Расплата по чужим счетам

– Да, баба Катя, то есть Екатерина Матвеевна. Я еще потом ее ругала, она попросила на минутку, а говорила, наверное, минут двадцать. И если бы я ее не отогнала, так и висела бы на телефоне целый час.

– А кроме Екатерины Матвеевны, еще кто-нибудь спрашивал разрешение позвонить?

– Нет… – Девушка замялась.

– Ну, смелее, – приободрил ее Шура.

– Видите ли… Кто-то мог и без спроса, когда я отлучалась.

– Действительно, кто-то мог. Большое вам спасибо, Анжела, вы мне очень помогли.

Щеки девушки вспыхнули румянцем.

– Ну что вы, – тихо отозвалась она и юрко, как мышка, выскользнула из ординаторской.

Наполеонов снова вернулся к главврачу и попросил его предоставить ему список всех больных. Список этот он получил. Но главный врач, потирая переносицу, заметил, что, кроме больных, в это время в отделении были посетители.

– Много?

Доктор пожал плечами.

– Спасибо вам, – промолвил Шура и покинул больницу.

Началась кропотливая проверка всех, кто находился на лечении, которая в итоге оказалась безрезультатной. Никто из пациентов ранее не попадал в поле зрения правоохранительных органов, и, как и следовало ожидать, никто не признался в звонке следователю. Можно было еще опросить, кто к кому приходил в этот день, и сосредоточиться на посетителях. Но людей, как всегда, не хватало, и следователь решил отложить их проверку на потом.

Однако этим же вечером, когда он наскоро заскочил домой переодеться и, заметив свою маму занимающейся с учениками, отправился к Мирославе, в голове его настойчивым молоточком стучала мысль, что проверить нужно и людей, приходящих проведать больных.

Сидя после ужина в беседке, где они втроем наслаждались наступающим вечером, Шура поделился своими соображениями с Мирославой. И она предложила:

– Если ты сумеешь представить меня главврачу как твою сотрудницу, то я смогу сделать эту работу за тебя.

– Правда, Слава? – обрадовался Шура, как ребенок, которому подарили расписной пряник.

Она с улыбкой кивнула в ответ.

– Дай я тебя расцелую! – Шура бросился чмокать Мирославу.

– Да подожди ты! – Она, смеясь, легонько его оттолкнула. – Сначала нужно результат получить.

Было решено, что Волгина отправится беседовать с пациентами отделения прямо завтра. Больше они не говорили о делах, а просто наслаждались красотами разгорающегося заката. Казалось, кто-то взял и обмакнул розовый лоскут закатного неба в чернила. И потекли густые полосы, перемежаясь то с трогательной зеленью, то с пронзительной синевой, то с алыми сполохами.

– Хорошо как! – произнесла Мирослава.

И парни молча согласились с ней.





* * *


Прямо с утра Шура и Мирослава уехали в больницу воплощать задуманное, а Морис с Доном остались дома. Морис уселся у компьютера. Дон улегся на кресле рядом с его столом.

Морис Миндаугас появился в жизни Дона не так давно. Кот долго присматривался и принюхивался к нему, но Морису удалось завоевать его доверие, и теперь кот в глубине души был уверен, что Миндаугас стал членом его семьи. Вот только хозяйка о решении своего кота не догадывалась.



Главврач все так же безропотно согласился разрешить Мирославе побеседовать с больными, правда, с тем условием, если они сами не будут возражать.

– Об этом не беспокойтесь, – одарила его обезоруживающей улыбкой Мирослава.

Доктор почему-то смутился и, протерев полой халата сорванные с лица очки, сослался на занятость и исчез в коридорах отделения. Наполеонов тоже распрощался с Мирославой до вечера, попросив, правда, позвонить, если ей удастся узнать что-то относящееся к делу.

Опросить всех пациентов женской половины отделения, располагающихся в пяти палатах, оказалось делом нелегким. Возраст дам колебался от восемнадцати до семидесяти восьми. Они все как одна признались, что пользуются телефоном, расположенным возле сестринского поста. Хотя звонить оттуда в принципе не положено. Но соблазн велик, потому как бесплатно.

Трудность заключалась в том, что сама Мирослава голоса той женщины не слышала. Следователь был уверен, что звонившая ему была молодой. Однако Мирослава по опыту знала, что некоторым дамам удается сохранять молодой голос до преклонного возраста. Например, одна из соседок, живущая в доме ее родной тети Зои, не так давно переступила девяностолетний рубеж и при этом разговаривала голосом пятилетней девочки… Так что под подозрением были все. Беседуя с той или иной женщиной, Мирослава прислушивалась к их голосам, имея в виду и то, что по телефону голос может звучать не совсем так, как в обычной жизни.

Самым трудным делом оказались разговоры с пожилыми женщинами, так как почти все они были словоохотливы не в меру. В результате Мирослава затратила на опрос пациенток не один, а целых три дня. Прерывать никого из них она не собиралась и как губка впитывала каждое слово. Ведь не исключено, что за историей о внучке, щенке, соседях по даче, урожае и погоде прошлого года последует что-то важное. И вот одна из них обронила, что видела Юленьку, когда та сняла трубку, набрала номер, чего-то ждала, а потом повесила ее. Когда же Варвара Степановна спросила, не мужу ли она звонила, у Юленьки сделалось перепуганное лицо.

– Вот как? – переспросила Мирослава заинтересованно.

– Да, да, – сказала Варвара Степановна, довольная произведенным эффектом, – я даже скажу вам больше! – Она сделала красноречивую паузу и продолжила: – У Юленьки есть любовник!


– И он навещает ее в больнице? – осторожно поинтересовалась Мирослава.

– Ночью! – выпалила старушка.

– Ночью? – недоверчиво переспросила Волгина.

– Ну не днем же! У Юленьки есть муж. То ли крутой бизнесмен, то ли политик, видать, из бывших бандитов.

– Почему вы так решили, Варвара Степановна?

– Посудите сами – ездит на «БМВ» и лысый.

– Ну… – протянула Мирослава, слегка растерявшись, – «БМВ» может быть не только у бандитов, – она невольно вспомнила о своем автомобиле, – и лысина тоже не признак бандитизма.

– Если бы это была обыкновенная лысина, в том смысле, – усмехнулась старушка, – когда умные волосы сами покидают дурную голову, то да, не признак. Но он бреет свою голову! Зачем?!

– Причины могут быть разными. Но вы считаете, что Юля боится своего мужа?

– Опасается, – кивнула Варвара Степановна.

– А с чего вы взяли, что по ночам она встречается с любовником? Ведь отделение и саму больницу закрывают.

– Ха! – сказала старушка. – Они же не в больнице встречаются.

– А где же?

– В чапыжнике! – выпалила продвинутая бабушка.

– Где? – переспросила Мирослава удивленно.

– В кустах! Тут же не парк больничный, а целый лес.

– То есть Юлия выходит ночью в парк?

– Выходит, – довольно кивнула Варвара Степановна.

– Каким образом?

– Спускается по пожарной лестнице.

– Вы сами это видели?

Пожилая женщина довольно кивнула.

– Расскажите, пожалуйста, подробнее, – попросила Волгина.

– Один раз я заметила, что у Юли порван низ халата, и сказала ей об этом, а она, не подумав, проговорила: «Ой, наверное, об лестницу зацепилась».

– Я спрашиваю: «Юленька, о какую лестницу?», а она уже язык прикусила и стала выкручиваться, мол, на второй этаж спускалась на рентген и там оступилась и зацепилась. Но я не поверила ни одному ее слову. Вечером свет потушили, я притворилась, что сплю, даже захрапела для правдоподобия. Слышу, Юля вертится на кровати, а потом встала и на цыпочках вышла из палаты, я спустя минуты три за ней. Крадусь по коридору и вижу, Юля на лоджию вышла, где пожарная лестница. Я еще немного подождала, выглянула и увидела, как она спускается. Потом от дерева отделилась мужская фигура, бросилась к ней, и они стали обниматься.

«Просто мисс Марпл», – подумала Мирослава, уважительно поглядев на пожилую даму.

– Варвара Степановна, большое вам спасибо за рассказ, у меня к вам просьба: не говорите ничего Юлии.

– Ни слова! Обещаю! – Варвара Степановна сделала жест, показывающий, что она навесила на свой рот замок.

Мирослава невольно улыбнулась. Детектив опросила всех остальных женщин, потом вышла в парк и позвонила Наполеонову.

– Как дела? – буркнул он уныло.

Она хотела ответить в тон ему – как сажа бела, но решила не мучить друга детства и сказала:

– Шура, минут через двадцать позвони на сестринский пост и попроси к телефону Юлию Архипову, а потом внимательно слушай.

– Ты думаешь, это она звонила?

– Не знаю. Надеюсь, об этом мне скажешь ты.

Через двадцать минут из коридора закричали:

– Архипова! К телефону!

– Кто там меня спрашивает? – спросила на бегу Юлия.

– Не знаю, мужик какой-то, – ответили ей.