Распутье

Я даже глаза на секунду закрыла от восхищения. Боже, она потрясающа! И Коша ответил – на такую прямолинейность он не мог не ответить:

– Мне кажется, наши цели совпадают, Вера. Но только при условии, что ты ничего никуда не сольешь и ни разу не двинешься против такта. Видишь ли, любое твое движение – и сначала выпотрошат Елизавету Андреевну. Я не преувеличиваю – выпотрошат. И не исключаю, что заниматься этим буду именно я. Потом выпотрошат меня. Затем – тебя. Именно в такой очередности, улавливаешь? А потом выпотрошат твою родню до седьмого колена в обе стороны. У нас с Елизаветой Андреевной есть маленькое преимущество перед остальными – нас невозможно достать через родню. А у тебя братья, родители, жених. Это не угроза, Вера, а констатация фактов. Описываю ситуацию, чтобы все присутствующие были в курсе. Так что думаешь, Вера, а может, тебе уволиться?

И она улыбнулась в ответ – так прохладно, что и мне не по себе стало.

– Что ты, Руслан, увольняться я совсем не хочу. Не могу же я позволить тебе после этих «констатаций фактов» решить, что с подобной задачей не справлюсь или не вызываю доверия. Если я прямо сейчас дуну подальше от этой работы, ты перестанешь быть таким вежливым. Соглашусь уйти – и мне не жить, не правда ли?

– Я услышал только то, что ты очень боишься потерять прибыльное место. Верный выбор. Тогда предлагаю не слушать вопли избалованной истерички. Все согласны? – он не дождался нашей реакции. – Пойду еще постреляю. С правой.

Мы с Верой остались одни, и я сразу тихо запричитала:

– Извини меня! Извини за то, что тебя втянула!

Она ответила после задумчивой паузы:

– Глупости, Лиза. Наоборот, я могла сама случайно на что-то наткнуться – и тогда не была бы готова. Вот прямо сейчас подобного разговора бы точно не произошло, если бы я не успела подготовиться. Вам правда нравится это дерьмище?

Она кивнула на Кошу, я тоже посмотрела на его спину. Расслабленная поза – Коша всегда расслаблен. Черт, а ведь именно в этом и есть суть его силы…

– Правда, – ответила и сразу почувствовала ее косой взгляд. – Как правда и то, что я бы не выжила, если бы не он. Да и прямо сейчас он так поступил… я думаю, что он согласился тебя не трогать тоже из-за наших с ним отношений.

– А вот тут ошибаетесь, Лиза, – удивила она и вновь воззрилась на Кошу. – Все время, с самого моего первого рабочего дня, он присматривался ко мне, и все наши приятельские посиделки были к тому же – он во внутренностях моих копался. Я поняла это после того, как оказалась в курсе всей ситуации. И только что он сделал лучший комплимент. Если бы он меня считал способной подвести лично вас, если бы усомнился в моем интеллекте или выдержке, то нассал бы с высокой колокольни на ваше мнение.

Я невольно усмехнулась – лучше Кошу и не опишешь. Ведь точно, все именно так. Я нравлюсь ему, он с ума сходит от появившегося между нами безумия, но Вера его устраивает – именно как человек, который способен на самопожертвование и не может меня подставить. И про колокольню верно замечено – его симпатия ко мне не такая, в которой он мое мнение поставил бы выше моей безопасности. Он привык так существовать – как и меня просил привыкнуть. Моя обида ему по барабану, если остальное в норме, если я невредима, а Ивану не угрожает лишний свидетель. В его словах прозвучал открытый шантаж, а сам характер Веры – подтверждение, что подобный шантаж сработает, если выразиться правильными словами. И он перережет ей горло сразу же, как только заподозрит ошибку. Вот только Вера не подведет – Вера, как и сам Коша, умеет держать баланс между преданностью и собственной безопасностью.

– Спасибо, Вера, что ты есть. Такая, – произнесла я.

– Пожалуйста, – она говорила, все еще щурясь в спину Коши. – И можете рассчитывать на мою помощь – но только такую, где все мои движения будут выглядеть в такт с его, – она указала подбородком.

– Я поняла. Не попрошу вообще ни о чем – только будь, мне этого достаточно.

– И все-таки он дерьмище. Хитрый, скользкий, беспринципный мерзавец, который всех контролирует.

– Согласна.

Хотя есть один человек, которого Коша разучился контролировать, – сам он. Спасибо ему, что поверил в Веру, такой вариант был не самым простым из имеющихся. Но мы все еще продолжаем лететь в пропасть.





Глава 26




Однако мы ошиблись – решили, что раз Вера теперь в курсе самых страшных тайн, то у нас появилась возможность протянуть время наедине.

– Может, в моей машине поедете, Елизавета Андреевна? – предложил Коша, едва мы вышли на крыльцо. – Обсудим тактику и стратегию.

Мне было без разницы, что с ним обсуждать, я была согласна и просто молча сидеть рядом. И бездумно, поддавшись этой мысли, подхватила:

– Да, Вера, мы едем сразу за тобой. Останови за пару километров до дома, я пересяду.

Ей не нравилось происходящее: клиентка не под непосредственным крылом, хотя Коша и имел первостепенное право на мою охрану, а в особенности ей претил горячечный взгляд этой клиентки. Ей не нравился ни Руслан, которого и она теперь вряд ли будет мысленно по имени называть, ни наш союз, ни мое отношение к нему, ни недостаток понимания – мы обозначили слишком мало, чтобы она все до каждой черты рассмотрела. И отказаться от просьбы не имела права – потому просто пошла вперед, даже не кивнув.

А я – теперь безвольная, я теперь каждую секунду ловлю, и это притупляет стыд и страх.

– Она уверена, что мы любовники, – сказал Коша, когда мы вырулили со стоянки и ждали светофора для выезда на оживленную дорогу.

– Я объясню ей, что это не так, – проговорила медленно, стараясь смотреть только вперед, а не на него.

Меня тревожило все: его рука на руле, все-таки попадающая в боковое зрение, всегда спокойный голос, в котором эмоций не содержится – их можно поймать, лишь глядя в глаза, и длинные паузы между нашими репликами, в которые проваливаешься, как в воду, и не хочешь выныривать.

– Не думаю, что это хорошая идея, Лиза, – он выдернул меня из очередной глубокой паузы. – Во-первых, Вера думает, что мне можно хотя бы отчасти доверять, поскольку мы любовники. Во-вторых, тогда ей еще меньше будут понятны наши отношения. И в-третьих…

Он замолчал.

– Что в-третьих, Коша?

Я бы утонула в очередной паузе, если бы так не ждала ответа. И еще сильнее разволновалась, когда почувствовала короткий взгляд на мой профиль. Это «в-третьих» потом мне не позволит спокойно уснуть, после этого «третьего» пауза станет уже не водой, а киселем, из которого не вынырнешь.

– В-третьих, – он сбавил тон, – не оказалась бы информация преждевременной.


Черт, в предположении я не ошиблась. И все равно накатило. Отвернулась к окну, зажмурилась, промолчала. У Коши есть поразительная способность – называть самые неудобные вещи своими именами, всегда не вовремя. Не оказалась бы информация о нашем сближении преждевременной – и плевать, что Коша провалит экзамен Ивана, и плевать, что тот нас в порошок сотрет. Ведь воздух в салоне не просто так трещит, сам он и есть страх и предвкушение – мучительной неизбежности. Разумеется, я оттолкну. Разумеется, Коша оттолкнет меня. Мы слишком хорошо друг к другу относимся, чтобы не оттолкнуть. И все равно – неизбежно.

– Не городи чушь, – самая моя глупая фраза за сегодня.

– И правда, погорячился, – самая его глупая фраза за сегодня. – Извини. Но не говори ни о чем Вере по первым двум причинам.

Господи, а с воздухом-то что? Скребет по барабанным перепонкам тишиной, заставляет снова повернуться. Если я коснусь его руки – двумя пальцами голой кожи коснусь и отдерну – скрежет атмосферы же не прекратится? Я не коснулась – сдержалась. Не сдержался Коша. Он так резко сдал в сторону, что вся колонна нам гневно засигналила. Коша включил аварийку и еще целую секунду смотрел вперед, пытаясь разглядеть машину Веры. Но она не успела среагировать – поехала после перекрестка дальше. Заметит скоро, что мы остановились, но на разворот ей потребуется время. Минуты. У нас появились целые минуты для обнуления этого оглушающего скрежета воздуха.

Коша дернулся мгновенно, отстегивая ремень, подался ко мне. Я не отреагировала никак – не успела отреагировать. И тогда он сам рванул меня за плечо на себя, перехватил за затылок, неудобно – далеко и тесно одновременно. Хуже этого места для поцелуя была только столовая…

Он ведь не холодный, не равнодушный, он безумный какой-то, неконтролируемый. Врывается языком в рот, стонет. И я… я с ним, кажется. Неудобно. Чертов салон машины, и тесно, и далеко. Между нами широкий подлокотник больно впивается в бок, но я пока не чувствую – ничего не чувствую, кроме его губ. А что будет потом? Снова орать от бессилия? Коше показать, как я способна от бессилия орать?

У нас с мозгами что-то произошло, мысли сжались в плоскость. Как же он целует… Я и не знала, что внутри меня живет такой зверь – и он отвечает, если чувствует рядом такого же зверя. Он в поцелуях этих существует и растет, но голод его страшен. Меня внутри режет, но рези хочется все больше. Пытаюсь открыть глаза – и совсем теряюсь, видя, что его глаза закрыты, он не может остановиться – он меня губами ловит, как вдохи. И я снова попадаюсь, дрожу от очередного столкновения с его языком и теперь сама ловлю его вдохи. У страсти странный вкус – он горький, а не сладкий, как ожидалось, горький и судорожно-острый, она на губах, но течет внутрь, вниз, давит резью. И целовать бы так – отвечать бы так бесконечно, пока не раздавит окончательно…

Казалось, что нас друг от друга ничего уже не оторвет. Даже Вера не оттащит, осуждением своим не остановит. Но Коша сам отодвинулся, хотя ладонями все еще жег мое лицо. Глаза не открыл, просто замер в десяти сантиметрах.

– Что же мы творим?.. – выдохнула я. – Делаем то, о чем пожалеем.

Он ответил, все так же не глядя на меня:

– Я уже жалею. Каждый день. Пойми правильно – я жалею, что помешал Ивану Алексеевичу тебя тогда пристрелить. В тот день мне показалось, что я не могу такого допустить. Но сейчас я был бы уже в порядке, а не в этой жопе.

– Кто о чем, а Коша только о себе и думает, – усмехнулась я и тоже закрыла глаза. – И понимаю, о чем ты говоришь. Но не волнуйся – кто-нибудь меня пристрелит, при таком-то подходе к жизни. Ты, главное, рядом не окажись, и потом будешь в порядке.

– В том и проблема – я теперь не могу не оказаться рядом. Мы по одному выжили бы, а вдвоем – без вариантов.

Он внезапно дернулся так же, как недавно ко мне, отпустил и прошептал на грани слышимости:

– Странно. Лиз, в бардачке…

Не успел договорить, как я не успела понять, что речь идет об оружии. С его стороны стекло разлетелось и сразу по голове ударили. Я вскрикнула, открыла бардачок и выхватила ствол, только теперь соображая, что произошло: сзади нас прижала машина, а другая резко подала вбок, затормозила наискось, перекрывая возможность выехать. «Странно», – Коша произнес при приближении задней машины. Должно быть, отметил, что это не Вера подъехала. Но уже через полсекунды нас зажали и среагировали так быстро, что он даже пистолет вынуть не успел.

Видимо, он потерялся от удара, поскольку выволакивали его из машины без сопротивления. Не два и не три человека – вокруг целая толпа. И автомобилей не два – они абсолютно нагло устроили затор на дороге и не стеснялись действовать на глазах у десятков водителей. Но я все-таки успела направить пушку на того, кто подлетел с моей стороны, однако он утихомирил порыв:

– Спокойно, Елизавета Андреевна. И тогда никто не пострадает.

Незнакомое лицо. А пострадает в первую очередь Коша – его уже взяли, теперь я даже не видела, в какую тачку заволокли. И от накатившей слабости опустила оружие, почти сразу мне на голову надернули мешок и тоже поволокли. Это профессионалы, много, целый отряд, но суть в другом – они вообще ничего не боятся, устраивают погром прямо в центре столицы, полный беспредел!

Я вскрикивала от болезненных тычков, со мной не церемонились – они слишком спешили. Меня закинули в багажник, сильно перетянули сзади руки чем-то пластиковым, и почти сразу пространство дернулось – машина рванула с места. Вот так буквально за несколько секунд возникшая пробка рассосалась, а на обочине осталось чуть побитое авто с распахнутыми дверями. Это не люди Ивана – я так решила, когда начала дышать. Напавшего на меня не узнала, да и незачем было Ивану подставляться, если он мог просто дождаться, когда мы вернемся домой. А Вера… Вера наверняка до сих пор ищет, где можно развернуться и начистить нам физиономии за то, что отстали. Она и не заподозрит в этой процессии похитителей. Да и такой отчаянной наглости в наши времена уже практически не случалось.

Пару минут я приходила в себя, потом регулировала дыхание – сквозь ткань мешка дышать сложно. И лишь затем попыталась соображать. Не уверена, что Коша жив, но выстрелов я не слышала. Похоже, за нами следили, – из тира или после курсов я всегда ехала с Верой, но налетели именно на эту машину. Меня назвали по имени-отчеству – и я вообще без понятия, хорошо это или плохо. Но факт в том, что искали именно меня. Думаю, если бы Коша не свернул, нас попытались бы перехватить уже за городом, он случайно нарушил их планы. Эта капитальная наглость – просто резкий пересмотр тактики. Нет, это точно не Иван. Не могу себе представить, чтобы Иван действовал настолько грубо и открыто. Но профессионалы. Алаев? Сердце замолотилось от понимания – а с чего я взяла, что в прокуратуре связи только у моего мужа? Алаев, скорее всего, тоже везде своих людей держит. Вот и нарвалась со своими показаниями. А попасться я должна была с Верой, а не с Кошей – для них эта рокировка не имеет значения. Или банальный выкуп – нашлись идиоты, решившиеся поиметь Ивана Морозова? Тогда я им сочувствую. Правда, в следующую очередь после сочувствия к себе и Коше. Интересно, где сейчас Вера? Кроме того, что в ужасе.

Мы ехали куда-то тоже за город, но, возможно, в другую сторону. Довольно долго, а звук соприкосновения шин с асфальтом менялся – другое покрытие и набор скорости. Значит, точно уже за городом. И потом не меньше двадцати минут, за которые я едва не задохнулась.

Меня все-таки освободили – по крайней мере, выволокли из багажника и, не снимая мешка с головы, протолкали куда-то и бросили на пол. Через пару минут я приподнялась и позвала:

– Коша, ты здесь? Руслан!

Никто не ответил – да я и не чувствовала рядом присутствия людей. Голоса раздавались где-то вдалеке, за стенами, их нельзя было разобрать. И Кошу, если он еще жив, утащили в другое помещение. Теперь я вслушивалась в звуки в ожидании выстрела, но его не раздавалось. Хотя если это Алаев, то Кошу вначале захотят допросить – он уж точно знает больше моего, об этом не в курсе только полиция. А если шантажисты, то за Кошу они смело смогут просить больше, чем за меня. Догадались бы, насколько ценный улов поймали, до того, как его замочат. Или меня?

Я спиной нащупала стену, села. Ноги замерзли, а руки резало острым пластиком. Слишком долго. Или со мной вообще разговаривать не собираются, или заказчика здесь нет. Похоже, я угадала с последним – по внутренним ощущениям через час шум начал приближаться ко мне, а потом мужским голосом деловито приказал:

– Ведите ее наверх.

И снова потащили, теперь по лестницам. А от мешка освободили после остановки. Глубокий вдох, волосы противно липнут ко лбу, но первое, что я вижу, – дуло пистолета. Так со временем и привыкну к этому ощущению.

– Руки развяжи, – попросила я спокойно – в данном случае исполнение или неисполнение просьбы не имело большого значения, но сам ответ нужно услышать для того, чтобы определиться со стратегией дальнейшего поведения. Пижон не просто так учил улавливать первые реакции – самое поверхностное отношение к новому игроку и определяет его стратегию за столом. Увидела короткое смятение в глазах и добавила в голос слезливости: – Пожалуйста! До крови натерло!

Но ответил мне не мужик, а женский голос повторил:

– Развяжи ей руки, Гриша. Не будем начинать с истерики тупой куклы. Успеется еще.

Кажется, я даже не удивилась, увидев заказчицу. Она стояла перед большим столом, сложив на груди руки. Гордая и элегантная, как обычно. Но поприветствовать не успела, из-за спины раздался голос Коши, которого втолкнули следом за мной:

– Сколько лет, сколько зим, Ирина Михайловна! Никогда не думал, что именно с вами будем тайком встречаться.

Женщина слегка изогнула бровь, а голос у нее стал звонче:

– Гриша, зачем вы вообще сюда его тащили? Это ж правая рука Ивана!

– Левая, – поправил Коша. – Я ж левша.

– Зато Иван правша. – Она выдавила улыбку и покачала головой. – Гриша, а разве она не должна быть с телохранительницей?