Рассвет Ив

— Ты закончила.

— Развяжи меня.

Он уставился на мои запястья, поколебался, а затем перегрыз веревку.

— Куда мы пойдем отсюда?

— Мы никуда не пойдем, — я встала и поискала среди обломков свои теннисные туфли. — А вот я пойду.

— Нет, — раскаявшийся мужчина исчез, и на его месте стоял похититель, который обманывал, лгал и манипулировал. — Я не позволю тебе бежать.

— Мне нужно восстановить силы, — я нашла туфли и надела их. Затем я выбежала за дверь.

Большую часть следующей недели я провела, бегая по коридорам. Приводя мягкие мышцы в тонус. Выгоняя свою боль упражнениями. И думая. Иногда он бегал со мной. Большую часть времени он оставлял меня в покое. Он не прикасался ко мне, не давил на меня, но всегда спал рядом.

По непонятным мне причинам я принимала все предложения присоединиться к нему в столовой. Я не стала наряжаться. Гибриды продолжали игнорировать меня. Женщины были там, но все лица были новыми. Остальных он отослал прочь. Я старалась не позволить продуманности этого поступка проникнуть в мою решимость.

Я застряла в петле между летаргией и действием. Я перешла от полной отключки к острому осознанию, мой разум был поглощен бесконечной гонкой за истиной. Возможно, он предал меня по правильным причинам. Может быть, он любил меня так сильно, что это повредило ему мозг. Возможно, мне не хватало какого-то потрясающего ответа на все вопросы.

Любовь должна была победить все. Пророчество должно было спасти будущее человечества. Я чувствовала себя полностью уничтоженной обеими этими вещами.

Я думала обо всем этом. Потом мы с ним бесконечно говорили об этом. Соглашаясь, споря, мы снова и снова вели одни и те же разговоры и никогда не могли отойти от холодных твердых фактов.

Наша метафизическая связь была прервана.

Мои клыки и способность видеть его вены были потеряны.

Я не могла его простить.

Он отказывался отпустить меня.

Поэтому я бегала по коридорам. Я бегала, чтобы направить эмоциональную боль, очистить голову и убежать от источника моих страданий. Но как бы далеко я ни убегала, он был со мной, рыскал где-то на краю моего сознания. Когда он физически находился рядом, мое тело воспламенялось, гудя и пульсируя от вспомнившегося удовольствия.

Я всегда буду желать его, и хотя я достигла уровня вежливости в наших отношениях, я не буду, не смогу заниматься с ним сексом. Он не получит эту часть меня. Конечно, он мог взять ее силой, но не сделал этого.

Быть с ним и в то же время не быть с ним — это особый вид ада. Я любила его, но не могла простить. Он любил меня и говорил мне это по сто раз на дню. Я была несчастна. Он был несчастен. Нужно было что-то менять.

Месяц спустя тьма рассеялась.

Он отпустил меня.



Глава 32



Я прижала дрожащую ладонь к огромной двери в гараже и впитывала тепло стали. Четыре месяца назад я оставила своих отцов под темным холодным небом в поисках правды. Казалось весьма уместным, что я вернусь к ним при дневном свете, поцелованная солнцем и светящаяся ответами.

Вот только у меня не было ни ответов, ни лекарства, ни моментальных решений для будущего человечества. Я настолько отклонилась от своего пути, что уже не знала, кто я и что я.

Мое время с Салемом изменило меня. Моя кожа сделалась бледной. Под глазами залегли синяки. Я потеряла свои клыки, надежду и сердце. Я никогда не буду прежней. Я и не хотела быть прежней. Та наивная девочка мертва.

Позади меня работал двигатель. Мой транспорт уже готов. Я испустила прерывистый вздох, который ощущался как сплошное облегчение. Где я? Как далеко мне придется ехать? И вопрос, который тяжелее всего давил на мой разум… Достаточно ли я сильна, чтобы сказать «прощай»?

Разбудив меня этим утром, он только и сказал, что: «Одевайся и иди в гараж». А потом ушел.

Я прибыла через несколько минут и увидела, что мои вещи лежат в рюкзаке, в котором мы приехали из Канады. Я проверила сумки, вооружилась луком и кинжалом моей матери и стала ждать, когда придет успокаивающее ощущение полноты. Оно так и не пришло.

Эребус сидел на водительском месте, бесстрастно наблюдая за мной.

Салема нигде не было видно.

Он отпускал меня на свободу.

Последний месяц я требовала, чтобы он меня отпустил. Теперь я этого добилась, и вместо того чтобы заорать на Эребуса, чтобы он побыстрее увез меня из этого проклятого места, я избегала грузовика. Высматривала в гараже Салема. Сдерживала слезы. Я не могла дышать. Я только чувствовала эту скручивающую боль в животе вокруг узла это-ощущается-неправильным.

Мичио сказал мне прислушиваться к своей интуиции. Моя интуиция доверилась Салему четыре месяца назад, когда я покинула канадский лагерь. Он изменил мне, а моя интуиция хотела дать ему еще один шанс.

Ни за что. Я не могла так поступить, потому что… Выучила! Свой! Урок!

Раздался громкий лязг, вибрацией прокатившийся по полу. Я отдернула руку от стали. Гибридные охранники отперли замки и откатили внутренние ворота в сторону. Я шаркающими шагами отошла назад, широко раскрыв глаза и задержав дыхание.

С тяжелым металлическим стоном стальная дверь начала подниматься к небу, складываясь на направляющих под потолком.


Застыв в шоке, я уставилась на полоску света вдоль пола, наблюдая, как проем становится все больше и светлее. Я мельком глянула на грузовик возле себя и нашла стально-голубой взгляд Эребуса. Никакой повязки на глаза?

Он не шевелился, не моргал.

Они позволят мне увидеть местоположение их дома? Если я узнаю ландшафт, я могу привести своих отцов. Может, они не сумеют поймать Салема, но они убьют его друзей и разрушат его дом.

Во мне вспыхнуло желание защитить. Вопреки всему случившемуся, я не была заинтересована в мести. Я буду сражаться с каждым, кто попробует на него напасть.

Я повернулась обратно к поднимающейся двери. Если я узнаю, где он живет, я смогу вернуться. Поэтому…?

— В старом мире существовала популярная поговорка, — низкий рокот тембра Салема раздался поверх скрежета двери.

Я резко развернулась и обнаружила его стоящим в тени на расстоянии трех метров от меня. Его руки были засунуты в передние карманы кожаных штанов, рубашка туго натянулась на накачанной груди. Локти отведены от боков, плечи сгорбились вперед. Его поза была напряженной, неловкой, столь ужасно неестественной. Такой не в духе Салема.

Солнечный свет и жар лились позади меня, постепенно поднимаясь по моим ногам сзади. Как бы мне ни хотелось увидеть пейзаж снаружи, я не могла отвести от него взгляд.

— Согласно поговорке… — он смотрел на желтый свет, растягивающийся по бетону и устремляющийся к его ботинкам. — Если любишь ее, отпусти. Если она вернется к тебе, то останется твоей пленницей навеки. Оковы применять по желанию.

Мою грудь сдавило, губы дернулись в чем-то среднем между улыбкой и рыданием.

— Поговорка звучит вовсе не так.

— Сойдет, — он отступил на несколько шагов, гонимый подступающим светом. Его взгляд не отрывался от моих глаз. — Я буду ждать тебя.

Тоска и горечь охватили меня, и мой подбородок задрожал от битвы эмоций.

— Я не вернусь, Салем.

Он кивнул — дерганое движение, наполненное болью — и его глаза светились под темными бровями.

— Я буду ждать вечно.

«Пожалуйста, скажи, что ты не серьезно. Я не смогу это вынести».

Дверь завершила подъем, вынуждая Салема отступить еще глубже в гараж, окутанный тенями. Жар на спине манил меня, упрощал задачу отвернуться от него.

Золотистый песок усеивал земляной склон. Я побежала к нему, выскочила на ослепительный свет и ахнула. Солнце ударило по глазам и купало мою кожу в жаре. Ощущение было столь ошеломительным, что я пошатнулась, со свистом втягивая воздух. Это. Было. Изумительно. Я стояла там несколько долгих секунд, впитывая свежий воздух и подставляя лицо великолепному синему небу.

Солнце высоко стояло над бесконечной пустыней. Несколько бетонных башен возвышались вокруг меня как зазубренные пики в песке. Ландшафт, сухой жар, горный хребет вдалеке… все это было знакомым. Мое сердце гулко ударилось о ребра. Это мое надеющееся воображение или…?

Я резко обернулась к гаражу и пошатнулась назад, мой взгляд поднимался вверх, вверх, вверх по массивной стене обломанного бетона. Постройка, располагавшаяся над подземным домом Салема, ее узнаваемые изогнутые очертания и огромный размер служили известным ориентиром в руинах Лас-Вегаса.

Да ну нахрен. Я всего в шестидесяти километрах от дома!

Я свежим взглядом окинула окрестности и узнала кое-какие горы крошащегося бетона. Когда последние люди забросили этот засушливый город двадцать лет назад, пустыня забрала то, что принадлежало ей. Монолит, возвышавшийся надо мной, был одним из немногих руин, которые по-прежнему выглядели как здание. Во всяком случае, так выглядел его фасад, истыканный квадратными дырами — окнами без стекол, которые некогда принадлежали роскошному отелю. Вся задняя часть отсутствовала, верхним этажам недоставало огромных кусков. Такое ощущение, будто рука Ив потянулась с небес и выхватила отдельные части.

Стоя спиной к далеким горам, я смотрела на восток, в направлении плотины Гувера и моей семьи.

Четыре месяца назад Салем забрал меня из Канады и привез домой. Все это время я была дома.

С комом в горле я побежала обратно в гараж и нашла его там же, где и оставила. Плечи напряжены, руки в карманах — он наблюдал за моим приближением с жидким пламенем в глазах.

— Почему ты построил это здесь? — я остановилась на расстоянии вытянутой руки от него и зеркально повторила его позу.

— Город был заброшен, и тут целые мили подземных туннелей.

— Это не единственная причина.

— Нет, — мускул на его щеке дернулся. — Мне нужно было находиться поближе к тебе.

Жестокие вещи, которые он делал со мной, оставили неизгладимые шрамы. Но эта выворачивающая наизнанку несправедливость разлуки с мужчиной, которого я буду любить всю свою оставшуюся жизнь, была зараженной раной, которая никогда не заживет.

Я не смогла удержать себя от того, чтобы подойти к нему. Его объятия раскрылись, и я продолжала идти, пока не оказалась вжатой в его грудь, стиснутая в его крепких объятиях и дышащая воздухом, который больше никогда не будет пахнуть так вкусно.

Это не был запах обмана. Он был свирепо искренним. Он пахнул, как снег в метель. Аромат чая из сосновых иголок и очага, в котором горит дерево. Это был смех, мечты, нежная ладонь в моих волосах, искра в моей груди. Это был запах его глубокого вздоха, когда он целовал мою шею. Это была любовь. Бескорыстная любовь. Сильная. Теплая. И она была со мной в каждом вздохе.

Со вспышкой надежды я внутренне сосредоточилась, ища связь, которая некогда гудела между нами.

Тишина. Мертва. Она не вернется.

Я обхватила его руками, вдыхала его и запоминала каждый каменно-твердый изгиб его торса, крепкую мощь спины и ощущение его подбородка, лежащего на моей макушке. И я плакала. Громко, сотрясаясь плечами, хныкая и проливая слезы горькой муки. Я плакала так сильно, что не могла выдавить ни единого связного слова. Но мне и не нужно было.

Он гладил меня по волосам, и его грудь вздымалась так тяжело, как я никогда прежде не чувствовала.