Разрушенный

— Ты разговариваешь с Еленой?

— Да. Кто-то должен следить за тем, чтобы тебя держали в узде.

— И она сказала, что все хорошо? Любопытство заставляет меня выглядеть чертовым дрочером.

— Боже правый, можно подумать, что вы двое не разговариваете друг с другом. Она сказала, что все хорошо и что она счастлива. Этого достаточно для тебя?

Это лучше, чем хорошо. По какой-то причине услышать это от Елены — одно дело, но услышать это от Калеба — совсем другое. Более серьезная ситуация, потому что она хочет поделиться частью наших отношений с другими.

Ага. Я превращаюсь в чертова дрочера.

— Да, это хорошие новости, приятель.

— Пожалуйста, не разбивай ей сердце. По крайней мере, пока мне не исполнится восемнадцать, и я смогу быть там, чтобы найти все ее разбитые кусочки и собрать ее обратно.

Я смеюсь над его шуткой, надеясь, что не разобью ей сердце. Не потому, что я не хочу, чтобы она досталась Калебу. Скорее, я хочу оставить ее у себя дольше, чем предполагалось изначально.

Не хочу расстраивать Калеба, но нет ничего дольше, чем вечность.



— Сразу говорю, я сделал это для себя. — Я прислоняюсь к дверному проему, отвлекая внимание Елены от упаковки ее багажа.

Она сдвигает очки на переносицу. Я чертов дрочер, которому нравится, как она излучает сексуальные растрепанные вибрации. Мне нравится Елена в платьях и на каблуках, но не меньше она мне нравится в толстовках и худи, которые она украла из моей сумки. Мои пальцы дергаются, желая сорвать их с нее.

— Мы в прошлом? — она наклоняет голову.

— Я выиграл честно и справедливо, что означает, что ты берешь неделю отпуска.

Обе ее брови вскидываются.

— Что? Неделя отдыха от чего именно?

— От работы.

Она качает головой.

— Я не могу этого сделать…

— Конечно, можешь. Я уже попросил Коннора. И прежде чем ты спросишь, я пообещал быть на высоте, чтобы ты могла развлекаться, как Софи и Майя.

— Ты не можешь позвонить и использовать мои больничные дни.

— Я могу, и я это сделал. — Я пожимаю плечами. — Ты поблагодаришь меня за это. Мы не можем допустить, чтобы ты загнала себя в неглубокую могилу. — Эта идея пришла мне в голову после того, как Елена однажды во время обеда призналась мне, что никогда не брала больничный на работе. Даже когда ей было семнадцать лет и ей пришлось работать в свой день рождения. Это чертова трагедия, которую никто не должен переживать в своей жизни.

Я работаю над тем, чтобы исправить ее зависимость от работы. Хотя бы немного, чтобы у нее было достаточно свободного времени, чтобы наслаждаться жизнью, которую она старательно обеспечивает.

Посмотрите на меня, весь такой задумчивый и дерьмовый. Мама бы гордилась.

— Я не понимаю, какая тебе от этого выгода? — она сморщила нос самым милым образом.

Мило. Восхитительно. ККрасиво. Елена пробуждает во мне безнадежного романтика, который постоянно хочет, чтобы она улыбалась. У меня возникает искушение схватить свои яйца, чтобы убедиться, что они все еще прикреплены к моему телу, но я игнорирую это желание.

— Я хочу, чтобы ты наслаждалась неделей рядом со мной в качестве моей девушки. Торжества, пресс-конференции, подиумы в день гонки. Ты должна наслаждаться Гран-при Мексики, как местный житель, а не как сотрудник. — Она отпускает смешок, который успокаивает меня.

— Знаешь, люди удивились бы, узнав, какой ты мягкий плюшевый мишка под всеми этими татуировками, мышцами и ворчливыми словами.

— Хорошо, что ты хороша в своей работе, любимая, потому что я не могу допустить, чтобы этот секрет раскрылся.

Елена одаривает меня ошеломляющей улыбкой, от которой моя кожа становится горячей. Она отходит от кровати и задирает мою рубашку, притягивая меня к себе.

— Этот секрет я буду охранять всю свою жизнь.

— О, и почему же? — прошептал я, моя потребность в ней стала очевидной.

— Ты знаменит, а это значит, что мир знает о тебе больше, чем хотелось бы и тебе, и мне. Но тот человек, которым ты являешься, когда выключают камеры, — это тот, кого я хочу держать при себе. Это эгоистично… но я никогда не утверждала, что я ангел. — Ее улыбка меняется на что-то коварное, блеск в глазах намекает на большее.

— Будь эгоисткой. Я никогда не просил ангела.

Елена обхватывает рукой мою шею и притягивает мои губы к своим. Она показывает мне, почему ангелы слишком преувеличены, а похоть — самый смертный грех из всех.






Глава 37





Елена



Мой телефон пикает, и я пытаюсь взять его с тумбочки в спальне нашего отеля. Рука Джакса проносится мимо и выхватывает его из моей руки, прежде чем я успеваю проверить его.

Он стоит надо мной, как тень, и качает головой.

— Нет. Я держу этого ребенка в заложниках на неделю.

— Это бессмысленно. У меня есть iPad.

Он ухмыляется.

— Тоже конфискован, любимая.

Моя улыбка падает.

— Что? Почему?

— Не работать — значит не работать. А поскольку ты — это ты, я не мог допустить, чтобы ты нарушила правила. В конце концов, сегодня только понедельник.

— Это говорит парень, который попросил меня быть нарушителем правил, — бормочу я себе под нос.

— Ааа. Но это другое. Я пожинаю плоды этих нарушенных правил. В любом случае, вместо этого ты можешь улыбаться, потому что мы идем на свидание.

— На свидание? — насколько я помню, у Джакса сегодня был гала-вечер. Взглянув на часы в отеле, я понимаю, что у него осталось мало времени, чтобы подготовиться.

Он хватает меня за руку и поднимает с кровати.

— Ты идешь на гала-вечер.

— Я была на гала-вечере.

— Да. Но ты когда-нибудь напивалась на гала-вечере двухсотдолларовыми бутылками шампанского? — он злобно улыбается.

Я вижу, к чему ведет это крушение поезда. Я бы сказала «нет», но улыбка на лице Джакса говорит мне, что услуга есть услуга, и если я не хочу быть в долгу, мне лучше смириться.

— Я пожалею об этом, не так ли? — прохрипела я.

— Только утром, любимая. А пока давай расслабимся и повеселимся.

Для таких людей, как Джакс, веселье — это синоним проблем. Но когда ты встречаешься с абсолютным возмутителем спокойствия, в конце концов, ты обязательно присоединишься к ним.



Я отказываюсь от шампанского после бокала, потому что если планирую напиться, то это последнее похмелье, которое я хочу получить завтра. Джакс просит бармена принести бутылку первоклассной текилы. Целую бутылку. Стопроцентная голубая агава и стопроцентная вероятность того, что мы все наебемся раньше, чем позже. Я хватаюсь за поднос, на котором стоят стаканчики для сангриты, дольки лайма, соль и восемь бокалов Caballito для нас и всех наших друзей.

Мы с Элиасом учим всех, как правильно пить текилу. Нас не воспитывали так, чтобы мы выпивали рюмку за рюмкой. Наши бабушки и дедушки учили нас ценить вкус и наслаждаться бокалом глоток за глотком.

Джакс помогает мне устроиться за нашим столом. Софи и Майя с улыбкой смотрят на бутылку текилы, а Ноа потирает глаза.

— Мы любим текилу. — Софи берет длинный стакан.

— Как и туалет после того, как тебя вырвет кишками. — Лиам щиплет себя за нос.

— Это случилось некоторое время назад. — Майя смеется.

— Это было в прошлом месяце, — сухо предлагает Ноа с ухмылкой.

— Так, не забывайте потягивать, а не стрелять, — обращается Элиас к группе, наливая стаканы.

Все ставят свои полные бокалы в центр.

— Тост… — говорит Сантьяго.

— За друзей… — начинает Элиас.