Разум и чувства

– Нет, деньги здесь не причем. Мне кажется, что миссис Дженнингс – не та женщина, с кем стоит молодым леди появляться в свете, и чьи рекомендации будут соответствовать истине.

– Разумеется, это так, – заметила ее мать, – но благодаря ей, вы сможете прибыть в Лондон и затем появляться на публике вместе с леди Миддлтон.

– Если Элинор так пугает общество миссис Дженнингс, – усмехнулась Марианна, – это не означает, что я тоже должна отказаться от приглашения. Я не так скрупулезна, и не обращаю внимания на ее шутки.

Элинор не могла скрыть улыбку, вспомнив, как всезнающая миссис Дженнингс несколькими словами вогнала Марианну и Уиллингби в краску. И решила, что обязательно поедет с сестрой, чтобы не оставлять ее одну в компании пожилой леди в незнакомом доме. Кроме того, по словам Люси, Эдвард Феррарс не приедет в Лондон раньше февраля, а это значит, что они не встретятся там, если, конечно, ничего не случится.

– Я хочу, чтобы вы обе поехали вместе, – сказала миссис Дэшвуд, – и больше никаких но… Когда вы еще сможете посмотреть Лондон, да еще вдвоем? Я понимаю Элинор, которая разумно опасается встречи со своей свояченицей, но вдвоем вам будет проще общаться с Фани и их родней.

Элинор часто думала о том, как подготовить мать к возможному разрыву с Эдвардом. Она представила себе, каким будет шоком для миссис Дэшвуд, если вся правда выйдет наружу, и сейчас, решила, что время пришло:

– Мне очень нравится Эдвард Феррарс, и я всегда буду рада его видеть, но что касается его родных, то мне абсолютно всё равно познакомлюсь я с ними в Лондоне или нет.

Миссис Дэшвуд улыбнулась, но ничего не ответила. Марианна удивленно подняла на сестру глаза, но так и не решилась съязвить что-то по этому поводу. Через минуту они обе позабыли об этом.

В итоге, предложение было принято. Миссис Дженнингс искренне обрадовалась и клятвенно пообещала не спускать глаз и сдувать каждую пылинку с девиц Дэшвуд, чем успокоила их мать и обнадежила сэра Джона, который не сомневался, что появление двух свеженьких девушек в Лондонском обществе произведет настоящий фурор. Обрадовалась даже леди Миддлтон, для которой чувство радости было пограничным состоянием. Что же касается двух мисс Стилс, особенно Люси, то они были так счастливы, получив это известие, как не были счастливы еще никогда в жизни.

Элинор смирилась со своей участью, и иногда ей казалось совершенно безразличным, поедет она в Лондон или нет, но увидев радость матери и сестры, которые светились от счастья, она невольно поддавалась их настроению.

Радость Марианны была безграничной, и она считала дни до отъезда. Только приближающая разлука с матерью огорчала ее и, прощаясь, она не смогла сдержать слез. Элинор была единственной из трех, кто не считал, что предстоящее расставание чуть-чуть короче, чем вечность.

Они выехали в начале января, Миддлтоны последовали за ними через неделю, сестрички Стилс до последнего не покидали Бартон-Парк и уехали оттуда только вместе с хозяевами.





Глава 14




Едва оказавшись в одном экипаже, Элинор сразу почувствовала себя в гостях у миссис Дженнингс и в полной мере испытала на себе, что значит быть под материнской опекой общительной дамы преклонных годов. Насколько кратко было это знакомство, настолько же не совпадали их возраст и характеры! Еще несколько дней назад Элинор, как старшая сестра, изо всех сил сопротивлялась этой поездке. Но, несмотря на все «но» всё-таки оказалась в этой карете и теперь спешила в Лондон вместе с миссис Дженнингс и Марианной, полной волнительных предчувствий. Она не могла не заметить той искренней надежды, которая снова появилась в глазах сестры, и подумала, что ее собственные перспективы теперь блеклы и безнадежны; как бы она хотела сейчас оказаться на месте влюбленной Марианны, у которой еще не всё было потеряно. Она сгорала от нетерпения поскорее прибыть в Лондон и разыскать Уиллингби. Элинор тоже хотела еще раз взглянуть ему в глаза и, наконец, понять, что он за человек, пока Марианна снова не бросится к нему в объятья. Возможно, Элинор была несправедлива по отношению к нему, и Уиллингби действительно оказался в безвыходной ситуации, тогда она отбросит всякое сожаление и не станет мешать сестре стать счастливой.

Они ехали уже третий день, и Марианна не переставала ее удивлять своим образцовым поведением. Всю дорогу она тихо сидела у окна и задумчиво молчала, за исключением тех моментов, когда с ее стороны открывался живописный вид, тогда она не могла сдержать эмоций и обращалась к сестре. Пока Марианна мечтала, Элинор пришлось оказывать знаки внимания миссис Дженнингс за двоих: говорить с ней, смеяться вместе с ней, и слушать ее рассказы, а та, в свою очередь, отвечала сестрам искренней заботой в дальней дороге. Единственное, с чем она не могла согласиться, чтобы сестры Дэшвуд сами выбирали себе еду в придорожных ресторанчиках: удивляясь, почему они предпочитают лосося треске и отварную дичь котлетам из телятины. Они прибыли в Лондон в три часа ночи на исходе третьего дня своего путешествия и были счастливы снова оказаться на свободе после утомительной дороги в экипаже и с радостью расположились у камина в гостиной.

Особняк миссис Дженнингс удивил их роскошью и хорошим вкусом. Уставших барышень тут же проводили в просторную комнату наверху. Раньше здесь жила Шарлота, и над камином до сих пор красовался пейзаж, вышитый цветным шелком ее рукой, чтобы у всех гостей не оставалось сомнений, что семь лет в Лондоне она провела не зря.

Обед обещали подать через два часа после их приезда, и пока было время, Элинор решила написать письмо домой и присела за бюро, которое стояло у окна. Марианна последовала примеру сестры и взяла перо.

– Я уже пишу в Девоншир, Марианна, – сказала Элинор, – Может быть, ты отложишь свое письмо на день или два?

– Я и не собираюсь писать нашей матери, – ответила Марианна так жестко, что Элинор не стала больше ее расспрашивать не о чем. Она решила, что сестра, видимо, пишет Уиллингби, и еще раз убедилась в справедливости утверждения: на случай надейся, а сам не плошай. У нее не осталось никаких сомнений, что между Марианной и Уиллингби всё-таки есть какая-то договоренность о встрече и это обрадовало ее. Она быстро дописала письмо домой и следом за ней закончила своё письмо и Марианна, точнее, это была короткая записка, которую она торопливо завернула и скрепила печатью. Элинор успела разглядеть на конверте только заглавную букву «У», прочитать адрес она не смогла, так как Марианна быстро позвонила в колокольчик и вручила послание слуге, наказав, чтобы он заплатил за отправку два пенни. Теперь Элинор всё стало окончательно ясно. Отправив заветный конверт, Марианна порхала по комнате до самого ужина. А после отправилась снова к себе в художественную гостиную, постоянно прислушиваясь к каждому проезжавшему мимо экипажу.

Еще не успели подать чай после ужина, а Марианна уже пережила свое первое горькое разочарование в Лондоне. По счастливой случайности этого не заметила миссис Дженнингс, которая в этот момент поднялась в свою комнату разобрать дорожные сумки.

В гостиную принесли чай, когда за окном раздался шум подъехавшего экипажа, Марианна побледнела, резко поднялась и быстро направилась к двери. Элинор замерла, боясь вслух произнести имя долгожданного гостя раньше, чем он переступит порог гостиной. Ее сестра тем временем уже распахнула двери и сделала несколько шагов в коридор, прислушиваясь к разговору в холле и не в силах сдерживать свои чувства воскликнула:

– Это он, Элинор, это Уиллингби! – Она едва устояла на ногах от переполнявших ее чувств, но в комнату вместо Уиллингби вошел… полковник Брэндон.

Марианна замолчала на полуслове и, стараясь скрыть подступившие слезы, быстро вышла из комнаты. Элинор оторопела. Ей было неловко за сестру, которая удостоила давнего знакомого лишь кивком и мимолетным взглядом в пол оборота. Изумленный полковник постарался сделать вид, что ничего не произошло.

– Вашей сестре нездоровится? – спросил он.

Элинор, покраснев, кивнула, сказав, что они устали в дороге, особенно Марианна, у которой разболелась голова, да и нервы пошаливают.

Он выслушал ее с пониманием, но ничего не ответил и, немного помолчав, заговорил на свою любимую тему – о капризах погоды, затем вспомнил общих знакомых, которые остались в Девоншире и наконец, признался, что очень рад видеть их всех в Лондоне.

Так они говорили не спеша и, казалось, оба не прислушивались друг к другу, каждый мысленно был далеко от этой гостиной и своего собеседника. Элинор занимал один единственный вопрос, где сейчас Уиллингби, но она боялась прямо спросить полковника об этом человеке, который причинил ему столько душевных страданий.

– Давно ли вы в Лондоне, – наконец, поинтересовалась она, стараясь хоть немного приблизиться к интересующей её персоне.

– Да, – ответил полковник и почему-то смутился. – С тех пор, как уехал из Бартона я всё время здесь. Правда, выезжал раз или два в Делафор на несколько дней, но заехать в Бартон по пути не получилось.

Он произнес это так неуверенно и, даже, как будто извиняясь, что Элинор невольно вспомнила с какой поспешностью он уехал из Бартон-Парка, о догадках миссис Дженнингс и почувствовала, что ее вопрос значил для него больше, чем она думала.

В этот момент в гостиную вошла неугомонная миссис Дженнингс.

– О! Полковник! – сказала она, в свойственной ей темпераментной манере общения, – я ужасно рада вас видеть! Извините, я не могла спуститься раньше, мне пришлось кое-что привести в порядок, я так давно не была здесь. Вы же знаете, стоит отлучиться на день и сразу накапливается столько всяких дел, а когда отсутствуешь так долго, то всего и не переделать. Еще надо было всё уладить с Картритом. Господи, я трудилась сегодня, как пчела в знойный день. Но! Сознайтесь, полковник, откуда вы так быстро узнали о моем приезде в город?

– Эту новость я получил из первых рук, от миссис Палмер, у которой я сегодня имел удовольствие обедать.

– Ах, да! Правда? И как они все поживают? Как себя чувствует Шарлота? Наверное, она сейчас просто расцвела!


– Миссис Палмер выглядит прекрасно, и могу вам передать, что вы ее сами увидите уже завтра утром.

– О! Ну, надо же, вы просто читаете мои мысли, полковник. Спасибо за хорошие вести! Я тоже не с пустыми руками, вот привезла с собой двух молодых леди. Вы видите: одна здесь, а другой – нет. Нет как раз мисс Марианны, о которой вы не прочь услышать. Я точно не знаю, что там у вас произошло с мистером Уиллингби из-за нее, но, как бы там ни было, молодость и красота оправдывают всё. Я тоже однажды была молода, но, увы, никогда не была красива. Но я все равно нашла себе очень хорошего мужа, а что еще женщине надо, даже красавице? Как жаль, что он так безвременно ушел из жизни, кажется, восемь лет назад или даже больше, не припомню. Но не будем о грустном. Ах да, полковник, но где же вы были всё это время, после того, как мы расстались? И как те ваши дела, из-за которых вы уехали? Давайте, давайте, не томите, расскажите нам о них.

Брэндон учтиво ответил на все вопросы любопытной дамы, но так и не сказал главного, что ее волновало. Тем временем Элинор стала расставлять чайный сервиз и заваривать чай, в дверях гостиной снова показалась Марианна.

Увидев ее, полковник Брэндон нахмурился и замолчал, и вскоре заторопился домой. Итак, свой первый вечер в Лондоне три леди провели в одиночестве и решили пораньше лечь спать.

На следующий день Марианна проснулась рано. Разочарования минувшего дня остались позади, а новый день дарил ей новые надежды. И она была счастлива. Леди едва позавтракали, а у парадной двери уже стоял экипаж миссис Палмер, и по всем комнатам разносился ее беззаботный смех. Она была так счастлива видеть их всех, что не могла сказать, кого же больше рада встретить, свою мать или двух мисс Дэшвуд. Сначала Шарлотта удивилась, увидев сестер Дэшвуд, которые прежде не собирались в Лондон. Затем поворчала, что они приняли приглашение ее матери, а не ее собственное, хотя если бы сестры не приехали совсем – обижаться ей было не на кого.

– Мистер Палмер будет так счастлив видеть вас всех, – сказала она, – Что вы думаете, он сказал, когда узнал, что вы приехали с мамой? Я не помню сейчас, что именно, но это было что-то очень смешное!

Через два часа, когда соскучившиеся друг за другом дочь и мать вдоволь наговорились, перебрав всех знакомых миссис Дженнингс и посмеявшись над мистером Палмером, было решено, что теперь дамы отправятся по магазинам, Элинор и миссис Дженнингс приняли эту идею на ура, а Марианна попыталась отказаться, но была вынуждена подчиниться мнению большинства.



Где бы они не находились, Марианна всегда была, как на часах, особенно на оживленной Бонд-Стрит. Она не обращала внимания на модные безделушки и изысканные наряды, не слышала вопросов старшей сестры и всем своим видом показывала, что ее главное желание сейчас – поскорее вернуться домой, в то время как миссис Палмер, с горящими при виде модных вещиц глазами, невозможно было оттащить от прилавков.

Наконец, они всё-таки вернулись домой. Марианна тут же вбежала по лестнице, когда Элинор шла следом за ней, то увидела на лестнице сестру, которая донимала расспросами слугу. Увы, пока они отсутствовали, никакой мистер Уиллингби не заходил.

– И никакого письма от него тоже не было сегодня утром? – спросила Марианна. Слуга покачал головой.

– Вы уверены в этом? – еще раз переспросила она. – Точно? Ни слуга, ни посыльный не приносили письма?

Слуга ответил, что никто не приходил.

– Странно, – сказала она разочарованно и гордо повернулась к окну.

– Действительно странно! – повторила Элинор про себя, – И зачем она писала ему. Если не была уверена, что он уже в Лондоне. Ей следовало писать в Комб-Магну! Но если он в городе, тем более странно, что он не пришел и даже не написал ответ! Ах, мама, мамочка, ты была не права, когда мечтала о помолвке своей дочери, такой молодой и неопытной, с человеком, которого мы так мало знали и который ведет себя так сомнительно. Я обязательно выясню, в чем тут дело, чего бы мне это не стоило!

Для начала, Элинор дала Уиллингби последний шанс, если он навестит их в ближайшие дни, то не всё еще потеряно, ну, а если он будет откладывать свой визит, то, похоже, с помолвкой и мама, и Марианна поторопились.

В этот день, кроме миссис Палмер, с ними обедали и две близкие подруги миссис Дженнингс, которых она встретила утром и пригасила к себе. Дочка, торопившаяся на званый ужин, покинула их сразу же, после чая. Поэтому Элинор была вынуждена подготовить карточный стол для пожилых дам и составить им компанию. Уговаривать Марианну было бесполезно, она не умела играть в карты и своё свободное время в этот вечер потратила еще более бесполезно – на пустые размышления и обманутые ожидания. Полистав книгу несколько минут, она отложила ее и нашла более увлекательное занятие: ходить по комнате туда и обратно, задерживаясь на минуту при повороте у окна и прислушиваясь к каждому стуку в дверь.



– Если такая хорошая погодка продержится еще, – сказала миссис Дженнингс, спустившись к завтраку, – то сэр Джон не уедет из Бартона на следующей неделе, так как для заядлого охотника нет ничего хуже, чем потерять несколько погожих дней. Пропащие души! Я всегда их жалею, когда в азарте они так близко к сердцу принимают свои промахи!

– Что правда, то правда, – кивнула Марианна и, отодвинув занавеску, стала вглядываться в ясное зимнее небо. – Я как-то и не подумала об этом. Да, такая погода уж точно задержит любого охотника за городом, – сказала она и довольная направилась к столу. – Да, замечательная погода для настоящих охотников, это точно, – еще раз радостно повторила она, садясь, – Как же они, наверное, наслаждаются сейчас этой оттепелью! Но это не может продолжаться долго! В это время года и после череды дождей, тепло продержится недолго, скоро начнутся заморозки. Возможно, уже через день или два, а, может быть, уже и этой ночью.

– Во всяком случае, – сказала Элинор, стараясь отвлечь миссис Дженнингс, чтобы она не догадалась о тайных мыслях Марианны, – я смею надеяться, что мы увидим сэра Джона и леди Миддлтон в конце будущей недели.

– Да, моя дорогая, ручаюсь, что так и будет. Как говорится: «Мари всегда идет своим путем!».

– А теперь, – подумала Элинор, – мы обязательно напишем письмо в Комб-Магну и сегодня же отправим дневной почтой. Хотя, такое письмо, возможно, уже написано, в тайне от меня. Как бы там ни было, Марианна сегодня в отличном расположении духа и это главное.

Впрочем, Марианна всегда была рада любому погожему дню, особенно, если он обещал солнце и легкий морозец.

Все утро дамы посвятили рассылке визитных карточек всем знакомым миссис Дженнингс с известием о ее приезде в город, а Марианна между делом поглядывала в окно, пытаясь прочитать по рисунку ветвей и движению облаков направление ветра, чтобы случайно не пропустить первое дыхание холодов.

– Не кажется ли вам, что сейчас стало заметно прохладнее, чем было утром! Элинор, по-моему, уже подмораживает. У меня руки сегодня замерзли даже в муфте! Вчера было теплее. Да и облака рассеиваются, распогодилось, похоже, нас ждет ясный денек.

Наивное лукавство Марианны трогало Элинор до глубины души. Впрочем, предчувствия морозов не нарушали уклада ее новой жизни в доме миссис Дженнингс. Пожилая леди внимательно относилась к сестрам и не ограничивала их свободу. Правда, на сегодня был намечен только один визит двух старых приятельниц хозяйки, которых она сама никогда не навещала, предпочитая принимать подруг у себя. Встреча пожилых дам не предвещала девицам ничего нового, кроме очередной партии в карты, которые совсем не интересовали барышень.

Полковник Брэндон, также на правах старого друга, бывал у них едва ли не каждый день. Он приходил полюбоваться на Марианну и поговорить с Элинор. Что его привлекало больше, Элинор было не очень понятно, но от общения с ним она получала истинное удовольствие, правда, ей все же казалось, что чувства полковника к сестре разгораются с новой силой. Это беспокоило ее, так как Марианна не отвечала взаимностью.

Прошла ровно неделя со дня приезда сестер Дэшвуд в Лондон, прежде чем в их жизни снова появился Уиллингби. Теперь у них не осталось никаких сомнений, что он в Лондоне. Его карточка лежала на столе, когда они пришли с утренней прогулки.

– Боже мой! – воскликнула Марианна, – он приходил сюда, когда нас не было дома.

Элинор, которая не меньше обрадовалась этому доброму знаку, спокойно сказала:

– Думаю, что он обязательно появится завтра утром.

Но Марианна, казалось, ее не слышала, и, подхватив заветную карточку, пробежала к себе наверх мимо удивленной миссис Дженнингс.

Маленькая карточка, так обрадовавшая Элинор, полностью лишила покоя Марианну. Она снова думала только о Уиллингби и каждый день ждала его. Мучительное ожидание сделало ее неспособной ни на что другое. Она под любым предлогом оставалась дома одна, когда все уезжали, и ждала, ждала, ждала.

Элинор боялась представить себе, что может произойти на Беркели-Стрит в их отсутствие, но по возвращении ей достаточно было только взглянуть на сестру, чтоб понять, что Уиллингби так и не нанес повторного визита.

В один из таких дней слуга принес записку.

– Это для меня! – воскликнула Марианна, и сделала шаг вперед.