Разум и чувства

Элинор еле выдерживала ее разговоры, так как едва могла противостоять напору такого приглашения.

– Как прелестно, – сказала Шарлота, – если он будет в Парламенте. А разве нет? Как же я буду смеяться! Будет забавно видеть адресованные ему письма с пометкой «ЧП», то есть «члену парламента». Но вы знаете, он сознался, что никогда не будет рассказывать мне, о чем в них написано. Он так и заявил. Разве не так, мистер Палмер?

Мистер Палмер даже не обратил на нее внимание.

– Смешно! Он не выносит писанины! Вы знаете, – она продолжала, – он сказал, что это просто жуть.

– Жуть? – переспросил мистер Палмер. – Нет, я никогда не говорил ничего подобного, нерационального. Не надо вкладывать в мои уста ваши словечки.

– Ну, теперь вы видите, какой он шутник. Это он всегда так. Иногда даже не разговаривает со мной по полдня, сидит рядом и молчит, а потом вдруг как скажет что-нибудь в таком роде, очень смешное.

Когда все встали из-за стола и вернулись в художественную гостиную, миссис Палмер вдруг спросила Элинор, не считает ли она ее супруга замкнутым? Этот вопрос удивил Элинор, но она ответила, не стушевавшись:

– Вовсе нет, – сказала Элинор, – он выглядит очень общительным.

– Да, я так рада, что вы смогли разглядеть это. Я так и думала, что вы поймете, что он очень приятный. А мистеру Палмеру, думаю, понравились и вы, и ваша сестра. И вы не можете представить себе, как он будет разочарован, если вы не приедете в Кливленд. Я не понимаю, почему же вы отказываетесь?

Элинор пришлось еще раз тактично отказаться от ее приглашения и, чтобы сменить тему, решила расспросить Шарлотту о Уиллингби, ведь они когда-то были соседями. Мистер Палмер, возможно, мог внести некоторые добавления к его портрету Эдварда, кроме того, Элинор была рада использовать любую возможность, включая и различные знакомства Миддлтонов, чтобы помочь Марианне. Она начала с того, что поинтересовалась, как давно они знают ли они мистера Уиллингби?

– Конечно, я знаю его очень хорошо, – сказала миссис Палмер, – хотя ни разу с ним не говорила. Я, правда, встречала его только в Лондоне. Так уж получилось, что мне не приходилось бывать в Бартоне, когда он гостил по соседству в Алленхэме. Мама как-то видела его до этого раз, но я в это время была с моим дядей в Веймуте. Вместе с тем могу сказать, что мы много слышали о нем в Соммерсетшире, хотя ни разу не встретились там, к сожалению. Он мало бывает в своем имении Комб-Магна, я думаю, но даже, если б он и бывал там часто, не думаю, что мистер Палмер навестил бы его, так как они находятся в политической оппозиции. А вы же знаете, что это неприлично? Я понимаю, почему вы интересуетесь им, ваша сестра собирается за него замуж. Я ужасно рада этому, так как она будет моей соседкой.

– По-моему, миссис Палмер, вы осведомлены даже больше, чем я.

– Не скрывайте, об этом говорят все. И могу вас заверить, что слышала об этом еще до отъезда из Лондона.

– Но миссис Палмер, с чего вы взяли?

– Честное слово! Я встретила полковника Брэндона в понедельник утром на Бондон-Стрит перед нашим отъездом. И он мне все рассказал, как есть.

– Вы меня удивляете. Полковник Брэндон рассказал вам об этом? Вы, должно быть, ошибаетесь, придав такую заинтересованность лицу, которое вряд ли это интересует. Поэтому я не верю, что полковник Брэндона говорил о таких вещах.

– Но могу вас заверить, что это именно он. И могу рассказать, как это было. Когда мы его встретили, он пошел пройтись с нами, мы начали говорить о моей сестре, о зяте, о том, о сем… И я сказала ему, что новая семья приехала в Бартон-Коттедж, мама написала мне об этом несколько слов, что три сестры очень миленькие, и что одна из них собирается выйти замуж за мистера Уиллингби из Комб-Магна. Спросила его, что он знает об этом, ведь он только что из Девоншира?

– А, что сказал полковник?

– О, он сказал не так много, но с видом очень осведомленного человека. И я решила, что всё это правда, тем более так замечательно, когда кто-то выходит замуж. Так, когда же свадьба?

– Мистер Брэндон, надеюсь, был здоров и в здравом уме?

– Да. Он был в прекрасной форме. Всё время вспоминал ваши фразы и много хорошего говорил о вас. Только хорошее!

– Приятно слышать. Мне он тоже показался крайне приятным джентльменом.

– Ой, он так приятен! Но только очень печален и серьезен. Мама сказала, что полковник Брэндон тоже был влюблен в вас. Могу сказать, что это большой вам комплимент, так как он редко влюбляется, если вообще способен влюбляться в кого-нибудь.

– А что, мистер Уиллингби хорошо известен в вашей части Соммерсетширра? – спросила Элинор, пытаясь вернуть разговор в прежнее русло.

– О! Очень хорошо. Правда, не думаю, что многие были ему представлены, потому что Комб-Магна находится в глуши, но все считают его чрезвычайно покладистым, я уверена. Он всегда приходится ко двору, этот мистер Уиллингби, впрочем, как и ваша сестра. Она ужасно удачливая девушка, раз получила такого жениха. А он, он тоже удачлив, сосватав такую милую и душевную девушку. Так, что они – прекрасная пара. Но вместе с тем, я не думаю, что она более красива, чем вы. Я считаю вас обеих очень хорошенькими, и мистер Палмер тоже, хотя прошлым вечером мы не смогли его на этом поймать.

Увы, но миссис Палмер не сказала о Уиллингби ничего нового, он казался ей «ужасно приятным», как и все остальные.

– Я так рада, что мы все познакомились, наконец, – продолжала Шарлота, – и теперь, надеюсь, мы станем подругами. Вы не можете представить себе, как я хотела вас видеть. Это просто замечательно, что вы живете в коттедже. Ничего лучше этого не может быть! Я так рада, что ваша сестра выходит замуж! Думаю, что это будет большим событием для Комб-Магна. Это приятное место во всех отношениях.

– А, вы, давно знаете полковника Брэндона?

– Да, достаточно. С тех пор, как вышла замуж моя сестра. Он был старым другом Сэра Джона, и, я так думаю, – она добавила тихим голосом, – мог стать моим мужем. Сэр Джон и леди Миддлтон очень этого хотели. Но мама не считала его хорошей партией для меня, но сэр Джон все же поговорил с полковником и мы могли бы пожениться.

– А полковник Брэндон знал о разговоре сэра Джона и вашей матери?

– О! Нет, но если бы мама не противилась этому, я думаю, он был бы рад взять меня в жены. Он видел меня всего раза два, и то, до того, как я окончила школу. Но теперь уже все равно, я более чем счастлива в браке, а мистер Палмер – как раз тот человек, который стал для меня идеальным мужем!



Палмеры вернулись в Кливленд на следующий день. И две семьи в Бартоне снова были вынуждены наслаждаться общением друг с другом. Странные взаимоотношения молодых супругов из Лондона не выходили у Элинор из головы. Она никак не могла понять, почему Шарлота была так весела без причины, а мистер Палмер вел себя так простолюдин, хотя был истинным джентльменом и о странном несовпадении, которое часто бывает между мужем и женой. Другая необычная пара, сэр Джон и миссис Дженнингс, зять и теща, которых связали не только родственные узы, но и страсть к общению, тем временем завели новые знакомства, и Элинор получила новую пищу для размышлений.

Во время утренней экскурсии в Экзетер они встретили двух молодых леди, которые оказались дальними родственницами миссис Дженнингс. Этого было достаточно для сэра Джона, чтобы сразу пригласить их в Бартон-Парк. Тут же выяснилось, что дальних родственниц в Экзетере ничего не держит и они готовы немедленно отправиться в Бартон. В связи с этим леди Миддлтон почувствовала некоторое беспокойство, так как ей предстояло принимать у себя двух барышень, которых она ни разу не видела в своей жизни. Их визитной карточкой могла стать светскость, или в крайнем случае, близкое родство, но, на деле всё оказалось куда прозаичнее. Ни то, ни другое для ее мужа и матери не играло никакой роли. Миссис Дженингс только посоветовала девушкам не обращать внимания на их старомодные платья, поскольку они все двоюродные родственники и должны понимать и поддерживать друг друга.

Так как теперь невозможно было уклониться от визита двоюродных родственников, леди Миддлтон постаралась посмотреть на ситуацию философски и ограничилась мелкой местью сэру Джону, припоминая ему эту выходку пять-шесть раз на дню.

И вот молодые леди прибыли. В них не было ни породы, ни моды. Их платья были ярковаты, а манеры простоваты. Но они обе так восторгались домом и мебелью, а их радость общения с отпрысками сэра Джона была такой искренней, что от заочного недовольства леди Миддлтон через час не осталось и следа. Хозяйка дома была очарована их обаянием. Она сочла их «самыми приятными девушками на свете», что для ее милости означало безоговорочное признание. Сэр Джон, окрыленный своей проницательностью и умением разбираться в людях, тотчас отправился в коттедж, сказать миссис Дэшвуд о приезде двух мисс Стилс, самых приятных девушек на свете. Для Элинор эти слова не значили ровным счетом ничего, так как, если верить сэру Джону, самые приятные девушки на свете встречаются в каждом уголке старой доброй Англии, и все так не похожи между собой. Однако сэр Джон настаивал, чтобы все родственники сразу же собрались все вместе у него. Милый филантроп! Он не мог в одиночестве общаться с двоюродными кузинами и хотел поделиться этой радостью со всем миром!

– Умоляю, приезжайте, – сказал он, – прошу вас! Нет, вы просто обязаны приехать! Я требую, чтобы вы приехали! Вы даже не можете себе представить, какие это чудесные барышни, они вам сразу понравятся! Люси чудовищно хороша! И так общительна и контактна! Дети так и повисли на ней, как будто знают ее сто лет. И они обе желали бы видеть вас! Приезжайте, ради всего святого! Они слышали еще в Экзетере, что вы самые прекрасные создания в мире. Я подтвердил эти слова, и даже более того! Вы будете очарованы ими, я уверен. Они привезли целую почтовую карету, полную всяких интересных вещей для детей. Ну? Как вы можете быть такими суровыми и не приехать! Почему? Они же ваши тоже дальние родственницы. Вы мои дальние родственники, а они по линии жены, так что вам надо обязательно познакомиться.


Да, от сэра Джона нелегко было отделаться. Он взял с Дэшвудов слово, что в ближайшие день или два они зайдут в Бартон-Парк. И затем отправился домой весь в сомнениях, не понимая, почему барышни не спешат завести себе новых подруг, и тщательно подбирая нужные слова, чтобы получше представить им мисс Дэшвуд, как только что во всей крае он представил их мисс Стилс.

Наконец, их обещанный визит в Бартон-Парк и знакомство с двумя молодыми леди состоялись. Дэшвуды не нашли во внешности старшей из сестер, блеклой особы лет под тридцать, ничего особенного, кроме чересчур простого незапоминающегося лица. Младшая мисс Стилс, наоборот, поразила их своей красотой. Она была значительно моложе сестры, на вид ей было не более двадцати двух – двадцати трех лет, у нее был живой острый взгляд и редкое природное очарование, которое хоть и не заменяло образования и хороших манер, но всегда привлекало окружающих. Обе мисс Стилс общались открыто и радушно. И Элинор не отказала им и в уме, заметив, как часто и к месту они соглашаются с хозяйкой дома – леди Миддлтон. С ее детьми они быстро нашли общий язык и так привязались к малышам, что играли с ними все дни напролет, всё время одобряя их мелкие шалости, чем заслужили благосклонность матери. Хвалебные отзывы о детях – самый короткий путь к материнскому сердцу, поэтому неудивительно, что леди Миддлтон сдалась без боя. С материнской гордостью она наблюдала за всеми шутками и уловками своих мальчиков, которые ежеминутно испытывали терпение ее дальних родственниц. Она видела, что их сумочки открытыми, а локоны растрепаны и закручены вокруг ушей, их корзинки для шитья перерытыми, все ножи и ножницы украдены и спрятаны, словом, всё это выглядело очень мило. Правда, леди была удивлена сдержанным поведение сестер Дэшвуд, которые не приняли участие в этой веселой возне.

– Джон сегодня в таком прекрасном настроении! – сказала леди Миддлтон, глядя, как он вытащил у одной из мисс Стилс карманный платок и выбросил его из окна, – Он полон обезьяньих проделок!

После проделки второго малыша, опять проколовшего тот же палец мисс Стилс, заметила:

– Как Виллиам всегда сам хорошо играет!

– А вот и моя конфетка – Анна-Мария, – сказала она, нежно беря маленькую девочку лет трех, которая тихо сидела последние две минуты, – И она всегда так нежна и тиха – никогда еще не была такой тихоней!!!

Но, к сожалению, в этот момент булавка из платья ее милости случайно царапнула ребенка по щеке. И ее хваленая тихоня разразилась таким пронзительным ревом, какой себе даже трудно представить! Леди остолбенела, но сестры Стилс не растерялись и принялись дружно утешать малышку. Три женщины так быстро успокоили кроху, что через минуту она уже молча сидела на коленях матери, кокетливо отворачивалась от ее поцелуев, в то время как одна из мисс Стилс ловко промывала ранку лавандовой водой, стоя перед ней на коленях, а другая запихивала в раскрытый от крика рот кусочек сливового сахара. Плач тут же прекратился, но напоследок трехлетняя рева как следует пихнула ногой брата, который попытался ущипнуть ее исподтишка. Тут леди Миддлтон вспомнила, что лучшего обезболивающего, чем персиковый мармелад, на свете нет, он прекрасно помог им на прошлой неделе. Поэтому она взяла хныкающую девочку на руки и понесла в другую комнату, а двое мальчиков последовали за ними, чтобы тоже немного подлечиться. Таким образом, все четыре гостьи оставались один на один в гостиной, где впервые за несколько часов наступила тишина.

– Бедняжка, – вздохнула мисс Стилс, как только леди с детьми вышла в другую комнату, – наверное, ей было очень больно.

– По-моему, ничего страшного, – воскликнула Марианна, – мне кажется, что мы зря суетились из-за такого пустяка.

– И всё-таки… Какая же удивительная женщина, эта леди Миддлтон!» – сказала Люси Стилс.

Марианна промолчала. Ей было трудно произнести то, что она в действительности не чувствовала. Элинор тоже промолчала, так как считала, что любые разговоры о чувствах, когда их нет, напрасны. Она делала все, что могла, говоря с самой большой теплотой о леди Миддлтон. Но она уступала в этом старшей из сестер Стилс – мисс Люси:

– И сэр Джон тоже под стать ей, какой восхитительный человек!!!

В этом случае оценки Элинор не отмалчивалась, а просто заметила, что он удивительно добродушен и дружелюбен.

– Ах, какая они восхитительная семья! Я никогда не видела таких хороших детей в своей жизни! Я заявляю, что я покорена ими и что я действительно очень люблю детей!!!

– Здесь я могу с вами поспорить, – сказала Элинор с улыбкой, – судя по тому, что вытворяли сегодня утром эти хорошие дети.

– У меня сложилось впечатление, – сказала Люси, – что маленького Миддлтона чересчур балуют. Но это так естественно для добродушной леди Миддлтон, впрочем, как и для меня. Я не выношу тихих и послушных детей, пусть лучше хулиганят и резвятся, на это всегда приятно посмотреть.

– Могу сказать лишь одно, – ответила Элинор, – за все время моего пребывания в Бартон-Парке я ни разу не встретила ни одного тихони.

Мисс Стилс промолчала в ответ, а потом вдруг неожиданно спросила:

– Ну, и как вы находите Девоншир, мисс Дэшвуд? Я думаю, что вы жалеете, что покинули Сассекс.

В некотором удивлении от фамильярности такого вопроса и от тона, каким он был задан, Элинор утвердительно кивнула.

– Норланд – удивительно красивое место. Не так ли? – добавила младшая мисс Стилс.

– Мы слышали, что сэру Джону там очень нравится, – уточнила Люси, которая почувствовала удивление Элинор.

– Я думаю, что Норланд полюбит каждый, кто хоть раз там побывал, – ответила Элинор, – хотя возможно, его своеобразная красота на всех производит разное впечатление.

– А много ли у вас там приятных ухажеров? Я думаю, что не очень много в той части страны. Что же касается нашей части, то их всегда предостаточно.

– Но почему ты думаешь, – спросила Люси, посмотрев с упреком на сестру, – что в Сассексе красавчиков меньше, чем в Девоншире?

– Что ты! Моя дорогая, я не говорила, что их там меньше, чем здесь. Точно могу сказать, что, например, в Экзетере предостаточно красивых молодых людей. Но этого я не могу сказать о Норланде, так как там никогда не была. Я только беспокоюсь, что мисс Дэшвуд трудно будет найти достойную партию в Бартоне, так как здесь выбирать-то не из кого, не то, что в Норланде. Но, возможно, вы, молодые леди, и не мечтаете о кавалерах, ведь прекрасно можно обойтись и без них. Что же касается меня? Я не притязательна, мне достаточно, чтобы джентльмен был прилично одет и хорошо воспитан. Но неряшливости и грубости я не прощаю. Вот, например, мистер Розе в Экзетере. Вполне приличный молодой человек, ухажер тоже ничего, это клерк миссис Симпсон, ну вы, наверно, о ней слышали. Но если бы вы повстречали его с утра пораньше, то не захотели бы встречаться дальше. Я думаю, что ваш братец был тот еще волокита, пока не женился. Он, правда, очень богат?

– Хотя я не настолько осведомлена о его личной жизни до свадьбы, – ответила Элинор, – но, по-моему, он был тот еще волокита до женитьбы, да он и остался таким, потому, что ничего другого ему не осталось.

– О Боже! Разве можно говорить о женатом человеке, как о потенциальном женихе? Они уже совсем другое дело…

– Господи! Анна! – воскликнула ее сестра. – Ты ни о чем не можешь другом говорить, кроме как о мужчинах. Теперь мисс Дэшвуд решит, что ты и не думаешь ни о чем другом! Вон, лучше посмотри, какой дивный гарнитур красного дерева стоит в этой гостиной.

Этого короткого разговора было вполне достаточно, чтоб понять обеих мисс Стилс, и Элинор больше не стремилась узнать их глубже и уже тем более думать или говорить о них.

Но мисс Анна и Люси были настроены иначе. Они привезли с собой из Экзетера такой запас комплиментов на все случаи жизни, что их хватило не только на долю сэра Джона Мидлтона, его супругу, детей и всех его домочадцев, но и для его прекрасных родственниц. По их словам, сестры Дэшвуд были так хороши собой, изящны, образованны и обворожительны, что сестры Стилс мечтали только об одном – стать их лучшими подругами. Увы, сопротивляться дружескому напору было бесполезно, так как неутомимый сэр Джон сразу принял сторону мисс Стилс, поэтому Элинор и Марианне оставалось только молча прибывать в их обществе по несколько часов день. Большего сэру Джону добиться не удалось. Однако сам он свято верил, что проводить время вместе и быть друзьями – это одно и то же, таким образом, собирая четырех барышень под своим кровом, он ничуть не сомневался, что их связала искренняя дружба. Лорд делал всё возможное, чтобы девицы лучше узнали друг друга, поэтому сообщал обеим сторонам самые сокровенные подробности всего того, что знал о родственницах. Благодаря его стараниям, мисс Стилс буквально на второй день знакомства поздравила Элинор с тем, что мисс Марианна так быстро нашла себе в Бартоне завидного жениха.

– Надо же, отхватил себе такую молоденькую, – вздохнула она, – говорят, что он тот еще волокита! И так хорош собой! Я надеюсь, что вы тоже долго не засидитесь и скоро найдете кавалера, а, может быть, у вас уже есть кто-то на примете…

Элинор уже и надеялась, что сэр Джон, сдавший с поличным Марианну, будет так любезен, что сохранит в тайне имя ее избранника. Вряд ли, судя по тому, что он постоянно подшучивал на этот счет и при случае поднимал бокал за здоровье молодых. Буква «ЭФ» не сходила с его уст и была признана Элинор, самой невыносимой буквой алфавита.

Две мисс Стил, что и следовало полагать, озадаченные этими шуточками, теперь сосредоточились на том, чтобы выяснить имя этого джентльмена, который скрывался под этой буквой и которого знала вся семья, кроме них. Но Сэр Джон долго не мучил их и с большим удовольствием назвал его. Они были счастливы.

«Его имя Феррарс, – сказал он очень громким шепотом, – но умоляю, не говорите ей об этом!»

– Феррарс? – переспросила младшая мисс Стил, – мистер Феррарс очень счастливый человек, не так ли? Это брат вашей невестки, мисс Дэшвуд, и он очень добропорядочный молодой человек, можете мне поверить. Я знаю его очень хорошо.

– Как ты можешь такое говорить, Анна, – воскликнула Люси, которая, изо всех сил старалась заставить сестру промолчать. – Ты видела его всего-то раза два у моего дяди, это не значит, что ты теперь знаешь его хорошо.

Элинор наблюдала за ними с удивлением и вниманием. А что это за дядя и где он живет? Как они познакомились? Она очень хотела бы получить ответы на эти вопросы и продолжить тему, хотя не могла спрашивать сама. Но ничего более интересного не было сказано, и первый раз в жизни она пожалела, что миссис Дженнингс не проявила своей любознательности, а ограничилась парой фраз. Манера, с которой мисс Стил говорила об Эдварде, разбудила в ней такое любопытство, которое едва не свело ее с ума. Но страстное желание узнать как можно больше или хотя бы что-нибудь о его жизни, не оправдалась, так как ни мисс Стил, ни сэр Джон больше не касались этой темы.