Реквием души

– Как ты узнал?



– Думаешь, за тобой никто не следил? – Сантьяго стал кружить вокруг меня, а я поворачивала голову, то вправо, то влево, чтобы следить за его движениями.



– Зачем тебе это понадобилось?



– Потому что я знал, что со временем ты станешь моей, – он все продолжал кружить вокруг меня.



– Почему я?



– На этот вопрос я сейчас не отвечу, – Сантьяго снова остановился передо мной. – Тебе больно? На коленях?



Я кивнула.



– Тебе нравится это ощущение?



Я покачала головой.



– Ты уже влажная?



На этот вопрос я не ответила.



Сантьяго ухмыльнулся и снова начал ходить вокруг.



– Если собираешься наказать меня этой штукой, то вперед. И покончим с этим.



В следующий миг я услышала свист, а потом завалилась вперед, уперев руки в пол, когда подошвы ног пронзило резкой болью, сродни агонии. И прежде чем я успела смириться с первым, меня пронзил второй удар. Я разрыдалась, и на несколько секунд даже забыла, как дышать.



Сантьяго присел позади меня. Я все еще задыхалась, когда он намотал на кулак четки и потянул мою голову назад к своей груди.



– Ты не отдаешь тут приказов.



Я вцепилась в его предплечье, кое-как стараясь дышать. Грудь высоко вздымалась.



Чуть раньше я находила его нежным, даже добрым. Почти. Узнав, что я не ела, Сантьяго расстроился. А потом, промывая татуировку, касался меня даже ласково. Потому, когда он просунул руку под сорочку, я прильнула к нему.



– Тебе понравилось?




– Нет! – я замотала головой.



Сантьяго опустил руку с тростью мне между ног и грубо схватил меня. Наверное, стоя перед алтарем на коленях и откинувшись назад я выглядела тут совершенно неуместно. Особенно с раздвинутыми коленями, выставляя себя напоказ.



– Ты насквозь промокла.



Я не знала, нарочно ли Сантьяго вдавил трость между половых губ.



– Но я отнюдь не собирался доставлять тебе удовольствие, Айви, – продолжил он, поднимая влажную ладонь по мою животу и чуть выше.



– Пожалуйста, не надо, – выдохнула я, потянувшись к себе между ног, когда ощутила, как по нежной коже заскользили шипы. В школе меня лишь однажды ударили этой тростью, и никаких шипов на ней я не помнила.



– Уже лучше. Мне нравятся твои мольбы. А сейчас сложи руки для молитвы и выпрямись, встав на колени.



– Пожалуйста, – я вытянула шею, чтобы посмотреть на мужа.



Он приподнял брови, будто ожидая, когда я последую его указаниям.



Я выполнила их, но все равно ждала неприятностей.



– Завтра ты будешь чувствовать мою трость на каждом шагу.



Я смотрела на алтарь, но зрение затуманивали слезы.



– Знаешь, чего ожидал от меня отец? – начал Сантьяго, снова начав ходить вокруг меня.



Я качнула головой и шмыгнула носом, гадая, что было хуже: ожидание удара тростью или сам удар.



Остановившись передо мной, он оглядел меня и просунул свое орудие пытки мне между ног.



Я напряглась.



– Большего, чем я был способен дать, – отозвался Сантьяго, отстраняя трость. – Я провел бесчисленные часы, стоя тут, совсем как ты. И не рыдал, когда он полосовал мне спину тростью. Даже носом не шмыгнул, когда ступни горели, и с каждым шагом я чувствовал, как от них отходила кожа.



Я приоткрыла рот и бросила взгляд на фотографию сурового мужчины, стоявшую на алтаре, а потом снова посмотрела на мужа. Я попыталась представить его маленьким мальчиком, стоявшим тут на коленях. Мой собственный отец никогда не поднимал на меня руку. А мать не была способна на столь просчитанные наказания. Лишь на импульсивные. И я имела дело только с последствиями мгновенно вспыхнувшей неконтролируемой ярости неудовлетворенной женщины.



– Мне очень жаль, – проговорила я, когда он снова оказался передо мной. – Я буду носить четки. Как ты и просил.