Реальность Тардис

– А то, что дом, как бельмо на глазу у застройщика, тебя тоже не беспокоит? Его могут просто сжечь, и дело с концом.

– Значит, первым делом, застрахую. Нет, Саш, этот застройщик меня точно не беспокоит, – постаралась голосом показать все пренебрежение, которое имела в наличии.

– Выходит, ты всё обдумала?

– Ну, если ничего сверхъестественного не случится, то да.

– А как вопрос со сделкой решать будешь?

Вот тут я задумалась. Вставала та же проблема, что с регистрацией фирмы. На сделку нужно было согласие родителей. Представила себе всю эту картину и аж зажмурилась. Потерпеть полгода или поговорить сейчас? А во что выльется эта беседа? Помнится, разговор с отцом в июне никаких положительных результатов в понимании не дал, хотя и хуже не сделал.

– Алиса, можно дать тебе совет? – вдруг спросил Саша.

– Конечно, – несколько рассеянно отозвалась в ответ.

– Кажется мне, что есть у тебя одна явная особенность, – начал он, осторожно подбирая слова, – ты никому ничего не рассказываешь, а потом ставишь перед фактом… Понимаешь, так в семье не делают. Я не знаю, чем обусловлено такое поведение, но попробуй поговорить с родителями как-то иначе. В противном случае ты вызовешь конфликт, и, зная твой упрямый характер, предположу, что ты не остановишься, пока не добьёшься своего. А уже после на руинах отношений будешь анализировать, стоило ли оно того.

– Прямо всё так очевидно? – кисло усмехнулась в ответ. Слова были неприятны, но правдивы до последней буквы, и от этого становилось только горше.

– Как тебе сказать? – Александр вновь задумался, подбирая слова. – Когда мы начали с тобой только общаться, я решил, что это что-то вроде юношеского протеста. Но со временем понял, что это твоя особенность характера. Ты пишешь книги, но об этом никто не знает. Вы с Геной создали интернет-портал, который только в декабре принес вам прибыль в пять раз выше, чем моя зарплата, но об этом снова никто не знает. У тебя договор с ведущим модельным домом страны, но об этом ты рассказала только мне, да?

Я ошарашенно смотрела на своего мужчину и не знала, что и думать.

– Ты следишь за мной? – вышло глупо, жалко, по-детски. Александр в ответ усмехнулся:

– Нет, уже нет, – и прежде, чем я успела что-то сказать, продолжил:

– На самиздат я наткнулся случайно, ещё только мы познакомились с тобой. Искал по сети, у кого ты рассказ списала. Нашел страничку, а там ещё один, за который у тебя грамота. Так и догадался. По «Восточному базару» просто предположил, глядя, сколько у вас посещений в день и какие вы услуги оказываете. Даже зарегистрировался. Гена твой мне прайс скинул, а информация о том, что вы фирму зарегистрировали, тоже на сайте внизу мелкими буквами есть. Сделал запросы, узнал, что всё у вас прозрачно, один директор, один работник. Ну а про заказ ты сама мне, слава Богу, сказала.

Удивительно, но я даже не разозлилась на это всё. Конечно, профдеформация, как она есть, но, с другой стороны, не надумал всякого лишнего да непонятного, и то хлеб.

– А что значит твоё «Уже нет?» – на некоторое время в машине повисло молчание, а потом Александр, вздохнув, все же ответил:

– Лис, ты же не думаешь, что я забыл тот наш разговор? И не будешь отрицать, что в твоих словах и действиях не всё гладко? Ты просила дать тебе время. Я даю, но это не значит, что я не пытаюсь разобраться в вопросе и понять, что с тобой не так.

Ох, уж этот вечер откровений! Я прикрыла глаза и облокотилась на спинку сидения. Интересно, насколько разный взгляд на вещи у мужчин и женщин. Я стараюсь его подготовить, а он роет сам.

– Саш, а почему ты напрямую не спросишь? – задала я, как мне казалось, очевидный вопрос.

– Знать бы ещё, о чем спрашивать, – отозвался он глухо.

– Знать бы, что ты мне поверишь, – ответила эхом, и по изменившемуся лицу поняла, что попала в самую точку. Он не был уверен, что я скажу правду, а я – что он примет её.



Когда я пришла домой, родители уже пообедали и пили чай.

– Не ложитесь спать, пожалуйста, – попросила их, ставя разогреваться воду для пельменей. Мама с папой переглянулись, синхронно кивнули и, закончив ужинать, ушли в свою комнату, оставив меня наедине со своими мыслями. При видимости покоя сердце работало сваебойной машиной. Надо успокоиться и настроиться на разговор. Непрошено всплыло в памяти отцовское: «С каких пор меня ставят в известность, а не спрашивают?» на мое радостное известие о том, что я выхожу замуж за Гену. Мотнула головой, отгоняя непрошеное воспоминание.

Вот интересно: как не ставить перед фактом, если я уже всё решила? «Фу, Алиса! Я да я… а если хоть раз не «я», а «мы»? Тебе сейчас что нужно? Помощь? Так и попроси её! Вспомни, как было в прошлый раз! Тогда тебе тоже нужна была помощь, но ты с чего-то решила, что ты сильная, гордая. Что ты вытянешь всё сама. Вытянула? Откуда тогда эта гордыня? С чего ты решила, что твоя воля, твоё мнение, твой выбор важней? Откуда это ощущение собственной непогрешимости? Кто тебе сказал, что только одна правда и она именно твоя? А теперь ты покрылась жалостью к себе, словно липкой слизью, наивно полагая, что это броня. Серьезно? Упиваешься Ощущением собственного несчастья? Кормишь этого демона своей душой? А он извергает экскрементами чувство превосходства. Тот, кто не прав, просто ниже тебя, а посему с ним незачем считаться. Так? Твоё молчание граничит со снисходительностью: зачем говорить с людьми, ведь они всё равно не поймут тебя, не примут, да? «Маленькое, обиженное дитё»».

– Нет, – прошипела я, чувствуя обжигающие слезы на щеках. Внутренний голос был беспощаден. Никому другому я бы не простила этих слов. Но сейчас пришлось вскрыть шкатулку внутрисемейных отношений, и заглянуть во внутрь. Вместо обид и претензий там лежало зеркало, в котором отражалась всего лишь я.

В комнату к родителям пришла только после кружки валерианового чая и умывания холодной водой. Мокрая, встрепанная, как воробей. В руках держала паку с документами.

Родители выглядели взволнованными, судя по всему, пока я истерила и успокаивалась, успели здорово себя накрутить.

Села на так и не разложенный диван и без вступлений заявила:

– Мне нужна ваша помощь.

Мама тут же села рядом, а папа весь подобрался.

– Не стой, садись, долго рассказывать буду.

Отец нахмурился, прикусил изнутри щеку, но сел. Я выдохнула и начала:

– В прошлом году мной были выиграны два конкурса. Результатом одного была покупка ткацкого станка, второго – продажа двух отрезов ткани.

Родители кивнули, эта информация была им знакома. Да и рояль в кустах, а точнее, много ремизный ткацкий станок в комнате не заметить было сложно.

– Помимо этого, летом я заключила ряд сделок гражданско-правового характера с «Домом мод» Татьяны Буриной, – я протянула стопку документов. Родители с огромным удивлением её просмотрели. Договоры были составлены хорошо и четко. У каждого было техническое задание, эскиз и акт выполненных работ, а также копия моей расписки о получении денег.


– Дальше, – продолжила свой рассказ, – этой осенью мы с моим другом образовали и зарегистрировали интернет-портал для реализации мастерами декоративно-прикладного искусства своей продукции. С ноября месяца сайт приносит доход.

Достала и передала копии учредительных документов, отчет о финансах, трудовую книжку, где я гордо числилась директором по развитию. Папа сглотнул, мама подпёрла рукой подбородок.

– Также от столичного Дома мод мне поступил заказ на пять отрезов ткани по десять метров каждый.

Дала свеженький договор, оригинал которого совсем недавно пришел по почте.

– Поэтому я целыми днями сижу у Саши дома и тку.

Родители снова синхронно кивнули. Эпичность семейной беседы, когда я сообщила о том, что перевезла инструмент к Александру, сложно было недооценить.

– Он, конечно, не против, и мы, в общем, встречаемся, – тут я сделала небольшую паузу и внимательно посмотрела отцу в глаза. – Но вы же понимаете, что это всё не совсем правильно?

Родитель едва заметно кивнул и, кажется, немного расслабился. В любом случае, туго сжатая пружина начала медленно выпрямляться.

– Так вот, я бы хотела иметь свою мастерскую, куда можно было бы поставить станки, стол для валяния, прялку, чтоб всё это дома не болталось. Сначала искала гаражи, а потом наткнулась на небольшой домик, – рассказывать было тяжело. Но чем больше я говорила, тем меньше мой монолог напоминал отчет и больше становился похож на повествование.

– Тебе нужны деньги? – спросила мама, кода я закончила.

– Нет, мам. Мне нужна ваша помощь в оформлении сделки и в ремонте, пожалуйста.

Это «пожалуйста» спусковым крючком выдало одновременно две реакции. Во-первых, меня прорвало, и глупые слезы непроизвольно снова полились из глаз. А во-вторых, отец, опрокинувшись на спинку дивана, расхохотался во весь голос. Мама обняла и прижала меня к себе, от чего плакать захотелось еще сильней. Когда же гормоны этого тела придут, наконец, в норму, и меня не будет мотать из эмоциональной крайности в крайность?

Успокоившись, отец вытер рукой глаза:

– Боже, Алиса! Мы тут с матерью такого понадумать успели! Нельзя же так! Я уже и проблемы с законом, и наркотики, и беременность представить успел, а ты всего лишь дом хочешь купить!

– Да почему же вы думаете самое плохое? – искренне удивилась я, вспоминая Сашу с его подозрениями.

– А что еще остается? – спросила мама. – Это свойство человеческого мозга – заполнять догадками информационный вакуум. Тебя все дни напролёт нет дома. В школе можно было хоть учительнице позвонить и узнать все, а тут. Ни как ты учишься, ни чем занимаешься, ни где пропадаешь субботу – воскресенье.

– Ну, я же в десять дома, – удивленно пожала плечами.

– Да, спасибо, что ночуешь, – съязвил в ответ папа. – Интересно, что бы мы с матерью делали, заяви ты в один прекрасный момент, что переезжаешь жить к Александру. Дома бы заперли?

Я растерялась. А действительно, какие у них есть рычаги давления? Понятно: пока мне нет восемнадцати, можно, конечно, привод сделать. У меня так одногруппница на юрфаке развлекалась с родителями. Сбежит из дома пиво пить, родители её через милицию находят, а потом сидят ночь в ОПДН, всей семьей протоколы пишут. Кому от этого легче? Выходит, всё взаимодействие строится лишь на понимании, уважении чужих границ и умении слушать. Взрослые в этой ситуации так же беспомощны, как и дети. Только на них еще и груз ответственности лежит за жизнь и здоровье своих чад.

– Когда сделка? – спросила мама.

– Не знаю, – честно сказала я. – Надо документы внимательно посмотреть, да и дом глянуть не по темноте.

– Надо же! – усмехнулся отец. – А я-то думал, что тебе нужна только наша подпись.

Я опустила голову, было стыдно.

– Толя! – укоризненно покачала головой мама.

– Ладно, ладно. Съездим завтра все вместе к твоему риелтору и на дом посмотрим. Ты мне лучше скажи, это всё? – он кивнул в сторону документов, – или ещё что есть интересное?

– Да ничего особенного, – смутилась я. – Ещё немного пишу книжки, тексты песен для местной группы, рисую дизайны интерьеров и веду уроки в школе рукоделия, но так, по мелочи всё.

– А спит за тебя какая-то другая девочка? – усмехнулась мама, снова меня обнимая.

– Я твои договоры можно нашему юристу покажу? – уточнил папа.

И я, наконец, дурочка, поняла, что это не контроль. Это забота.





Четвертый вопрос




Глава 23. Новые горизонты




Я спрашиваю: о чём люди – с самых пелёнок – молились, мечтали, мучились? О том, чтобы кто-нибудь раз навсегда сказал им, что такое счастье – и потом приковал их, к этому счастью, на цепь.

Е. Замятин «Мы»