Распутье

– А я тебя искала! Задание – купи штук пять новых колод, вечерком посидим, если есть время!

– Как скажете, Лизавет Андревна.

Именно так и надо: чтобы какие-то действия не вызывали подозрений – следует их афишировать, преспокойно бросать в глаза. И тогда муж смеется над моим увлечением и над тем, что его громилой командую, а не ищет какой-то подоплеки. Да и весь обед прошел под веселым лозунгом: «Надо же, училась женушка иностранным языкам, а выучилась шулерству. Позор на мои седины!». Лишь к концу Иван чуть серьезнее заметил:

– Лизонька, все-таки с этим делом поосторожнее. Я все делаю для того, чтобы ко мне было невозможно подкопаться, но такое хобби жены – это тоже пятно, знаешь ли.

Я тоже перестала улыбаться и кивнула.

– Не волнуйся, Вань. Играть буду или дома с ребятами, или в твоем клубе. Не на заработки же я отправлюсь, в самом деле.

Смешно слушать о репутации от такого человека. Оправдываться об игре в подпольном клубе перед владельцем того самого клуба, абсурд! Все это время я тянула губы, скрывая легкую заторможенность и внутреннее дребезжание. Обрывок разговора мало что дал бы, не ляг он на предыдущую информацию. Вот тебе и хороший человек, как утверждает Коша. Он собирается пристрелить прокурора – и только за то, что тот честно выполняет свою работу. Все чувство самосохранения вопило о том, что услышанное лучше забыть. Более того, если бы у меня даже был номер Нимовского, то провал покушения скорее всего будет стоить Пижону жизни. А в противовес звучала только одна малюсенькая мысль – я знаю, как правильно, знаю, кто в этой ситуации при прочих равных условиях смерти заслужил меньше остальных, и потому просто не смогу стереть из памяти и сделать вид, что была не в курсе.





* * *


Я рисковала всем. Хотя что у меня такого было, чтобы не поставить на кон ради одного хорошего поступка? До курсов заявила Вере, чтобы повернула для начала к прокуратуре.

– Зачем, Лиза?

– Ваня попросил документ им занести, а нам все равно почти по пути, – ответила предельно спокойно и вынула из сумочки уголок листа расписания с курсов.

Возможно, я подставилась уже на этом шаге. С другой стороны, сложно вообразить, чтобы Вера побежала сегодня же к Ивану – уточнить, правду ли я ей сказала. Да и не в стриптиз я ее зову, не в наркопритон, а в межрайонную прокуратуру на две минуты заскочить – не самое подозрительное место для законопослушных граждан. Ивану вряд ли скажет, если тот сам ее ежедневно о маршруте не допрашивает, а вот Коше… Коше запросто. Я не могла придумать, как остановить ее от болтливости, но сначала надо хотя бы попытаться спасти человека. Телохранительницу оставила в машине, сама понеслась ко входу, но мне даже пункт пропуска не дали миновать.

– Нимовский? Гражданка, отойдите за линию! Паспорт передайте.

– Я… я не прихватила паспорт, – уже решившись, я намерилась не отступать. – Он здесь работает? У меня к нему срочное дело! Прошу, позвоните и попросите, чтобы спустился на одну минуту!

Паренек в форме выражением лица напоминал типичного Кошу – его вообще ничего не колебало, даже истерические ноты в моем тоне.

– Заявление писали? Гражданка, да стойте вы на месте. Как можно было явиться сюда без паспорта?

– Я не писала заявления! – еще чуть надавила. – Очень прошу вас его вызвать, у меня важная информация именно для него! Разве это сложно?

– А Нимовский на выезде, – странно, что парень не с этого начал. – Вернитесь домой за документами, затем заполним заявление. Не переживайте, гражданка, все рассмотрят в порядке очередности.

Паспорт я бы ему не показала, мою фамилию в этом учреждении светить вообще непозволительно. Сжала зубы до скрежета. Уже подставилась, уже рискнула собственной жизнью – и для чего? Чтобы просто уйти, а потом ждать, не кончится ли Кошино терпение как раз на этом эпизоде? Потому выхватила лист с расписанием, нашла ручку.

– Гражданка, что вы делаете? – охранник не изменил ни позу, ни интонацию.

Я быстро писала, не найдя никаких других способов придать своему поступку хоть какого-то смысла.

«Морозов готовит на вас покушение – снайпер».

Написала и замерла на две секунды. В скулах уже болело, так сильно я сжимала от напряжения челюсти. И решила добавить:

«Если у вас есть семья, вывезите ее из города. Это его метод – добираться до родных».

Затем все же перешагнула красную черту, заглянула парню в глаза и произнесла с максимальным давлением:

– Передайте это Нимовскому. Это очень важно. Передайте сразу, как только он вернется. Или прочтите сами и позвоните ему.

Записку в любом случае прочтут – хотя бы из любопытства. А если прочтут, то мимо ушей Нимовского эта информация теперь не проскочит. Развернулась и бегло зашагала на выход. К сожалению, большего я сделать не могла, но следовало спешить – если охранник расторопный, то ринется следом и задержит для дачи пояснений. Такие записки анонимно не подкидывают, в прокуратуре захотят выяснить хотя бы мою личность. К машине вообще подбежала и слишком громко захлопнула дверью.

– Поспеши, Вер! Опаздываем уже на курсы!

Сердце от страха колотилось, но одновременно с этой паникой изнутри разливалось непонятное спокойствие – какое-то мощное, пронзительное, проникновенное. Такое, что запоздало на глаза навернулись мутные слезы. Наверное, это ощущение правильности такое теплое. Как, оказывается, иначе дышится, если вдруг совершаешь такое, чего от себя не ожидала. Охранник вроде бы выбежать не успел, но меня теперь могут искать по снимку с камеры видеонаблюдения. Это мелочь по сравнению с тем, что сделает Иван, если узнает. А в груди все рано разливается щемящее чувство правильности.

Все занятие я думала о том, что делать с Верой. Она – прямолинейный и порядочный человек, не пора ли придавить ревность и посвятить ее во все детали? Тогда и визиты в прокуратуру не придется скрывать, она скорее всего только поможет. Она – не Коша, у нее нет запрограммированных установок, но Иваном пока очарована. А значит, она не поверит на слово, нужны доказательства. Представляю, если сообщу ей, как провела месяцы в психбольнице по прихоти мужа-тирана, – она же своими глазами видит, как он пылинки с меня сдувает! С большей вероятностью решит, что у меня действительно с головой непорядок, чем усомнится во всеобщем благодетеле. Вот если бы сегодняшний разговор я успела на диктофон записать, тогда мои обвинения были бы подкреплены… И до этих доказательств вся болтовня останется только болтовней сумасбродной барышни, придумывающей себе проблемы в силу отсутствия настоящих тревог. С этого и надо было начинать – с переманивания на свою сторону всех, кого можно переманить. Точно, со временем Веру можно убедить, но Коша на ее горизонте объявиться может уже сегодня. Боже, как же сложно воевать именно против него…

– Вера, – я все-таки решилась начать, когда мы ехали с курсов на тренировку. Будет очень некстати, если именно сегодня Коша решит почтить нас присутствием. – Ты была честна со мной, хотя и ошиблась, потому и я собираюсь вернуть долг. Просто предостерегу – Ваня терпеть не может служебных романов. Я, конечно, ничего не имею против, но очень страшно, если тебя уволят только по этой причине.

Она изумленно отреагировала, не отвлекаясь от дороги:

– Видимо, моя очередь спрашивать – вы о чем, Лиза?

– О тебе и Руслане.

– Да нет, ничего подобного! Мы с ним нашли общий язык, опытом обмениваемся, а иногда травим байки. – Вера вначале рассмеялась, а затем задумалась: – Кстати говоря, в основном, я их травлю, Руслан вообще не любитель о жизни трепаться. Неужели вы всерьез так подумали? Это, наверное, от моего характера идет – мне с мужиками с самого детства проще, среди старших братьев росла, а потом еще такую профессию выбрала, где одни мужики. У меня жених есть, военный офицер! Наглость скажу, но рассчитываю когда-нибудь его тоже к Ивану Алексеевичу устроить: спокойная, приятная и полезная работа. Подождите, вы намекаете, что мне и в комнату Руслана заходить было не слишком красиво? Вот я дубина, даже не подумала!


Я отвернулась к окну, чтобы скрыть усмешку. Ну, Коша, жук изворотливый, ведь убедил меня в том, что у них все давно в горизонтальной плоскости. Или не только меня он в этом убеждал – всех вокруг, кому наши переглядывания тоже могли странными показаться. Использовал Веру, душу наивную, как прикрытие, а ее интерес был вовсе не ревностью обусловлен – наверняка действительно заволновалась о рогах на голове ее любимого политика. И Коша не просто так позволял мне насчет них заблуждаться – он нас обоих подстраховывает. Какая мелочь, небольшая смена акцентов, а настроение все-таки поднялось.

Я закончила уже на другой ноте:

– Прости за ошибку, Вера. Как забавно и синхронно мы ошиблись, будто сам Руслан подобные мысли навевает. Но все-таки посоветую: несколько дней с Русланом не общайся, не подкидывай таких же сплетен. А я в это время с мужем поговорю, чтобы он не вздумал тоже неправильно понять.





Глава 22




Мне повезло: Коша на тренировку не явился. Но эта отсрочка их встречи временная, с Верой нужно решить вопрос в ближайшее время. Зато на следующий день меня ждал шок.

Преподаватель аудита подошел ко мне в самом начале занятия и попросил следовать за ним, вид у него был взволнованным. Вера оставалась в коридоре, мы по умолчанию не считали учебный центр местом повышенной опасности, но когда мы вынырнули вдвоем из класса, чтобы зайти в следующий, она сразу напряглась и шагнула наперерез. Беспокойства добавляли и несколько мужчин, застывших у окна, под личинами которых скорее угадывались военные, чем ученики.

– О, не волнуйтесь! – так же взвинченно отреагировал преподаватель. – Я посмотрел документы, это действительно сотрудник прокуратуры!

Я внутренне сжалась и махнула Вере, чтобы не следовала за нами. В пустом помещении меня ожидал мужчина – судя по чертам лица, ему было сильно за пятьдесят, но весь поджарый и худой, это в самом облике убавляло ему возраста.

– Присаживайтесь, Елизавета Андреевна, – сказал так холодно и безапелляционно, что у меня ноги подкосились. Затем представился на той же ноте: – Нимовский Константин Аркадьевич.

Я нервно сглотнула и по-ученически сложила руки на парте. Попалась. Предполагала, что меня быстро найдут, но не ожидала, что настолько. В ситуации удивлял лишь его визит именно в учебный центр, а не домой. Или, как я полночи себе воображала, меня вызовут повесткой куда следует. Мой голос слегка дребезжал, хотя я в последнее время здорово поднаторела в обуздании эмоций:

– Вы меня знаете, – это был не вопрос – утверждение, чтобы начать разговор.

– Разумеется. Знаю по лицам всех из ближайшего окружения Морозова. Мне хватило короткого описания, даже без взгляда на снимок с камеры, чтобы сразу убедиться – сочтите за комплимент старика юной красавице: вы настолько хороши собой, что вам очень сложно остаться неузнанной.

Он не только знал меня в лицо, но заодно и был в курсе моего распорядка дня, раз выбрал именно такое место встречи. Комплимент я пропустила мимо ушей и лишь нервно кивнула, ожидая продолжения.

– Кажется, я должен вас поблагодарить, Елизавета Андреевна.

Он улыбнулся! Глаза оставались такими же равнодушными, но лицо все-таки изменило выражение – и это будто сразу покатило мою тревогу к радости. Но я не дала себе возможности вздохнуть с облегчением, а теперь изображала то же холодное равнодушие, что недавно он:

– Вы можете меня поблагодарить, Константин Аркадьевич, и я даже подскажу оба способа: останьтесь живы и забудьте о том, что меня узнали.

– Я так и подумал – вы не захотите афишировать свое участие. И уже сделал все возможное, чтобы ваша персона в деле никаким образом не фигурировала, а записки все равно недостаточно, чтобы привлечь кого-то к ответственности – мало ли какую записку охрана прокуратуры на крыльце нашла? На этот счет не волнуйтесь. Но все-таки поинтересуюсь – почему?

– Потому что это правильно.

Он с мысли не сбивался. А еще теперь меня не путала его широкая улыбка – к счастью, я напрактиковалась общаться с Кошей, чтобы замечать пристальные взгляды при любом выражении лица.

– Верно. Но люди далеко не всегда поступают правильно, Елизавета Андреевна. Так в чем ваш мотив?

– Нет другого мотива. Я очень люблю мужа и считаю, что он превосходный политик, действительно радеющий о простых людях. А вы сильно просчитались, когда перешли ему дорогу. Скажите еще, что каждого нечистого на руку политика решили посадить. Задолбаетесь сажать. Вы ошиблись, Константин Аркадьевич, в выборе целей для своих расследований, но не настолько, чтобы поплатиться за это жизнью.

– Тогда еще раз спасибо. Возьмите мой личный номер, Елизавета Андреевна. – Он протянул пальцем по столу картонный прямоугольник. – На случай, если решите поделиться еще какими-то переживаниями.

– Не решу, – ответила я.

Но он и глазом не моргнул, а лишь продолжил незаконченную фразу:

– И на случай, если вам понадобится программа защиты свидетелей. Мало ли, как жизнь повернется. И нет, я не ошибся, Елизавета Андреевна. Всю жизнь положил на то, чтобы такие «морозовы» оказывались за решеткой – и чаще всего успевал до того, как они обзаведутся связями в правительстве. Но тот факт, что этого я вовремя не прижал, не означает, что ему не место за решеткой. С моей стороны никакой ошибки. Но не ошибитесь сами.

Я закрыла глаза, но вряд ли подразумевала под этим согласие с его словами. А когда открыла, Нимовского в классе уже не было. Я придвинула визитку еще ближе и несколько раз прочитала номер телефона. Потом медленно разрывала на микроатомы, соображая. Позвонить ему все равно не смогу – уж точно не со своего телефона, но цифры эти лучше оставить в памяти – мало ли, как жизнь повернется, он высказался верно. Программа защиты свидетелей целых две секунды приятно тревожила разум, но на третьей секунде перестала – Иван найдет любого, если захочет, все эти меры – ничто в сравнении с его ресурсами. Но может быть, когда-нибудь, когда мне совсем некуда будет бежать – я вспомню это приятное сочетание из трех слов?

Слова Нимовского меня окончательно не успокоили. У него, похоже, большие связи, но у Ивана связи намного больше, не удивлюсь, если даже в самой прокуратуре. Я поступила правильно, соглашаясь с совестью, но в любом случае подставилась – теперь уже Вере простого объяснения не хватит. Я так и сидела, не представляя, что делать дальше. А может, уволить ее? Вот просто заявить, что с этого момента она на мою семью не работает? Ага, это еще вчера могло пройти без лишних подозрений, а после сегодняшнего… Вера уж точно заявит о странности, когда явится в дом за расчетом.

Занятие уже должно было подходить к концу, а я так и не определилась. Вера не выдержала сама – вошла в пустой класс, долго стояла возле двери, держа в руке пистолет, как будто сразу пришла в состояние боевой готовности и не могла из него вынырнуть, но потом спросила – тихо и вежливо, как обычно это делала:

– Лиза, у вас какие-то проблемы? Надеюсь, не с законом?

Абсурдно до смешного. Я повернула к ней уже веселый взгляд – после такого дикого вопроса он и не мог быть другим. И отважилась:

– Вера, у меня нет проблем с законом и никогда не было. Но у Ивана их полно. Ты мне не поверишь на слово – вот уже по этому лицу вижу, что не поверишь. И потому сейчас я делаю колоссальную ставку. На все то отношение ко мне, все, что ты во мне до сих пор видела. Вера, прошу тебя, подожди немного, я предоставлю тебе доказательства. Иван пришел в политику далеко не из честного бизнеса. Но хуже всего, что из того самого бизнеса он и не уходил и никогда окончательно не уйдет, все еще заказывает убийства всех мешающих ему людей, все еще берет средства на политические кампании из наркотрафиков и прежних связей.

Она сощурилась и ответила не сразу – это делало ей честь: не принялась возражать, а все же попыталась обдумать.

– Лиза, зачем вы так говорите? – тем не менее сама формулировка подчеркивала, насколько она далека от понимания.

– Потому что это правда, Вера. Дай мне несколько дней, я только о них умоляю. И никому, вообще никому ни о чем пока не говори. Я и этим признанием тебя под угрозу ставлю – тебя могут убить даже за такую информацию.