Раса значения не имеет

— Думаю, достаточно будет просто вернуться. Но я не проверял.

Я не нашлась, что на это сказать. Странно у них, у эльфов, все устроено.

— Как надоест выпендриваться, проверю, — вздохнул Иван, опуская меня у нашего подъезда, чтобы открыть дверь.

Надо же, мы уже пришли! В смысле, Иван пришел.

— Ой, у нас в подъезде бывают крысы! — вспомнила я. — Знаешь, такие, похожие на людей.

— Да, я их видел. Не переживай, у них хватит ума не нападать на меня.

Иван распахнул дверь подъезда, где, к счастью, уже вкрутили лампочки. Запах крыс там был, а вот самих крыс я не увидела.

Эльф хотел было снова подхватить меня на руки, но я категорически отказалась. Хватит, накаталась.





Глава 25




ГЛАВА 25

Воскресное утро я проспала. Опять. Тики сварил мне кашу. Какой позор! А еще критиковала Нику!

Ноги болели. Я, морщась, надела тапки и, шаркая, прошла по пустому коридору.

Зато в кухне меня ждала идиллическая картина. И немного сюрреалистическая, что уж тут скрывать.

Тики и Урфин наряжали елку какими-то потрясающими движущимися игрушками. Птички, животные и сказочные персонажи казались живыми. Нет, было ясно, что это — игрушки, но в то же время они так правдоподобно двигались… Вокруг елки бегала та самая, похожая на кошку, штука с балкона. Она абсолютно точно была каменной и абсолютно точно — живой.

За столом со спицами в руках и несколькими клубочками в шуршащем пакете сидела Мария. Кто бы мог подумать, что она увлекается рукоделием.

— Доброе утро! — поздоровалась я, садясь есть овсянку с изюмом.

— Как прошел рабочий день? — поинтересовалась Мария.

— Ты принесла мне конфет? — спросил Тики.

— Сладкое вредно, — строго отрезала Мария, — и вообще, марш одеваться, нам пора гулять!

— Но мы еще не закончили с елкой! — заныл мальчик.

— Режим есть режим! Потом закончим! — неожиданно поддержал Марию Урфин, и так неодобрительно посмотрел на меня, что я чуть кашей не подавилась.

— Я на работе была, вот и проспала, — попыталась оправдаться я, когда Мария и Тики покинули кухню.

— Работа есть работа, — согласился Урфин, — но молодому человеку следует как можно раньше приучить себя к дисциплине.

Похоже, в этой квартире воспитанием Тики занимаются все, кроме меня.

Вандерштутель отложил коробку с игрушками, сел за стол напротив меня и так насупил брови, что запихнуть кусок в горло стало совершенно невозможно. Я отодвинула тарелку с недоеденной кашей и положила рядом ложку. Это было ошибкой. Странная зверушка, до этого мирно крутившаяся возле елки, вдруг молниеносно запрыгнула на стол и стащила ложку.

И съела. Тоже молниеносно.

— Зараза! — проревел Урфин, ловко поддав воришке пинка, от которого та с задумчивым видом вылетела в коридор.

— Оно ест металл? — ошарашено спросила я.

— Оно ест все. Но столовые приборы обожает больше всего. Особенно чайные ложечки.

Почему мне в последнее время так сложно понимать, шутит мой собеседник или нет? Судя по бровям гнома, скорее нет.

— Оно мое. Оно голем, — со вздохом добавил Вандерштутель.

— Ты сам его сделал?

Каша безнадежно остывала, но доедать ее теперь было нечем.

— Знаешь, бывает, делаешь что-то, просто ради эксперимента, не на продажу, потом бросаешь в плавильную печь. Ну ерунда, никакой угрозы для населения, — доверительно сообщил мне Урфин и неожиданно добавил: — А вот рука не поднялась ее в печь бросить. Маленькая и приставучая, все время лезет под ноги.


Вот от кого не ожидала такого проявления сентиментальности, так это от Вандерштутеля. Урфин от смущения спрятался в брови.

Приставучий голем, цокая каменными лапками, пробрался назад к гному и сел рядом. Помесь кота и ящерицы. Я посмотрела на украшающие елку прекрасные игрушки. Потом снова на голема. Как Вандерштутель, у которого руки явно из правильных мест выросли, вообще ухитрился такое сделать?

Правду говорят, что уродцев любят больше всего.

Вандерштутель молча выжидающе смотрел на меня.

— Как ее зовут? — я уже поняла, что голем — это она.

— Зараза.

— Ну ты держи ее подальше от ложечек тогда, — разводить с гномом дебаты по поводу запрета на домашних животных мне совершенно не хотелось.

Урфин просиял.

— Я бы давно ушел, потому что я добропорядочный гном и чту договор. Раз никаких животных, значит, никаких животных, — голос Вандерштутеля звучал виновато, — но Зараза наотрез отказалась уходить, как я ее ни звал. А она мне очень дорога. Я потому и поселился здесь, что Зараза облюбовала твой балкон. Понятия не имею, чем он ей так приглянулся.

— А где она будет жить? — решила на всякий случай уточнить я.

Вряд ли Гвоздик и Иван будут в восторге от того, что в их и так тесной комнате поселится Зараза.

— По большей части на балконе, — успокоил меня Урфин, — Зараза почему-то считает, что я храплю.

С чего бы это?

Гном с големом ушли устраиваться, я взяла себе другую ложку и доела остывшую кашу. Надо опять заняться готовкой, а потом, когда Тики вернется, поговорить с ним. А то я в последние дни вообще забросила племянника.

Блин, а кто так отмыл мою сковороду? Я чуть не закричала от неожиданности, когда увидела в сковороде свое отражение. Зеркальная сковорода! Да она еще вчера была черной!

Я не успела вычислить злоумышленника, потому что в квартиру ввалился Гвоздик в костюме эльфа и с кучей машинок.

— Что готовишь? — поинтересовался он, складывая машинки под елку.

— Манник.

— Изюму побольше добавь.

— У меня нет изюма.

— У Вандерштутеля есть, — Гвоздик нагло достал из шкафчика чужую баночку с изюмом и деловито бросил горсть прямо в мою мисочку с творогом.

— Ты что! — возмутилась я.

— Скажешь гному, что изюм съел я. Тем более что так оно по большей части и будет, — подмигнул мне фейк.

— Ты б его хоть помыл, — вздохнула я, вычеркивая Гвоздика из числа подозреваемых в отдраивании до блеска моей сковородки.

Скорее уж, это Урфин пытался таким загладить вину за нарушение договора.

— Во-первых, в духовке температура будет сто двадцать градусов, а во-вторых, Вандерштутель никогда не сложил бы в свою баночку для изюма грязный изюм, — отмахнулся Одуванчиков, продолжая лопать чужой продукт.

— Гвоздик, верни банку на место. Я серьезно! — потребовала я.

Фейк скорчил страшную гримасу, но изюм отложил.

— Спроси, как мой конкурс, — попросил он.

— Как твой конкурс? — послушно повторила я.

— Та-дам! Я в четвертьфинале! Вот увидишь, я стану самым лучшим эльфом. Смотри, что я раздобыл! — Гвоздик вытащил из-за пазухи деревянную флейту.

Я автоматически протянула за ней руку. Это тоже мой инструмент, и я уже издалека видела, что она хороша.

Одуванчиков отдал мне флейту, и я не смогла сдержать вздох разочарования. Прекрасный инструмент был безнадежно испорчен — примерно с середины по внешней стороне шла уродливая трещина.

— Гвоздик, она сломана, — мне не хотелось расстраивать фейка, но тут все очевидно.

— Конечно, сломана, иначе откуда бы у меня деньги на такую штуку, — закатил глаза Гвоздик, — но это мелочи, ведь у нас есть Вандерштутель. Не говори ему пока, что я ел его изюм.

С этими словам он исчез с кухни.

Но воскресный день в коммунальной квартире это очень шумно. Вернулись Тики и Мария, вслед за ними пришел с очередной смены Иван. Кусок манника пришлось отдать Урфину, все-таки там был его изюм, два куска съел Гвоздик, по одному Мария и Тики, Иван от манника отказался, но выпил чашку чая.