как мне нужна помощь.

– И с чем же?

– За прошедшие сто гигасекунд я заметил активность, которая может указывать на попытки саботажа. И я бы хотел, чтобы она прекратилась.

Я закусила губу. Надеялась, что неожиданно участившийся пульс меня не выдаст, что Шимп примет его за понятную реакцию на новость о Враге в нашем стане. Боты, скакуны и телеопы по-прежнему кружились в вальсе, абсурдном и сюрреалистичном.

– Какого рода активность? – Мой голос был выдержанным, интонации предельно выверенными.

– Время от времени исчезает инвентарь. Работают фабрикаторы, но я не могу найти записей о том, что на них производили.

– Опиши пропавший инвентарь.

– Не могу. Контрольные суммы массового баланса указывают на то, что чего-то не хватает, но все запасы находятся на ожидаемом уровне.

– А это не очередной приказ из ЦУПа, о котором тебе сказали забыть?

– Если я выполнял подобные распоряжения в прошлом, от них не осталось заметных несоответствий в записях. Я полагаю, что кто-то активно скрывает свою активность. И наиболее вероятная причина подобной деятельности в том, что она ведется не в интересах миссии.

Я перевела дыхание и решила рискнуть:

– А почему ты думаешь, что я ни при чем?

– Я не думаю. Но это маловероятно. Ты никогда мне не лгала.

– А для чего я тебе нужна? Разве у тебя недостаточно глаз и ушей на корабле?

– Мои глаза и уши могут быть дискредитированы. А твои – нет.

– Ты хочешь, чтобы я шпионила за собственными друзьями.

– Я верю тебе, Сандей. И надеюсь, ты знаешь, что можешь верить мне.

– А зачем?

– Чтобы поступить в интересах миссии.

Я могла отказаться. Шимп все равно бы не остановился, стал бы искать неприятностей, а его подозрительность только усилилась бы из-за моего отказа сыграть роль информатора.

Я бы могла подыграть ему, притвориться, что готова сотрудничать. Шепотом предупредить друга-заговорщика, когда мы будем в слепой зоне, надеясь, что слово разойдется до того, как кто-нибудь передаст мне очередную записку или же Шимп задумается, с чего бы это его ручной перископ так часто отключает визуальный сигнал.

Да уж, шикарный план.

Я даже подумывала с ходу отмести все шимповские подозрения: «Ты сбрендил, у тебя маразм, уже все биты сгнили, ты страдаешь от энтропийных артефактов. Я знаю этих людей, никто из них никогда бы не…» Но только я не знала этих людей. Я даже не видела большинство из них, хотя мы уже миллионы лет торчали на одной скале. Даже Шимп со сгнившими битами не смог бы поверить в то, что я могу поручиться за тридцать тысяч душ.

(Двадцать семь. Но кто считает?)

– Сандей? – он заметил мое молчание. – Если тебе есть чем поделиться, то сейчас самое время.


– Не нужно шпионить. Я знаю, что происходит.

И я выложила ему все.



Ярассказала ему о камнепоклонниках. Рассказала о Лиан, как Гернье, Лапорта и Буркхардт увидели ее ранимость и попытались завербовать под прикрытием слепых зон и вовремя повернутых к камере спин. Как она на это отреагировала («плохо – ну, ты сам видел»), и как это усилило ее паранойю, хотя перспектива открытого восстания приводила ее в ужас. Как она все рассказала мне – не доверяя Детям «Эри», не доверяя Шимпу – и как я ее успокоила и разрулила ситуацию.

Пока я говорила, расчлененное тело Шимпа не прекращало свой танец.

– Спасибо, – сказал он, когда я закончила.

Я кивнула.

– Будет крайне полезным, если в будущем ты будешь сразу сообщать мне о такой информации, – добавил он.

– Да это было теры назад. Всего три человека. Причем все из вторых рук, а ты сам знаешь, что Лиан – не самый надежный источник. Я не знала, кто еще может участвовать, что они планируют. Я знала лишь то, что кто-то из них… против тебя.

– А ты знаешь почему?

– Я знаю лишь то, о чем мне рассказала Лиан. Насколько мне известно, они сами нашли остров Пасхи и решили, что твоя стратегическая отбраковочка нарушает волю их Бога Камня.

Шимп на секунду замолчал.

– Я не понимаю их веры в это божество.

– А тут нечего понимать. Мы – люди. Суеверия просто… впаяны в нас, на каком-то уровне.

– Большинство богов не столь локальны. И я – самый очевидный кандидат для любого, кому нужен объективный и внеположный смысл происходящих на борту событий.

Охуеть. И как давно эта машина считает, что нам следует ее боготворить?

– Ты не можешь отрицать того, что мы уже перевалили за любые показатели успеха нашей миссии. Нам… необъяснимо везет. Дети просто стараются как-то соразмерить этот факт, а ты такого не можешь. Если, конечно, втихаря не научился наебывать законы вероятности.

Шимп промолчал.

– Насколько мне известно, весь бунт ушел в свисток, и им просто стало неинтересно.

– Я не могу позволить себе такие предположения.

– Так ты можешь сам их спросить.

– Я не могу поверить их ответам. К тому же их воскрешение будет неприемлемым риском; я не знаю, насколько далеко зашли их планы.

Этого я и боялась. На это и рассчитывала.

– И что ты собираешься делать? – спросила я.

– Списание – это самый безопасный выбор.

– Всего племени?

– Как ты сама сказала, мы не знаем, сколько из них участвует в восстании.

– Но только списать. Не убивать.

– Это самое безопасное решение, – повторила машина. – Члены этого племени могут располагать характеристиками, необходимыми для будущих операций. И они не смогут помешать нашей миссии, если находятся в стазисе.

Вот так уделом Детей «Эри» станет вечный сон, и больше их не будут вызывать на палубу – если только не случится какое-то непредвиденное событие, чья возможность настолько велика, что спасла их всех от полного уничтожения. Это меня хоть чуть-чуть, но успокаивало.

По идее, меня должна была успокаивать мысль, что все это неважно. Как только кораблем будем управлять мы, то сможем размораживать кого пожелаем и когда пожелаем. Правда, тогда мое нутро как-то не слишком верило в подобные радужные перспективы.

– Спасибо за то, что была со мной честной, – сказал Шимп – и уже когда закрывалась крышка, могу поклясться, я услышала в этом синтетическом голосе что-то похожее на грусть. Я еще подумала тогда, что, наверное, механизм испытывает сожаление, ведь ему пришлось усыпить своих зверушек. Может, его грызло легкое разочарование: он-то так заботится о нас, а мы ему платим черной неблагодарностью.

Сейчас я, конечно, стала умнее.





День динозавра