Революция в стоп-кадрах

– Козел. Нет, не нашла.

По правде говоря, из-за Тарантула я уже начала сходить с ума. Никто, кого я спрашивала, его не помнил. Я уже начала думать, не хватанула ли я персональную галлюцинацию.

– Ты возможно сталкивалась с ним миллион раз, – заметил Вик. – Только ты ищешь парня с пауком на башке, а он вполне мог раздавить эту мелкую гниду во сне пятьдесят терасек назад.

– Это было бы хреново. Еще и потому, что твой эпический квест тогда станет куда легче моего.

Тут внутренний взгляд Виктора за что-то зацепился, и цифровик протяжно хмыкнул.

– Кстати об эпических квестах…

– Ты выяснил, в чем проблема? – спросил Шимп.

– Не совсем. Насколько я могу сказать, – Вик взмахнул рукой, на дисплее задрожала пульсирующая точка, – все твои вычисления правильны, Шимп. На самом деле мы не сбились с курса.

– Я тебя не понимаю, – сказал Шимп.

– Насколько я могу судить, мы находимся именно там, где должны. Это остальная вселенная не на месте.

Нелинейное мышление.

Вот почему нас взяли в полет.



Ябы и не подумала преследовать Дорона Леви, если бы он не ослепил меня, когда выходил с мостика.

Я плохо его знала: просто еще одна спора, изначально родом из Тель-Авива, мы были в одном племени, но вытянули лишь с десяток смен вместе. Я бы даже назвала его другом, будь у нас за плечами больше сборок, но когда я его застукала, считала Дорона лишь хорошим знакомым.

Может, я перегибаю палку. Это скорее была вспышка: мимолетные помехи по краям зрения, буквально секундное искажение иконок на МИНе. Словно их кто-то пнул, перемешал пиксели. Буквально на мгновение, повторю. Дорон столкнулся со мной, виновато улыбнулся и отправился к назначенному ему склепу.

Вот только пошел он не туда. А на фабричный уровень, где Шимп производил фоны[5] для постройки врат.

Там Дорон занимался своим хобби, какой-то скульптурой, создание которой заняло уже тысячелетия. Фабрика делала для него части, когда ей больше было нечем заняться. Я бы даже не задумалась об этом, если бы не эта секундная интерференция: как будто одно из слепых пятен «Эри» прошелестело рядом, крохотный фрагмент Косой Поляны сбежал из тяжелой зоны, чтобы призраком странствовать по яркости Верхнего мира. Что, конечно, было полным безумием.

Потому я последовала за Дороном.

Фабы на уровне были мертвы и немы – бездействующая сеть машин словно уходила вверх от расстояния, растянувшись на всю палубу, – кроме одного, его огоньки мигали, он тихо жужжал у переборки по левому борту. Я направилась прямо к нему.

Дорон выпрыгнул на меня из тени.

– Какого ху…

Было странно слышать, как мы крикнули почти синхронно.

Он пришел в себя первым:

– Ты что здесь делаешь?

– Я думала, ты пошел в склеп.

– А я и пошел. Но тут мне в голову пришла идея насчет «Тидхара». Захотел ввести спецификации, пока о них не забыл.

– А, ну да.

Я взглянула на штуку, за которой он сидел: один из приемников материи. Запас лития.

– А что ты там делал? – я подошла ближе.

– Да так, ничего. Просто осматривался, пока шли вычисления.

На МИНе пошли легкие помехи.

– Да ну.

За угол приемника, прямо в тень.

– Ага, к тому же анализ закончился. Так что я, наверное…

Я вошла во тьму. МИН отключился.

– Какого хуя, – в этот раз я солирую.


Все иконки превратились в почти невидимые дрожащие призраки. Доступ в сеть исчез.

Дорон подошел сзади. Теперь ему было нечего сказать.

– Ты создаешь слепые пятна, – сказала я.

– Сандей…

– Ты строишь глушилки, – я сразу задумалась как. Разве вся деятельность не должна отражаться в логах фаба? – Ты глушишь Шимпа.

Неужели он делал их вручную?

– Сандей, пожалуйста, не говори ему.

– Разумеется, я ему все расскажу. Ты, сука, намеренно мухлюешь с корабельной связью. Ты что задумал, Дорон?

Он начал переминаться с ноги на ногу:

– Сандей, пожалуйста. У нас не так много времени.

– Еще меньше, чем ты думаешь. Ты чего хотел добиться своими дебильными…

– Во-первых, нам надо завоевать свободу, – сказал он. – Потом у нас будет куча времени, чтобы понять, как поступить дальше.

– Погоди, что…

– В жизни есть нечто большее, а мы, как троглодиты, прозябаем в пещере по несколько дней каждую пару тысяч лет, и я знаю, что никогда не увижу…

– Откуда ты знаешь… – начала я, но осеклась, когда МИН перезапустился, а на краю приемника показался скакун. Я поняла, что уже какое-то время до меня доносилось шипение от его колес.

– Привет, Сандей. Дорон, – голос Шимпа раздался в наших головах. – У вас проблема?

Никто не ответил. Казалось, прошли годы.

Но наконец:

– Не, Дорон просто возился тут со своим проектом, прежде чем отправиться на боковую.

– Кстати говоря, – неожиданно встрял Дорон, – а ты слышала о нашем Клубе ценителей музыки?

– Что? И ты тоже в нем участвуешь?

– Думаю, тебе надо попробовать. Дело не только в оценке. У нас там еще и критика есть.

– Критика.

– Надо гадить на людей. Тебе понравится.

– Да я же о музыке ничего не знаю.

– Тогда лови момент. Парк тут кое над чем работает, странным звукорядом Болена-Пирса, там даже октав нет. Но у него с ним проблемы. Так что мы все помогаем помаленьку. Может, и ты взглянешь? Кажется, он оставил ноты у себя в каюте.

– Я тебе уже говорила, я не…

– Он говорит, восьмые в особенности дают прикурить. Вдобавок он думает, что лучше выбрать соль мажор, а я считаю, что и до мажор сойдет. До-мажорный аккорд с басом до. Сама взгляни, может… надо же что-то сделать с твоими минутами заката, правда?

Он взобрался в ожидающего скакуна:

– Шимп, в склеп.

Скакун укатился прочь.



Минуты заката. Вновь наедине со старым милым другом.

Только сейчас не таким уж милым. Что-то невысказанное повисло в воздухе. Глубинное течение.

Звукоряд Болена-Пирса. Голоса мертвых. До мажор. Глушилка сигнала.

Ценители, блядь, музыки.

Я снова в каюте. Не моей. Да и ничьей; никто не забивал себе койку между сменами, никого не волновало, где спать, пока ты на палубе, так как комнаты были абсолютно идентичными. Но эта не так давно принадлежала Парку. Даже если бы я не знала об этом, то листок бумаги – лежащий под камнем размером с кулак, отколотым от мантии «Эри», – дал бы мне подсказку.

Ноты. Уж это я по крайней мере поняла.