Рассвет Ив

— Пфф, — я встряхнула руками и размяла их. — Тебе конец.

Он склонил голову набок, улыбаясь.

— В каком мире, по-твоему, ты можешь победить меня?

— В мире крутых женщин, любовничек. Я устрою тебе экскурсию, — я погрозила ему пальцем. — Давай вставай.

Наш спарринг продлился пять минут, и я была уверена, что он дал мне эти минуты из соблазняющих глубин своего сердца. В дураках осталась я сама, потому что в тот момент, когда он решил закончить спарринг, я оказалась грудью вниз, мой нос вмяли в бетон, а мои руки оказались зажаты за спиной. Он даже не вспотел, когда я промокла до нитки. В этом смысле Салем был таким же, как мои отцы. Они никогда не давали мне выиграть.

Но это был продуктивный способ скоротать время. Поэтому в течение следующих нескольких дней мы часто устраивались спарринги. Мы также тренировались. Качание пресса, выпады, приседания. Салем находил огромное удовольствие, используя мое тело, чтобы делать отжимания и сгибания рук, при этом выпендриваясь.

Еду подавали по расписанию, каждые десять-двенадцать часов. Каждый раз мы экспериментировали с его венами, проверяя, как они трепещут под моей рукой и тянутся навстречу моим движениям. Салем казался расстроенным тем фактом, что я видела ту его часть, которую он не мог видеть. Он так и не получил свою фляжку с алкоголем, а наши похитители никогда не разговаривали и не показывались. Как будто мы пребывали в заключении у призраков.

Мы каждый день принимали душ и стирали обрывки одежды уменьшающимся куском мыла. Я использовала брусочек экономно, беспокоясь о неизбежности того, что мне нечем будет мыться. Это было такое несущественное беспокойство в схеме вещей. Но, будучи запертым в бетонной комнате, человек начинал мучиться от всякого дерьма.

Салем думал об убитых им детях-гибридах с горечью, но без сожаления. Он был задумчив и любопытен, делясь своими предположениями о том, что они пришли из заведения для воспроизведения потомства, в которое я проникла в тот день, когда меня схватили. Это имело смысл. Там не было ни младенцев, ни детей. Они должны были уехать куда-нибудь — куда-нибудь недалеко, учитывая суровый климат Юкона. Например, в этот особняк.

Я часто говорила о матери Эдди, Ши, потчевала Салема историями о ее вспыльчивой натуре. Она была лучшей подругой моей матери и воспитывала меня как свою собственную. Я любила ее так же, как любила ее сына — глубоко и безоговорочно. Мое настроение омрачалось, когда я думала о Ши, Эдди и моих отцах, но Салем, казалось, всегда замечал это, переводя разговор в более светлое русло.

Мы много спали. Холод подземелья преследовал нас под шкурами, наши тела прижимались друг к другу, ища тепла. Спать с ним в таких интимных объятиях было адом для моей эмоциональной стойкости. Я поддерживала эти стены недоверия, чтобы защитить себя, но час за часом, день за днем, Салем втискивал свою сексуальную сущность в трещины моей разрушительной защиты.

Я винила в своей слабости его власть над моим телом. Салем знал, как целовать меня, прикасаться ко мне и сводить с ума от желания. Он доводил меня до оргазма каждый час бодрствования, как будто это была его единственная миссия в жизни. Мы принимали душ. Мы ели. Потом его рот снова оказывался на мне. Но он не трахал меня, сколько бы я ни умоляла. Это было озадачивающим, неожиданным и чертовски раздражающим.

Это погрузило меня в задумчивый поток самоанализа. Если я вычеркну из уравнения секс и плен, что я буду чувствовать к нему? Я провела много времени, колеблясь между тем, чтобы быть предвзятой, непредвзятой, и посмотреть на это под миллионом разных углов. Но на самом деле Салем мне нравился. Я определенно стала зависеть от его компании. Еще более тревожным было то, что я поняла, что забочусь о нем на ужасающе душевном уровне.

— Чего ты ждешь? — спросила я десять дней спустя.

Десять дней — это наша оценка, основанная на количестве картонных лотков, скопившихся под раковиной.

Салем стоял передо мной, опустив голову и твердо глядя мне в глаза. Плечи расправлены, руки опущены по бокам, его поза была мощной и яростной, а лицо выражало десять оттенков самодовольства после того, как он только что надрал мою задницу в поединке по борьбе.

— Я знаю, что ты хочешь меня, — я обошла его по кругу, тяжело дыша и запыхавшись. — Ты уже десять дней тверд как скала, — я остановилась перед ним и уставилась на неизменную эрекцию в его штанах. — Что это дает?

Он ухмыльнулся.

— Мы, наверное, умрем здесь, — я уперла руки в бока. — Я не хочу умирать девственницей.

Я говорила как сумасшедшая. Так вот что делает с людьми безделье? Я сходила с ума?

— Этого не случится, — он сложил руки за спиной, пристально глядя на меня.

— Не случится чего? Я не умру здесь? Или я не умру девственницей?

— Ни того, ни другого.

Та же песня, под которую мы танцевали целыми днями. Я отвернулась и сердито посмотрела на стальную дверь. Всю прошлую неделю я закатывала вопящую истерику с красочными оскорблениями всякий раз, когда дверь открывалась. Я была готова произнести еще несколько вульгарных, но очень искренних слов в адрес наших похитителей.

— Когда у тебя следующий месячный цикл? — спросил Салем у меня за спиной.

Черт возьми.

— Беременность? — я резко повернулась к нему. — Так вот о чем ты беспокоишься?

— Отвечай на вопрос.

— Даже не знаю, — я провела рукой по волосам. — У меня нерегулярный цикл, но обычно это происходит раз в два-три месяца. У меня, наверное, есть месяц до следующего, — бл*дский ад, неужели я все еще буду здесь? — А что?

— По двум причинам. Во-первых, у тебя будет идти кровь, а запах… — его глаза сверкнули. — Я не смогу себя контролировать. Во-вторых…

— Подожди. Отмотай-ка назад. Что происходит, когда ты теряешь контроль? Поконкретнее.

— Если у тебя идет кровь между ног? — он шагнул ко мне, его взгляд опустился на мои внезапно ставшие слишком короткими шорты. — Я начну оттуда. Лизать. Сосать. Кусать.

Я отшатнулась, разинув рот.

— Потом я пососу одну из этих пухлых жилок на твоей нежной шее, — он сделал еще один шаг, и его клыки выступили между зубами. — Я не осушу тебя, даже близко нет. Но я определенно буду трахать тебя до тех пор, пока ты не лишишься способности ходить.

В горле у меня встал комок.

— А минус всего этого?

— Вторая причина моего вопроса о твоем цикле. Я никогда не становился отцом ребенка. Я даже не знаю, фертилен ли я, — Салем прижал меня спиной к стене и обхватил руками за талию, чтобы стиснуть ягодицы. — Что ты чувствуешь при мысли о том, чтобы подарить им ребенка? — он кивнул на дверь.

В моей голове мелькали образы рыжеволосого клыкастого малыша в ошейнике, ползущего на поводке.


Я содрогнулась.

— Десять дней назад ты был такой… как ты там это сформулировал? «Я сейчас спущу с тебя штаны и трахну тебя».

— Десять дней назад я не знал тебя, и мне было наплевать, что с тобой случится, когда я кончу в твое тугое тело.

Ауч. Что ж, зато честно. И не так уж сильно отличается от моих чувств к нему в момент нашей первой встречи.

— Мои отцы бесплодны, — сказала я. — Джесси не был… очевидно же… пока Мичио не укусил его.

— Может быть, и я тоже, — Салем подхватил меня за колено сзади, приподнял мою ногу и прижал свою эрекцию к моей сердцевине. — Может быть, мое семя не породит плодов. Может быть, мы сбежим раньше, чем узнаем. Все эти «может быть» давили на меня утомительным бременем, но знаешь что? Я хочу тебя. Я так чертовски сильно хочу тебя, и к черту риски. К черту эту бл*дскую тюрьму. Будь проклят весь этот гребаный несчастный мир, потому что ничто из этого не так мучительно, как быть с тобой, не имея тебя.

Как он мог говорить такие ужасные вещи и заставлять их звучать так чертовски идеально? Я была настолько сбита с толку и лишена дара речи, что с таким же успехом Салем мог бы нацелить стрелу мне в сердце и выпустить ее.

— Так что будет в итоге, Доун? — Салем оперся рукой о стену над моей головой и прикоснулся губами к моему уху. — Стоит ли так рисковать?

Перед лицом вымирания человечества беременность была наградой, а не риском.

За пределами бетонных подземелий я была сторонницей размножения. По максимуму. Я знала, что некоторые человеческие женщины не любят, когда их считают инкубаторами, и понимала это на уровне интуиции. Секс с единственной целью получения удовольствия был потрясающей идеей, и большинство женщин потворствовали этому, но не существовало никакого контроля над рождаемостью. Никто даже не задумывался о такой безумной идее.

ЗППП были наименьшей из проблем человечества.

Мы с Салемом могли бы вырваться отсюда, разбить покрытые фурункулами лица наших похитителей и вытрахать друг другу мозги в реке их гнилой крови. Запишите меня на этот сценарий. Это позволит мне перепихнуться. Мне нравилось, когда человеческие женщины трахались. Потому что эй, алло? Умирающая раса! Надо ее спасти!

Но беременность в этих стенах? Я уронила голову на бетон.

— Е*ать.

— Это твой ответ?

— Нет. Да, — «незнаюнезнаюнезнаю». Мне нужно собраться с мыслями, что было чертовски трудно, когда его губы щекотали мое плечо, а язык скользил по изгибу моей шеи. Восхитительная дрожь пробежала по моей коже. — Дай мне обещание.

Его губы замерли на моем горле, и его член дернулся возле моего тела.

— Что угодно.

— За девять месяцев многое может случиться. Обещай мне, что одной из этих вещей будет наш побег.

Салем провел рукой по моей спине, развязал узел банданы и сдернул ее с моей груди.

— Я обе…

— Не говори это просто так, — я шлепнула по его блуждающим пальцам, хотя сердце бешено колотилось. — Скажи это всерьез.

— Обещаю тебе, — выражение его лица помрачнело. — Мы выберемся отсюда, — Салем схватил мои шорты и швырнул их на пол. — Но сначала я трахну тебя.



Глава 11



Стена за моей спиной холодила мое обнаженное тело и добавляла немного поддержки моим нетвердо стоящим ногам. Я вцепилась в плечи Салема, когда от его мрачных обещаний у меня в горле застрял комок.

«Я не буду нежным».

«Я не могу трахаться, не кусаясь».

«Я определенно буду трахать тебя до тех пор, пока ты не лишишься способности ходить».

Глянцевое серебро его глаз притягивало меня, как лунный прилив. Мои импульсивные наклонности не всегда срабатывали в мою пользу, но я нутром чуяла, что не пожалею о своем безрассудном, непредсказуемом, жгучем желании к нему. Как бы я ни была напугана, интуиция требовала, чтобы я отдалась ему. Была ли это та штука со светящимися венами, или наше безумное влечение друг к другу, но мы были связаны на уровне, который ни один из нас не мог игнорировать. Назовите это судьбой, пророчеством, феромонами, чем угодно. Это уже происходило.

Он скользнул пальцем вниз по моей груди, задержавшись на ее изгибе. Я готова была поклясться, что его рука задрожала, прежде чем он опустился ниже и провел пальцем по выступу моего бедра. И еще ниже, едва задевая костяшками пальцев внутреннюю поверхность моих бедер.

Он коснулся губами моей шеи, прошептал мне на ухо:

— Раздвинь ноги.

— Сам раздвинь мне ноги.

Его пальцы сместились, сжались на моем клиторе и щипнули его. Жестко.

Прилив жара омыл низ моего живота. Я раздвинула ноги и опустила руки на скульптурные впадины у его бедер.