Реформатор

– Целься!

Вскинул руку под углом и потянул тетиву к уху, целя стрелой куда-то высоко в небо. Противника не видно. Он там, за урезом небольшой возвышенности. Сейчас они будут пускать стрелы с закрытой позиции. Печенегам такой способ непривычен. Но ничего странного в подобном использовании лука нет. Смысл-то все тот же – массированный обстрел определенной площади.

– Бе-ей!

С легким щелчком пустил стрелу в полет. И тут же со всех сторон пронесся перестук тысячи семисот тетив. Стрелы с шуршащим свистом ушли высоко в небо, закладывая дугу.

– Впере-ед!

– Хийях-ха-а!!!

Печенеги сорвались с места с дикими криками, визгом и гиканьем. Пограничники устремились следом за ними, уже на скаку накладывая очередные стрелы.

Едва выметнувшись на урез, Андрей пустил вторую стрелу. Не прицельно, а так, в направлении противника. Да и не вышло бы прицелиться из-за поднятой пыли. Убрал лук в саадак. Понукая коня и набирая ход, перебросил из-за спины щит. Потянул из петли копье. На коня он особо не наседал. С одной стороны, впереди них неслись печенеги, и если пограничники пойдут полным ходом, то непременно их настигнут. С другой, необходимо держать строй.

Из-за спин печенегов и поднятой пыли противника не рассмотреть. Но и половцы видят только первые ряды таких же кочевников. А значит, пока еще не подозревают о том, что по ним сейчас ударит латная конница. В половецком авангарде около двух тысяч всадников. Так что сомнительно, чтобы они бросились в бегство.

Хотя было бы и неплохо, если они решат использовать отступление, чтобы выяснить, кто на них напал и какими силами. В этом случае их хитрость им же и выйдет боком. Потому что кони у пограничников быстрее и настигнут беглецов без особого труда. Это ведь не многочасовая скачка.

Ответный обстрел половцев. В щит ударила стрела. Другая скользнула по шлему. Рядом раздался короткий вскрик. Заржала лошадь. Наконец печенеги начали отворачивать в сторону, освобождая путь русичам. Андрей наклонил копье, все еще не видя противника. Но вот стена пыли осталась позади, и перед его взором предстала несущаяся навстречу лава степняков. Ни о каком подобии строя не было и речи.

Он выбрал себе противника, сосредоточив на нем все внимание. Половец ни на миг не замедлился. Но на его лице явственно проступило недоумение. Долго наблюдать эту картину не вышло. С момента начала атаки вообще прошло не больше десятка секунд.

Лава степняков и строй русичей сошлись с треском, грохотом, яростными криками, отчаянным ржанием лошадей. Андрей вогнал в своего противника копье, разом выметнув его из седла. Держаться за оружие не стал, его задача – первый, таранный удар. Пальцы разжались, и практически сразу ладонь ощутила оплетенную кожей рукоять меча.

Короткий шорох покидающего ножны клинка. Сверкнувшая на солнце полоска стали описала дугу и обрушилась на вынесшегося на него степняка. Удар был настолько сокрушительным, что попытка того прикрыться щитом оказалась безуспешной. Меч частично прорубил, частично отбросил преграду и впился в живую плоть, не защищенную доспехом.

Все. Он уже в прошлом. Краем глаза уловил атаку и прикрылся щитом от противника слева. Справа еще один. Отработанным движением пустил клинок половца вдоль своего, уводя его в сторону и одновременно с этим контратакуя. Но в этот раз неудачно. Меч даже не достал до противника. Самую малость. Не больше ладони. Но половец все же остался невредим.

Осадил коня и вновь отразил атаку щитом. Привстал в стременах и нанес сокрушительный рубящий удар сверху вниз. Словно полено рубил. Маленький степняк все же уберегся от отточенной стали. Но не сумел удержаться в седле. А тут еще и жеребец Андрея навалился на его низкорослую степную лошадку. Всадник вывалился из седла, а в следующее мгновение был стоптан подкованными копытами арабского скакуна.

Управляя коленями, развернул жеребца. Повел взглядом в поисках нового противника. Спина, затянутая в халат. Н-на! Меч прочертил полосу наискось, взрезая ткань, плоть и кости. Несчастный завалился на холку коня и скатился вбок. Переглянулся с пограничником, что бился со срубленным кочевником. У того во взгляде бешенство и ярость схватки. Он, похоже, и не рассмотрел Грекова. Крутнул головой и тут же послал коня к очередному противнику.

Андреем так же завладела горячка боя. Он рубил, колол, отбивал удары и прикрывался щитом. Порой с очередным половцем их разделяла схватка, и он искал следующего. Казалось, эта карусель бесконечна.

В какой-то момент, бешено вращая глазами, он навалился на очередного кочевника. Тот не остался в долгу, атакуя своим изогнутым клинком. Сталь сошлась со звоном, которому вторили разъяренные крики противников. Но вместо того, чтобы продолжить схватку, степняк отчего-то отпрянул в сторону. Андрей хотел было послать коня в его сторону. Но рассмотрел на плечах всадника светлые повязки, каковые перед атакой повязали печенеги.

Крутнув над головой окровавленным клинком, Андрей отвернул коня в сторону и завертел головой в поисках противника. Пыльная взвесь застит взор. А в пределах видимости только пограничники и степняки с повязками на руках. И тут зазвучала труба, призывающая воинов вернуться к своим командирам. Следом за сигналом полковника запели свистки сотников. Андрей вычленил знакомый голос и послал коня в его сторону.

Освободившие путь латникам печенеги дождались, когда русичи увязнут в схватке с половцами, после чего навалились на противника с флангов. Разгром оказался полным. Кто-то из врагов сумел спастись бегством. Но их число было незначительным. По большей части они остались лежать в истоптанном ковыле.

– Собрать раненых и убитых! Пошевеливайтесь! Трофеи не трогать! – начали раздаваться над полем схватки многоголосые команды.

Да оно понятно. Какие, к ляду, трофеи. До основной орды километров пять, может, чуть больше. Так что уходить нужно. И чем скорее, тем лучше…



Так себе точка для наблюдения. Сейчас бы змея с наблюдателем поднять. Ветерок, конечно, слабый, но если разогнать аппарат с помощью лошадей, то его подъемной силы вполне достанет. А там поймать восходящий воздушный поток, и дело в шляпе.

Планеристов у Михаила немного. Всего-то шестеро. Зато ребята отчаянные и реально болеют небом. До многого дошли своим умом на чистой интуиции. Каждый из них имеет как минимум по одному перелому. Одного и вовсе по частям собирать пришлось лично Романову. Благодаря абсолютной памяти у него это получалось куда лучше, чем у главного медика Пограничного Геласия.

Вот только использовать змея нельзя. Половцы не дураки. Имея дело с пограничниками, научились уже поглядывать в небо. О какой уж тут засаде может идти речь, если над позицией будет висеть наблюдатель. Подвесить же его далеко в стороне… Имея систему сигнализации, конечно, можно. Вот только риск это серьезный.

Поэтому приходится довольствоваться этим холмом. Даже вышку собрать нельзя, она ведь будет торчать как вешка на водной глади. Но кое-что рассмотреть получалось и отсюда.

Например, поднимающийся за бугром столб пыли. Сначала он смещался вправо. Это должно было свидетельствовать об атаке трехтысячного полка печенегов. Вот он замер на месте. Стал заметно гуще, что несложно рассмотреть в подзорную трубу.

Все идет согласно задумке. Кучуккан должен был атаковать основные силы Шарукана, после чего отходить к позициям пехоты пограничников. И вот эта густота пыли указывала на то, что она приближается.

Ага. А он о чем. Из-за уреза показались первые всадники. Вскоре за единицами появились сотни и тысячи. Одна сплошная лава всадников, накатывающая на камыши, в которых засела пехота. Вообще-то если быть более точным, то печенеги и их преследователи проскачут вдоль рядов ополченцев, ощетинившихся пушками. Ломиться в заросли камыша и угодить в мочак[6], когда за тобой гонятся злые враги, – глупость несусветная.

На то и расчет. Это не должно вызвать подозрений у половцев. Пехота вообще сейчас лежит в топком иле, прикрываясь оставленной полосой камыша. Конечно, постарались обезопаситься от влаги насколько это возможно. Но однозначно измажутся, как порося, и после боя придется устраивать грандиозную стирку.

Угу. Опять думается о чем угодно, но только не о предстоящей схватке. Ему бы сейчас туда, в первые ряды. В руки лук со стрелами, копье да щит и лицом к лицу. А то ведь сидеть тут никакой мочи. И главное, страшно не столько за себя, сколько за людей. Ответственность давит тяжким грузом. Все эти люди оказались здесь по его воле. Ему и ответ держать.

Печенеги прошли мимо русичей. Причем настолько близко, что поднятая ими пыль выступила дополнительной маскировкой. Михаил сомневался, что ополченцы сейчас видят дальше своего носа. И уж точно их не видели половцы. Но такая близость необходима. Картечь наиболее эффективна на дистанции до сотни метров. Дальше ее убойное действие начинает катастрофически падать.

Пора!

– Сигнал! – приказал Михаил, вглядываясь в сплошной поток половецких всадников.

И тут же заиграл горнист. Вслед за этим раздался рокот двух десятков орудий, выметнувших сотню килограмм гранитного щебня. От половецкого войска донеслись крики, ржание, хруст и лязг. С позиции Михаила было видно, как правый фланг лавы одномоментно превратился в эдакую куча-малу, взметнувшую еще более густое облако пыли от падения сотен тел людей и лошадей.


Вслед за орудиями вооружившиеся луками ополченцы начали посылать одну волну стрел за другой. Три выстрела. И луки ушли за спину десяткам арбалетчиков, которые прибрали их в сторонку. На смену им пришли щиты и копья, до поры лежавшие у их ног.

Когда конница атаковала их, они встретили ее плотным строем, ощетинившись копьями. От использования огнеметов Михаил в этот раз предпочел воздержаться. В данных обстоятельствах оружие обоюдоострое и может ударить по своим же. Ввиду маскировки позицию никто не окапывал, а бойцы стояли в зарослях камыша. Да и перед ними трава вытоптана еще не в достаточной мере. Но в резерве их все же держал. Они даже факелы уже подожгли.

Лобовая атака не принесла успеха. Точку поставили перезаряженные пушки. После залпа половцы отхлынули и завертели свою карусель. Что им не больно-то и помогло. С нормальными лучниками у ополченцев, конечно, серьезные проблемы. Но пустить стрелу в определенном направлении и в заданный квадрат они вполне способны. Плюс арбалетчики, которые могли уже бить более или менее прицельно.

Так что пока одна часть прикрывала позиции пехотными щитами, вторая пускала стрелы. Ну и пушки с завидной регулярностью вносили свою лепту. На такой дистанции разброс не столь уж ощутимый. А как следствие, и плотность обстрела с шансом попадания достаточно высока.

Попытка обойти ни к чему не привела. Пограничники встали у единственного брода реки с обрывистыми берегами. С виду всего-то пара метров. Но для лошади это препятствие непреодолимое. Если только не перескочить. Что затруднительно ввиду большой ширины. И такая картина на многие километры в обе стороны.

А тут еще и особисты начали кружить. Подскочит сотня на дистанцию выстрела, пустит несколько стрел и на ход. Степные лошадки очень скоро оставались далеко позади. Пара сотен слишком уж увлекшихся преследователей обратно так и не вернулась.

Наконец Шарукан не выдержал и приказал атаковать, выставив в качестве тарана свою латную конницу. Ну что сказать. Зря он это сделал. Прикрывшись щитами, часть ополченцев выдвинулась вперед и начала вгонять в землю небольшие древки с наконечниками на обоих концах. Попади на такой гостинец копыто лошади, и ей можно только посочувствовать. К тому же в ход пошли увязанные в рогатки запасные копья.

Словом, когда живой таран приблизился к строю, ощетинившемуся копьями, получилась сначала заминка, а потом всадники и вовсе завязли. Ополченцы кололи их копьями, расстреливали из арбалетов. Вновь ударили картечью пушки. Правда, на этот раз не столь эффективно, как против легкой конницы.

Довершили дело объединившиеся и ударившие в тыл конный полк и печенеги. Последние сражались с отчаянной решимостью, как говорится, не щадя живота своего. Еще бы. Они-то уж точно знали, за что дерутся.

Наконец шаруканиды дрогнули и побежали. Ошибочка, когда за тобой гонится противник на быстроногих лошадях. Это разгром. Михаил не взялся бы предсказывать, какие именно понесут потери половцы. Но что-то ему подсказывало, спастись сумеет едва ли треть. Даже если сам Шарукан сумеет вырваться, сомнительно, что он останется великим ханом.

Впрочем, если он выживет, это ненадолго. Столь упорный и непримиримый враг и во главе одной орды или даже куреня доставит массу проблем. Без него воздух в степи станет однозначно чище.





Глава 13

Реформам быть




– Э-эх, хорошо! – сладко потянувшись, произнес Мономах и вдохнул морозный воздух.

Переглянулся с Михаилом и пошел с высокого каменного крыльца. Тот последовал за ним, быстро нагнал и пошел вровень. Князь прибыл с малой дружиной прошлым вечером, когда уже стемнело. За какой такой надобностью – пока непонятно. Романов не спешил с расспросами, а тот не торопился с объяснениями. Вот и играли роли, один – гостя, другой – радушного хозяина.

Правда, Михаил и не подумал забывать о своей подруге паранойе. Борис разводил руками, мол, знать не знаю, что за напасть. Вроде не было тревожных вестей. Мономах гостил у своего младшего брата в Переяславле. А потом ни с того ни с сего вдруг прибыл в Пограничный. Кроется ли что за этим или нет, категорически непонятно.

Поэтому было принято решение держать дружину в готовности. На всякий непредвиденный. А то мало ли, подступится кто к стенам, а внутри Мономах с сотней умелых воев. Вскроют еще ненароком город изнутри.

– А ить я решил у себя двор так же вымостить, – топнув ногой, указывая на тротуарную плитку, произнес князь. – Только у моих горе-мастеров все вкривь да вкось.

– Так отчего же не прислал? Глядишь, подучили бы, – предложил Михаил.

– Не все же к тебе за наукой бегать, – отмахнулся Владимир. – Поди порой достанет и просто взглянуть на какую идею, а там уж и повторить.

– То решать тебе, князь.

– Вот я и решил. Ничего, помучаются да научатся. Такая наука поди куда лучше до рук дойдет. А уж если за нерадивость спросить, так и вовсе ладно получится.

За разговорами они пересекли двор и вышли на улицу детинца. Здесь снег никто не счищал, поэтому он тут же захрустел под ногами. Шли не по дороге, а держась тротуара. Незачем мешать движению.

– Слышал я, ты прошлым летом измыслил какую-то машину, что теперь будешь возить уголь большими ладьями.

– Баржами, князь.

– Что за баржи такие?

– Плоскодонное вместительное судно как раз под уголь, чтобы грузить как можно больше. Цепляется к ладье, и она тащит ее за собой. Людей потребно столько же, а то и меньше, потому как мулы трудятся, а увезти получится куда больше.

– А отчего мулы?

– Так я именно их стараюсь использовать в машинах. Он ведь и сильнее, и выносливее лошади будет.

– Зато потомства не дает.

– Это так. Но здоровьем крепче, живет дольше, к корму неприхотлив. Недаром он у ромеев стоит дороже лошади.

– Что же, то тебе виднее.

– Вот будущим летом отправлю первые караваны и погляжу, насколько ладно получается.

– Уголь дело доброе. Мои каменщики нарадоваться на твой цемент не могут. Только жалятся, что мало получается из-за недостатка угля. Еще кузнецы поговаривают о том, чтобы руду от тебя возить. Глядишь, твои эти баржи к месту выйдут. Помалу-то возить какой прок. А так-то уже все иначе получится.