Раненые звезды

Кольцо ускорителя главного плазменного двигателя было вынесено на длиннющих фермах, метров на пятьдесят от жилых отсеков, да еще и прикрыто массивной куполообразной защитой.

Наша орбитальная капсула выглядело недоразумением на фоне этой громадины.

— Впечатляет, да? — прокомментировал Питер.

Чжан что-то ему ответил по-китайски.

— Главное, чтобы надежным был, — заметил я, — внешность — это вторично.

Питера мои слова почему-то рассмешили.

Стыковка проходила в полностью автоматическом режиме. И, пожалуй, мы сближались значительно быстрее, чем мне было бы комфортно. Совершенно ясно, что человек не смог бы достаточно быстро корректировать траекторию на такой скорости. Неприятное чувство — ощущать себя балластным пассажиром среди всемогущих компьютеров.

И все-же, несмотря на скорость, пристыковались мы совершенно плавно. Я даже не почувствовал ни малейшего толчка. Просто в какую-то секунду на пульте загорелся зеленый огонёк, сигнализирующий о том, что стыковка прошла успешно.

Кстати, стыковочный модуль на нашей капсуле, и на корабле был специально усилен для этой миссии — чтобы выдерживать ускорение вплоть до пяти же. Избыточное требование, но на душе как-то становилось теплее оттого, что оно выполнено. Все потому, что капсула не будет возвращаться на Землю, а полетит с нами. Посчитали, что так проще. Насчет проще, если честно, я не уверен — но психологически так точно намного комфортнее.

— Стыковка завершена, — сообщил все тот же голос оператора с Земли, — давление уравновешено, корабельные системы синхронизированы. Переход в основной транспорт разрешаю.

— Ну что, господа, — сказал Чжан на английском, — займемся делом?

Мы с Питером переглянулись, но промолчали.

Шлюзовая камера была раза в четыре больше внутреннего пространства орбитальной капсулы. Тут были стойки с тремя жесткими скафандрами, предназначенными для выхода в открытый космос, и скутеры для передвижения в пространстве вблизи корабля.

А еще тут пахло самолетной стерильностью, новьём и какими-то тонкими ароматизаторами. И этот запах создавал совершенно неуместное настроение дорогого отеля, которое же, однако, только укрепилось, когда мы прошли на борт.

В отличие от орбитальный станций, интерьер корабля был спроектирован с четким позиционированием верха и низа. Не удивительно — ведь большую часть времени полета двигатели будут создавать ощутимую тягу, почти в четверть же. Сначала на разгон, потом — на торможение. Внутри не было никаких острых углов и твердых поверхностей. Дорогие материалы отделки — негорючий вспененный пластик мягких оттенков, и приглушенное мягкое освещение визуально делали помещение просто верхом комфорта. Конечно, я знал схему корабля, все характеристики и особенности бортовых систем — мы все это учили на земле. Но одно дело знать в теории, другое дело увидеть этот шедевральный космический отель воочию. Точнее, не отель даже. Скорее, круизный лайнер. Наверно, это было бы более уместным сравнением.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— По плану включение тяги через десять минут. Нас гонят. Поэтому занимаем каюты, и собираемся на мостике, — сказал Питер.

— Мы как бы в курсе, — ответил Чжан, и поплыл по коридору, отталкиваясь от специальных поручней, в сторону жилого отсека.

Каюта по внутреннему убранству действительно была достойна оказаться на борту какого-нибудь новейшего круизного лайнера. Только вместо балкона, откуда бы открывался вид на океан, тут было кое-что покруче. Панорамный круглый иллюминатор, из которого открывался совершенно крышесносносный вид на Землю.

Было бы здорово, если бы каждый человек на Земле хотя бы раз в жизни имел бы такую возможность — увидеть нашу планету в таком вот иллюминаторе, из окна роскошной каюты. Бесполезно описывать мои эмоции в тот момент. Но они совершенно точно меня изменили, и сильно повлияли на мои дальнейшие решения. Мне бы очень хотелось, чтобы такое же влияние испытало как можно больше людей.

— Внимание, экипаж! — сказал приятный женский голос; мне даже показалось, что его обладательница находится вместе со мной в каюте — на акустические системы тут явно не поскупились, — включение тяги через три минуты. Всем занять места согласно штатному расписанию.





13




Первый импульс был совсем коротким, но сильным. Пока я лежал в удобном кресле, навалилась тяжесть — почти настоящая, земная. Около часа ускорения на одном «же». Роскошно. Жаль, нельзя было встать и пройтись — это категорически запрещал протокол тестового запуска силовой установки на такую серьезную тягу.

Потом снова вернулась невесомость. Мы находились на пути к Луне, и когда я вернулся в каюту, мне показалось, что Земля ощутимо уменьшилась.

Весь полет до Луны — совсем не долгий, около двенадцати часов, — я планировал провести в своей каюте. Нужно было многое обдумать. Да и просто поспать не мешало бы — накануне старта сон не больно-то удался. А дремота в капсуле была рваной, не глубокой, и не принесла ясности мыслей.

Однако и в этот раз моим планам не суждено было реализоваться.

Я едва успел переодеться в бортовую одежду — хлопчатобумажные штаны и майку — как в дверь деликатно, но настойчиво постучали. Это было неожиданно. Возле каждой каюты была специальная сенсорная панель, с помощью которой можно было попросить разрешение на вход. Аналог дверного звонка. Но нет — это был стук.

Открыв дверь, я обнаружил полковника Чжана. Он висел параллельно полу, и молча глядел на меня. Я уже было набрал в легкие воздух, чтобы спросить, какого фига он вытворяет, но тут обратил внимание, что правой рукой китаец делает едва заметный жест, указывая направление вниз — туда, где была пристыкована орбитальная капсула. Едва заметно кивнув в ответ, я закрыл дверь.

Когда я добрался до капсулы, Питер и Чжан уже были на месте. Я аккуратно задраил за собой люк.

— Ну и как мы объясним Земле, для чего мы тут собрались? — спросил Питер, едва я успел загерметизировать помещение.

— Если придется объяснять, — пожал плечами Чжан, — можно придумать всё, что угодно. Мы забыли на борту амулеты, которые сигнализируют о наступлении невесомости. У всех ведь такие были, надеюсь?

— У меня не было, — я покачал головой.

— Не важно, — ответил полковник, — они все равно не смогут проверить. Скажи, что это любой предмет из личных вещей.

— У меня нет с собой личных вещей, — я пожал плечами, — ну, кроме тюрвинга.


— Трусы-то у тебя есть? — вмешался американец, — вот, скажи, что любимые трусы — и есть твой амулет. Если спросят.

— Все-равно как-то не убедительно, — заметил я.

— Да не все ли равно? — Чжан пожал плечами, и посмотрел на меня с улыбкой, — главное, чтобы они не слышали, о чем мы говорим. А подозревать — да пускай себе подозревают все, что угодно. Жалко что ли?

— Они поймут, что мы конфиденциально обмениваемся информацией, — заметил Питер, — мое руководство потребует отчет.

— А ты будешь решать, стоит ли передавать этот отчет по эфирным каналам связи.

— У меня есть индивидуальный лазерный передатчик, — сказал Питер, — теоретически, его невозможно перехватить.

— Рассеивание луча на таком расстоянии огромно, — заметил Чжан, — так что не будь так уверен в теории. Наши станции и спутники с легкостью перехватят это послание. Особенно, когда знают, откуда оно должно исходить. Да и с расшифровкой проблем не станет. В прошлом месяце разведка НОАК запустила квантовый компьютер на десять тысяч кубитов. Это так, для сведения.

— Что ж, — Питер пожал плечами, — теперь у меня есть веские причины не пользоваться этим каналом связи. Так для чего ты собрал нас здесь?

— Кто из вас хорошо разбирается в физике? — спросил полковник.

— Заново пришлось учить на подготовке, — я пожал плечами; хотел сначала сострить насчет физической подготовки, но, глядя на Питера, передумал. Его физическая форма была как минимум сопоставима с моей, — то есть, знаю кое-что, что можно было усвоить за пару месяцев.

— Та же фигня, — сказал Питер, — я фейковый астронавт, вы уже в курсе.

— Тогда поясню, — продолжал китаец, — весь этот маневр обхода Луны — полная лажа. С точки зрения физики, при возможностях нашей силовой установки использование такой маломощной гравитационной пращи совершенно не имеет смысла. Мы только потратим лишнее время. И столько же горючего, как если бы непосредственно с орбиты начали разгон к Марсу.

— Тогда зачем мы туда летим? — спросил я.

— Вот я и надеялся, что, возможно, ты сможешь нам это прояснить, — ответил Чжан.

— Русские летали на Луну пару месяцев назад, — небрежно заметил Питер, — по нашим данным, их бывший видящий успел проявить кое-что на обратной стороне. Они — то есть, вы, — он кивнул на меня, — больше десяти лет готовили этот полёт. И аккурат в то время, когда космонавты должны гулять по Луне — случается вся эта история с уничтожением аванпостов. Совпадение?

— Во-первых, все-таки не мы, — заметил я, — меня пытались убить спецслужбы родной страны. И я представляю другую организацию.

— Ладно, не лезь в бутылку, — примирительно заметил Питер, — если совсем честно, у нашей московской резидентуры тоже была экстренная директива о твоей ликвидации. Мы просто добраться не успели.

— Тем лучше для вас, — усмехнулся я; хотел добавить остроту про кровожадных динозавров, но вовремя осёкся. Не время раскрывать особенности своего тюрвинга, — но незадолго до старта на нас напали. Прямо в Звездном Городке.

— Кто? — Чжан округлил глаза.

— У нас была информация о каких-то ваших ренегатах — повстанцах, — заметил Питер, — мы деликатно не вмешивались, пока вы не попросили самолет НАСА. По нашей информации, ренегаты оказались завербованными шпионами одной из цивилизаций — падальщиков. Русские вместе с вами уничтожили их разведывательный зонд на орбите Земли. Все верно?

— Не совсем, — вздохнул я, — это были никакие не ренегаты. Это были пришельцы. У точно такого же, только мёртвого, я нашел тюрвинг.

Чжан и Питер пораженно замолчали, и переглянулись.

— Ну офигеть, — заметил американец.

Полковник что-то резко сказал на китайском. Судя по интонации — выругался.

— У вас был какой-то контакт? Они пытались общаться? Выдвигали требования? — спросил американец после долгой паузы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ага, — кивнул я, — один из них, когда понял, что мы побеждаем, пытался поговорить. Говорил, что ему тюрвинг нужнее. Причем тюрвинг он называл утотом, хотя говорил по-русски.

— И что? Вы не пытались выяснить, почему им он мог быть нужнее? — заинтересовался полковник.

— Не успели, — я пожал плечами, — его застрелил напарник. А потом застрелился сам.

— Сдается мне, Марс может быть только прикрытием… — пробормотал Питер.

— …а главная наша цель — на Луне! — закончил за него полковник.

— Вот вообще не факт! — возразил я, — для чего тогда городить этот невероятно сложный огород с двигателем?

— И то верно, — согласился американец, — ладно. Возможно, не главная цель. Но очень может быть — промежуточная.

— О которой нам почему-то не сочли нужным сообщить, — заметил китаец.

— Возможно, потому, что пока что и сообщать нечего, — сказал я, — нам дают возможность самим себе найти работу.

— Что ж, — кивнул Чжан, — если они этого действительно хотят — давайте этим и займемся.

Мы молча разбрелись по каютам, договорившись встретиться через одиннадцать часов на мостике. К тому времени мы подойдем вплотную к Луне, но еще не доберемся до обратной стороны. Совершенно очевидно — нечто интересное нас ждало именно там. Причем оно было достаточно большим, чтобы разглядеть его с орбиты, пускай и низкой.