Разведи меня, если сможешь

Я слушала, кивала, трижды демонстрировала пуговицу, приколотую с изнаночной стороны к юбке. Иногда повторяла за Адамом целые предложения, доказывая, что внимаю только ему, а не смотрю на виды из окна и не думаю о своем, игнорируя важные советы.

Несколько раз Боннер порывался вернуться и оставить меня дома, предлагая дождаться его возвращения там. Пришлось пояснить, что моя позиция не менее твердая и решения своего я не поменяю.

Не знаю, чем бы все завершилось, скорее всего – крупной ссорой, но меня позвал артефакт. Рука сама потянулась к заднему сиденью и схватила обыкновенный пакет, скрученный в несколько раз.

– Что ты делаешь? – Адам сбился с очередной нотации и сурово сдвинул брови.

– Не знаю, – ответила, с интересом распаковывая свою находку. – Просто захотелось вдруг… О, это часы? А фонарик?

– Там же, – недовольно ответил Боннер, сбавляя скорость.

Мы оба понимали, что противиться призыву магического предмета бесполезно.

– Осторожно, – только и сказал Адам, когда я осторожно погладила циферблат.

Все повторилось, как и раньше.

Я завела механизм, включила фонарик и посветила вперед, разрывая тьму лучиком света.

Чуть поодаль увидела дом – один в один как с фотографий, что показывал мне Адам в своем кабинете. Мы как раз проезжали мимо старого фонтана, возле которого стоял уже знакомый по видениям мужчина. Сотрудник Отдела по борьбе с магическими преступлениями. Он смотрел на часы, хмурился. Ждал.

И тут из подворотни выбежала женщина. Глаза огромные, испуганные, волосы растрепаны, на юбке кровь… И это была я. Протянула ему пакет, подняла заплаканное лицо, и видение исчезло.

Мы наехали на кочку.

Машина подпрыгнула так, что у меня челюсти клацнули, едва не отхватив часть языка.

– Ты это специально! – обиженно выпалила я, обличительно тыча пальцем в идеально ровную дорогу, оставшуюся позади. – Зачем?!

– На обочину въехал, – признался Боннер. – Чуть шею не свернул, хотел увидеть то же, что и ты. Но не судьба. Что ты видела?

Чуть помедлив, я все же сменила гнев на милость, подумав, что глупое любопытство свойственно далеко не одним женщинам.

– Там был Гордон Морти. И еще там была я.

На меня уставились внимательные черные глаза.

– Я принесла ему этот пакет, – ответила на невысказанный вопрос, – и на моей юбке была кровь.

– Потому что я расквашу нос Поуку, – последовало уверенное заявление Адама. – Кто ж его отпустит «на сухую»? Не переживай, Кэти.

Спорить или делиться соображениями о том, что видение дано не просто так, а, скорее всего, как предупреждение, я не стала. Даже выдавила из себя подобие улыбки, чтобы Адам не понял, насколько я боюсь.

Что-то явно пойдет не так. Но что? Кто его знает…

Когда мы остановились, нужного мне дома видно не было, зато прямо рядом с нами стоял большой белый фургон, из открывшихся дверей которого вылезла недовольная наглая морда.

– Опаздываете, – проговорил незнакомый мне мужчина, хмуро осматривая меня с головы до ног.

– Скажи спасибо, что вообще приехали, – припечатал Адам, отбирая у меня пакет, в который я спрятала артефакты. – Кэти, знакомься, это Юлиан. Юлиан, это миссис Кэтрин Поук. Прошу не любить, но относиться с должным уважением.

– Поук? – переспросил мужик, моментально напрягшись.

– Пока – да, – подтвердил Боннер, выскакивая из машины и маня меня за собой. – Она все инструкции получила, будет действовать строго по оговоренной схеме, а если что-то пойдет не так – мы тут же вмешаемся.

Последнюю фразу я слышала, кажется, в пятый раз.

Адам нервничал, но очень старался не показать этого. Он проводил меня в фургон, выгнал оттуда шестерых мужчин в форме и оставил нас наедине с молоденькой девушкой-офицером. Та прикрепила на мое тело несколько миниатюрных устройств, позволяющих слушать все, о чем будет говорить Роджер, и вновь проинструктировала о тактике поведения. Я кивала как болванчик, с каждой минутой все больше чувствуя себя не в своей тарелке.

Когда же пришло время идти в дом, Адаму попытались запретить меня провожать. Не смогли. Но даже это короткое время близости кончилось слишком быстро. Стоило увидеть нужную калитку, мой посеревший от нервозности некромант остановился.

– Дальше тебе нужно идти одной. Он наверняка смотрит в окно, следит. Ждет тебя.

– Все будет хорошо, – внезапно сказала я, обхватывая его лицо двумя руками. – Не переживай так. Я не стану рисковать понапрасну.

– Обещаешь? – И столько отчаянной злости, столько невысказанной тревоги было в его голосе…

Ни одно признание в любви не дало бы мне больше уверенности в чувствах Адама.

– Честное слово.

Поцеловав уголок его губ, улыбнулась и вышла на дорожку, освещенную фонарями.

Каждый шаг давался с трудом, и ужасно хотелось обернуться, чтобы увидеть очертания фигуры Боннера в тени ветвистых деревьев. Сумерки уже накрыли улочки небольшого южного города, по дорогам гулял теплый ветер, развевая мою юбку, забираясь под блузку, осторожно касаясь пакета с артефактами, зажатого в моей руке.


Мне было страшно, но в тот момент, когда прошла в гостеприимно приоткрытую калитку, вдруг подумала, что Адаму еще тяжелее. Он вынужден оставаться в стороне, быть непричастным, лишь надеясь, что все пойдет по продуманному плану.

Сразу за калиткой раскинулся сад. Неухоженный, даже одичавший. Но его прежняя прелесть угадывалась даже теперь. Когда-то им занимались умелые любящие руки. Жена Доминика Тафта наверняка обожала их дом, теперь же здесь была разлита атмосфера непередаваемой печали. Все пришло в запустение.

Внезапно я подумала, что не хочу этот дом. Даже если все уладится, даже если закончится хорошо… Здесь мне не найдется места.

Преодолев три аккуратные ступени, небольшую веранду и остановившись у мощной дубовой двери, я тихо постучала, внутренне замирая от ужаса.

Мне ответил женский голос. Мягкий, сломленный, безучастный.

– Входи.

Толкнув преграду, вбежала в просторный холл и завертела головой как ошалелая.

– Стэф! – позвала громко, отчаянно. – Где ты?

– Сюда.

Обернувшись на голос, я сделала ровно десять шагов и прошла в высокую арку, после чего остановилась, растерянно осматриваясь.

Небольшое помещение окутано сумерками, свет льется лишь из бра, висящего далеко от входа.

Окна зашторены, на большом полукруглом диване в центре лежит девочка лет десяти. Не связанная, без видимых повреждений, с закрытыми глазами. Стоило подумать о самом плохом, как Мари поморщилась во сне, перевернулась на другой бок и снова затихла.

У меня отлегло от сердца. Но едва сделала глубокий вдох, закашлялась, подавившись воздухом. Потому что разглядела еще двоих присутствующих. И растерялась.

Роджер был связан по рукам и ногам. Он сидел в мягком кожаном кресле с заклеенным ртом, глядя в пол.

А подруга стояла чуть дальше. Спокойно опиралась на спинку кресла и смотрела на меня пустыми глазами.

– Пришла, – сказала она, нетерпеливо кивая. – Принесла артефакты? Покажи.

Я не пошевелилась. Просто не могла сориентироваться в происходящем.

– Покажи часы! – закричала Стэф, а в ее руках блеснул нож. Обычный тупой столовый нож. – Иначе перережу ему глотку!

– Кому? – не поняла я.

– Роджеру, разумеется. – Стэф схватила моего супруга за волосы и потянула на себя. Тот вскинул голову, и тут же к его шее прижалось стальное лезвие.

Я перевела ошалевший взгляд на лицо Поука. Свет от лампы падал как раз на него. Спокойное, с широко открытыми глазами. Не знаю, боялся ли он, но дергаться или просить о помощи не пытался. Казалось, Роджер несколько заторможен и потерян.

– Что с ним? – спросила тихо, совершенно позабыв план, которого нужно было придерживаться. Сбитая с толку, ткнула пальцем в девочку. – Она под наркотиками? Что ты сделала, Стэф?!

– Заткнись! – Блондинистая голова дернулась в сторону, взметнулись выбившиеся из прически пряди, перекосился рот. – Дай сюда часы! Неси их мне!

Я подалась вперед. Шаг, еще один. И сердце стучит прямо в горле.

Остановилась.

Вспомнила слова Адама: «Вытяни из него признание. Пусть скажет хоть что-то, порочащее безупречную репутацию». Нельзя просто подойти и отдать артефакты.

Подумав, решила зайти с другой стороны.

– Что с тобой стало? – Я прижала руки к груди, шмыгнула носом. – Как ты довела себя до такого состояния? Скажи, как мне помочь? Это ведь я, Стэф. Помнишь? Ты можешь доверить мне любую тайну.

Стэфани качнулась, схватилась за спинку кресла, прикрыла глаза. Роджер побледнел, а по его шее потекла тоненькая струйка крови. Мое тело сотрясла крупная дрожь.

– Перестань, – шепнула я, глядя на ярко-красную дорожку, бегущую под ворот рубашки. – Пожалуйста! Я ведь знаю тебя…

Она вскинулась, открыла глаза, посмотрела на меня и поманила к себе свободной рукой.

– Отдай, – прочитала по ее губам.

– Неужели ты все это устроила только ради того, чтобы получить часы? – спросила, снова делая несколько шагов вперед. Расстояние между нами неумолимо сокращалось, а вопросов в голове становилось только больше.

– Ты ведь знаешь, что это не простые вещи, – зашептала Стэф. Лихорадочно облизнув верхнюю губу, она передернула плечами, оставляя на шее Роджера новый росчерк, и снова зашелестела: – Я смогу все исправить. Все, что натворила, Кэти. Все! Хочешь, сделаю так, что ты его не встретишь? – Она засмеялась, хватая Поука за скулу той же рукой, в которой был нож. – Эта тварь заслуживает смерти, но нам-то какое дело? Я просто сделаю так, что он пропадет из наших жизней. Не придет ни в мою, ни в твою. Хочешь? Ты хочешь? Я поверну время вспять, исправлю все. Только дай мне их, Кэти.

По моей щеке скатилась горячая слеза. Я понимала, что происходит что-то неправильное, противоречащее моим внутренним убеждениям, и отчаянно не хотела верить в причастность подруги к происходящему. Этот спектакль был продуман Поуком до мелочей, и я всего лишь очередное звено, что приведет его к новой цели.

Но так ведь нельзя. Не должно быть.

Стоя передо мной, Стэф протягивает трясущуюся руку, кивает, распахивая и без того огромные глаза. И взгляд у нее стеклянный, и голос предательски дрожит.